ввожу еще одно действующее лицо. А то АГ рано помирать. Он после Победы в Москве на виселице будет лучше смотреться.
=================================================
От Советского Информбюро. 30 января 1943 (альт-ист.)
Юго-западнее города Сталино наши войска продолжали успешное наступление. Противник оказывает упорное сопротивление, но под ударами советских частей оставляет один населённый пункт за другим, неся при этом тяжёлые потери. Только на улицах одного населённого пункта подсчитано до 200 трупов гитлеровцев. Захвачены 2 самоходных орудия, 11 пулемётов, 3 миномёта и склад боеприпасов. На другом участке наши танкисты подбили 3 немецких танка, рассеяли и в значительной части истребили большую колонну пехоты противника.
Отряд белорусских партизан вблизи Могилева за последние дни разгромил при немецких гарнизона и истребил 180 гитлеровцев. Партизанами захвачены трофеи: 86 винтовок, 6 пулемётов, 71 автомат и 3 мотоцикла. Другой отряд минских партизан пустил под откос железнодорожный эшелон противника. В результате крушения уничтожено 4 бронемашины, 8 автомашин и убито 35 немецко-фашистских оккупантов.
На двух заводах близ Магдебурга (Германия) военно-приёмочная комиссия забраковала 45 средних танков из-за недопустимо низкого качества брони. Комиссия предложила использовать всю эту негодную технику в качестве лома. Гестапо произвело аресты среди работающих на этих предприятиях бельгийцев, французов и итальянцев. Через несколько дней, опасаясь за свою жизнь, с заводов бежали 86 иностранных рабочих. Накануне бегства они привели в негодность свои станки.Человек слушал сводку Совинформбюро.
Хотя в Третьем Рейхе это занятие очень не одобрялось, он совершенно не опасался, что в кабинет сейчас ворвутся гестаповцы. Даже если он делал бы это на службе, в присутствии подчиненных, это не вызвало бы лично для него никаких последствий. Высшие – не стеснены законами так, как простые обыватели. Поскольку имеют свой, государственный интерес, объяснять который не обязаны никому.
Но человек не только слушал. Он записывал на бумагу все цифры, названные диктором. А вот это уже было делом, которое посторонние видеть не должны. Однако человек знал, что никто не посмеет побеспокоить его сейчас.
Вспомнили, значит. Нет, что его забудут, нельзя было и надеяться – но значит, еще не вычеркнули, не поставили крест, не приговорили.
Когда-то он носил совсем другое имя. А также фамилию, национальность, год и место рождения. И фанатичную веру в мировую революцию, которая придет завтра, «даешь Варшаву, даешь Берлин!». Как красноармеец Гусев из «Аэлиты», которую он с интересом прочел уже здесь – готов был отдать жизнь за то, чтоб обитателям какого-нибудь далекого Марса жилось чуть легче. Но не смейтесь над идеализмом молодых – кто с самого начала был циником, тот с возрастом превращался в завершенную мразь.
Может оттого он и согласился тогда, хотя мог отказаться, и послали бы другого. И сам товарищ Дзержинский напутствовал его – а ведь знал, железный Феликс, что мировой революции не будет, и Первая Конная в Берлин не войдет, если уже тогда посылал людей «с дальним прицелом», на глубокое внедрение, а не на конкретный результат. Год двадцать первый, тяжело больной Ильич уже почти отошел от дел – и значит, товарищ Феликс уже выбрал сторону, не Троцкого, а Сталина, на социализм в одной стране и долгое сосуществование?
Хотя первое дело, которое он блестяще организовал здесь… «Лампочка Ильича», план ГОЭЛРО – все могло провалиться из-за такой мелочи, как вольфрамовая нить. В царской России их не делали, как и не добывали вольфрам, вообще не умели с ним работать, а это не только лампочки, но сверхпрочная сталь, идущая на броню, стволы орудий, детали моторов, сверхпрочный инструмент. И всего лишь три фирмы имели полный цикл вольфрамового производства, голландский «Филипс», американские «Дженерал Электрик», и немецкий «Осрам». Продать технологию и оборудование немцы отказались категорически. И тогда в дело вступила советская разведка.
Часть информации удалось найти в открытой литературе. Что-то сумели подсмотреть при визите на завод советской делегации. Это тоже сыграло свою роль: чтобы правильно задать вопрос, надо знать половину ответа. И товарищи из Москвы сумели, при помощи немецких коммунистов, рабочих и техников фирмы, получить ответы, спрашивая уже «прицельно», по каждой конкретной проблеме. Эти товарищи по возвращении получили ордена, так и не узнав, кто их обеспечивал, подстраховывал, сводил с нужными людьми, делал так, чтобы этим людям никто не мешал.
Он не был в обиде. Все мы делаем одно большое, общее дело. Когда мировая революция совершится, тогда и поделим, и славу, и почет.
Затем был двадцать третий год. Восстал Гамбург, вся Германия готова была вспыхнуть, казалось, вот он, давно ожидаемый мировой пожар! Если только Советская Россия поддержит. И пройдут красные Конармии по берлинским мостовым.
Армии не пришли. Дома, в Москве, шла борьба за власть, всем было ясно, что дни Ильича сочтены. Даешь Берлин – но сначала, даешь Варшаву, а все помнили двадцатый год. Проклятые шляхтичи, все могло быть иначе, имей СССР и Германия общую границу! Конечно, тотчас же вмешалась бы Антанта, но и ее собственные пролетарии не остались бы в стороне, и в мире началась бы давно обещанная еще Карлом Марксом всеобщая классовая война, перешедшая в мировую революцию. И в Москве тогда приняли совсем другое решение.
С тех пор он ненавидел поляков. И всячески способствовал, по мере своих возможностей и текущего момента, когда в тридцать девятом, уже после завоевания, в Польше устроили такой «ад на земле», что даже генералы вермахта были потрясены. Что ж, паны напросились сами – еще в двадцатом, оказав сопротивление мировой революции и сорвав наш поход в Европу, они тем самым вычеркнули себя из списка народов, достойных места в новой, лучшей жизни.
А тогда, в двадцать третьем, в Москве решили, что товарищи, гибнущие на гамбургских баррикадах, должны своей кровью оплатить укрепление осажденного лагеря Советской страны. Отказ от помощи им – в обмен на новейшие технологии, и оборудование военных заводов, которое все равно должно было быть уничтожено по решению Контрольной Комиссии Антанты. И эти переговоры вели совсем другие люди, он же был «агентом влияния», обеспечивая им почву и тылы.
Если бы не проклятые поляки – он мог бы уже вернуться домой. Потому что маска, которую носишь слишком долго – становится истинным лицом. А чужая биография – своей. Самым слабым местом его «легенды» было, что тот, чье место он занял, был знаком с тогда еще ефрейтором Шилькрубером. Но война и смута очень меняют людей, а тот, другой, внешне действительно был очень на него похож. Да и «знаком» и «был близким другом», это все же несколько разные вещи. Он сумел оказать будущему фюреру несколько очень важных для него услуг. И фюрер поверил.
Его семья, куда он якобы вернулся (слава богу, что отец того, другого, умер еще задолго до войны)? Биография, которую знают историки, весьма отличалась от реальной. Рейху нужны образцовые герои и вожди, смотрите, он один из нас, такой же как все, отец бывший сержант-кавалерист, сам он бросил школу, чтобы работать на ферме, был призван в армию, рядовой-артиллерист, воевал, был ранен. Если вы думаете, что все написанное, правда, поинтересуйтесь, а в самом ли деле у нашего фюрера Железный Крест, и за что он его получил – и после не удивляйтесь, когда за вами придет гестапо.
Вот только с некоторого момента он сам не мог бы ответить точно, работает ли он на тех, кто его когда-то сюда послали, или на себя. Вы не задумывались, какие стимулы могут быть у таких вот «глубоко внедренных»? Чины, ордена, деньги – не смешите, ведь увидеть, воспользоваться, ощутить себя их обладателем, человек сумеет дай бог, в старости, когда и если вернется. Идея – это уже теплее. Но какая? Благо Отечества? А как быть, если оно стало совсем другим? Кому и чему тогда служить?
Железный Феликс умер своей смертью, повезло. Но вот все, кто пришли после него, и все, с кем он встречался здесь, были расстреляны в тридцать седьмом, как «враги народа». И он не сомневался, что если бы тогда же послушался приказа, которого давно ждал, возвращаться на Родину по нелегальному каналу, инсценировав свою гибель здесь – то его ждала бы такая же судьба.
Кто-то значит, уцелел. На него вышли в сороковом. С предложением, от которого нельзя было отказаться. Второй Брестский мир, «ограниченное» поражение, и пользуясь этим, устранение Сталина. А затем обновленная Россия в союзе с рейхом, против англосаксонского мира. Уступив Германии Прибалтику и западные области Белоруссии и Украины, но это ведь такая мелочь в сравнении с мировой революцией?
Странно, но в душе он искренне и истово верил именно в нее. Вернее, в единый мировой порядок, при котором все живущие будут счастливы. То, что утверждал фюрер, по сути был тот же социализм, с одним лишь отличием: экспроприации подвергались чужие, а не свои. Новый порядок должен быть оплачен кровью и рабством тех, кто ему не подчинился, в него не вошел – так разве так и не должно быть? Какое мне дело – до чужих?
И если не удалось построить этот новый порядок Вождю в Москве, то может быть, повезет другому Вождю в Берлине? А он сам, не изменяя Главной Идее, сыграет в ее становлении решающую роль? Кровь бывших соотечественников – так не утверждал ли не только Троцкий, но и сам Ильич, что у истинного революционера Отечества нет? И любые жертвы ради торжества Великой идеи – оправданны?
Любопытно, что все Вожди в чем-то одинаковы . Фюрер похож на Ильича, каким бы странным и даже кощунственным не показалось бы кому-то такое сравнение – такой же оратор, умеет зажигать и держать толпу, своим даже не холодным рассудком, а каким-то звериным чутьем ощущать текущую обстановку, выбирать момент броска, когда нужно прекратить подкрадывание к цели и нападать открыто. Но он не умеет планомерно тянуть воз рутины, вникать в детали, вдумчиво расставлять на посты людей - это черта присуща Сталину, и мне. Потому такие как я и незаменимы. И я вовсе не рвусь на самый верх, зачем? Если я и так управляю, владея аппаратом. Ведь любой приказ, исходящий с любого олимпа, можно чуть повернуть – где-то притормозить, где-то ускорить, где-то ослабить, а где-то затянуть гайки – так, что при реальном исполнении все пойдет в нужную сторону, это вернее любого саботажа, хотя работает не столь быстро.
Все пошло не так – в июне сорок первого. И заговорщики явно недооценили кремлевского Вождя, и переоценили себя. И наш Вождь – хм, для меня он уже «наш»? – совсем не к месту закусил удила. Россия могла проиграть ограниченную войну, вроде Крымской и японской, что вело к печальным последствиям для правящего режима – но она никогда не проигрывала тотальных войн, просто потому, что не признавала таких поражений! Но у фюрера началось головокружение от успехов, вся Европа лежала у его ног, даже непобедимая Франция, двадцать лет изображавшая из себя Первую Державу континента.
Я знаю что делаю – сказал тогда бывший ефрейтор. Это и будет ограниченная война, мы дойдем до линии Архангельск-Астрахань, и принудим русских к миру. Зачем нам такой союзник, если мы сами можем взять все? Россия, это колосс на глиняных ногах – а вермахт непобедим!
И никто не заметил главного. Да, Рейх был сильнее, там и тогда. За счет разгона, большей кинетической энергии, русские же имели совершенно неоцененный потенциал. И очень быстро учились – весы не успев дойти до крайней точки, качнулись в другую сторону, и это движение похоже, стало необратимым. И русские, научившись воевать, уже не успокоятся, пока не отомстят сполна, за сорок первый.
Его удивляло, отчего в Москве не пытались его сдать. Хотя не факт что поверили бы, у него уже была страховка, это все клевета, мой фюрер, по образцу их тридцать седьмого – подтвержденная, конечно же, бумагами, ну а живых свидетелей не осталось никого. Но также наводило на мысль, что его фигуру еще надеются как-то разыграть в этой партии.
Это оказалось правдой. Канал связи был передан ему уже после двадцать второго июня. Если перед сводкой Совинформбюро играет условленная музыка – Григ, «Горный Король», то выписать все числа из сообщения. К первому числу (одно, двух, трехзначному) прибавить первую цифру своего подлинного года рождения, ко второму – вторую, и так по четверкам. Затем из каждого полученного числа отнять номер сегодняшнего дня недели. Все выписать в одну строку, и разбить на двузначные – которые есть просто номер буквы в алфавите. Слова были записаны с сокращениями, опуская окончания, а местами и гласные – ровно настолько, чтобы понять смысл. Метод был достаточно надежен – и в то же время не требовал такой улики, как шифроблокнот.
Тот, кто сейчас в Москве – умен. Кто-то из уцелевших заговорщиков, или… Не задание – информация, на которую я не могу не отреагировать. Что кому-то и нужно. Но еще больше нужно мне. Если хочу жить.
Значит, при вылете фюрера на фронт, на него готовится покушение. Бомба в самолет – перечень фамилий, кто в деле. И Клюге – знает, но колеблется, решаться или нет.
Кто стоит за этим, Москва или англичане? А кому это больше будет выгодно? Если отбросить эмоции. Смерть фюрера имеет смысл только в контексте будущего сепаратного мира. Который возможен лишь с устранением наиболее одиозных фигур. Фюрер в этом списке номер первый, но явно не он один. И если я про этот заговор не знаю, значит очень вероятно, что я тоже там. Просто потому, что знаю слишком много.
И отправители, в Москве, это просчитали. Не могли иначе. Спасая себя, я сыграю на чей-то интерес. А есть ли у меня выбор?
Ведь в Москве должны были предусмотреть, что я просто не стану слушать радио. Или все же не захочу. Значит, эта же информация должна быть вброшена еще кому-то, по другим каналам. И если я никак не отреагирую, то могу оказаться перед фюрером в числе заговорщиков.
Имена и все прочее запомнил, на память пока не жалуюсь. Можно бумажку сжечь. Ну вот, догорела.
И Мартин Борман тщательно перемешал пепел в блюдце, прежде чем выбросить в камин.
======================================================
PS про "вольфрамовое дело" советской разведки:
http://expert.ru/expert/2012/12/ohota-na-lampochku-ilicha/и про Бормана, версия (я лишь подправил, не с конца 20х а с самого начала)
http://www.peoples.ru/military/fascism/borman/