#246 Влад Савин » 19.10.2011, 19:09
От Советского Информбюро 19 сентября 1942
В течение ночи на 19 сентября наши войска вели бои с противником на северо-западной окраине Сталинграда и в районе Моздок. На других фронтах существенных изменений не произошло.
На северо-западной окраине Сталинграда продолжались ожесточённые бои. Н-ская часть отбила несколько атак противника и уничтожила 4 немецких танка, 3 противотанковых орудия и истребила свыше 200 гитлеровцев. Немцы неоднократно пытались захватить наши позиции, прикрывающие подступы к одному важному объекту. Защитники Сталинграда гранатами уничтожили 6 танков, а затем в рукопашной схватке истребили 170 немецких солдат и офицеров. Противник был вынужден отступить.
Лейтенант Юрий Смоленцев, «Брюс». Подводная лодка «Воронеж». Молотовск (сейчас, Северодвинск), у стенки судостроительного завода.
Кот у меня дома был. Очень любил на подоконнике сидеть и на улицу смотреть. Кто-то пройдет, проедет, дверь откроет – обычное дело, а ему интересно. Такой вот, кошачий «телевизор», в окне.
Так мы сейчас – вроде того кота. Пришли, встали к причалу – нечего в море нам делать больше, всех крупных фрицев перетопили, да и торпеды почти все. На рубке, в центре звезды, цифра «29». И это не считая англичанина – нет, наказания и даже неудовольствия за него не последовало, но и похвалы тоже: просто велено было забыть, как не было ничего. И «Тирпиц» - который записали на боевой счет «К-22». Ну да ладно, мы не гордые.
Отцы-командиры – четыре дня уже как уехали в Москву. И наш – тоже, с ними. За старшего кап-2 Золотарев (который Петрович). Приказов никаких не отдали, кроме – ждать, как вернемся. Мы и ждем.
«Жандарм» наш, старший майор Кириллов – тоже отбыл. Как встретил нас, по прибытии, о чем-то с нашими старшими переговорил – буквально через три часа, уехали все. Сказали – не больше чем на неделю.
Остался за Кириллова его зам Воронов, лейтенант ГБ (все путаюсь – лейтенант, а равен армейскому капитану). Тайны главной не знает, проинструктирован только что есть такая секретная подлодка, к которой никого не подпускать!
А как не подпускать? Тут простите, настоящий проходной двор на берегу! Рядом совсем с нами, здоровенный такой то ли цех, то ли склад – нам шепнули, что скоро там ученые инженеры расположатся, нас изучать, сам Доллежаль профессор приедет, который по жизни, первые атомарины наши создавал, у нас - лет через десять, здесь очень может быть, раньше. Но пока там и железо свалено какое-то, и участок производственный – грохот, что-то клепают, нам сказали что это временно пока. Так рабочие и ходят, туда-сюда. Охрана, говорите? По периметру всего завода, это да – там и стена высокая, с проволокой колючей по верху (я бы перелез), и прожектора, и часовые, даже патруль с собакой я видел. Ну а внутри – ходи, кому куда по производственной надобности трэба!
Да, электрокаров тут нет. Так что грузы, даже тяжелые – тачками, тележками, или просто, на руках. А – много ли так поднимешь? Вот и выходит – народу на берегу, как муравьев. А если среди них – немецкие диверсанты, какой-нибудь «Бранденбург» переодетый?
Нас кстати тоже, переобмундировали, чтоб не слишком светились. Экипаж во флотское по уставу этого времени, нас шестерых – в армейское (вот только от сапог-кирзачей мы отказались, оставили берцы). И ксивы выдали – числимся мы (я про нашу диверс-группу говорю), осназом НКВД, охраняющим особо секретный объект. Охранять, так охранять – вместе со здешними НКВДшниками, обследовали территорию, мало ли что? В рубке, наверх, ПК установили – чтоб берег простреливал, возле всегда часовой, из экипажа. И вахтенный у трапа, конечно, тоже с АК-74 ходит.
В общем, скучно – как коту у окна. Ходим в гости к видяевцам – Щ-422 тоже здесь, не выпускают ее пока в море, будут решать что дальше с ее экипажем делать – говорят, будут готовить наш сменный, а на «щуку», других. В цеху-складе, отгородили угол, тренируем рукопашку, чтоб форму не потерять – причем с нами и экипажные увязываются обычно, и даже кто-то из «щукарей». Мы - не прогоняем.
Еще и репродуктор на столбе. И связь матюгальная, и «воздушная тревога» - и музыку еще крутят. Причем, что интересно, уже иногда – нашу, то есть из нашего времени!
Молодой есаул, уходил воевать.
На проклять отца, и молчание брата –
Он ответил «так надо» - но вам не понять.
Тихо обнял жену – и добавил так надо!
Оп-па, а это что еще такое? Или предки настолько впечатлились, что стали уже откровенно контрреволюционное крутить? Как там дальше, у Талькова было?
Он вскочил на коня, проскакал полверсты
Но когда проезжал, близ речного затона –
Вот звенят на груди, ордена и кресты,
И горят на плечах золотые погоны.
Ветер сильно подул, вздыбил водную гладь.
Зашумела листва, встрепенулась природа.
И услышал казак – ты идешь воевать,
За помещичью власть, со своим же народом.
Он встряхнул головой, и молитву прочел.
И коню до костей, шпоры врезал с досады.
Конь шарахнулся так, как от ладана черт –
Прочь от места, где слышал он, божию правду!
Это кто ж так постарался – есаула перекрасил? И – вроде церковь лишь в следующем, сорок третьем, будет поощряться?
И носило его, по родной стороне,
Где поля и леса превратились в плацдармы.
Много крови пролил – есаул в той войне.
Но проклятье отцовское, было недаром.
Орел, Харьков, Каховка – и крымский разгром.
Галлиполи мученья, и жизнь на чужбине.
Заливая раздумье дешевым вином –
Жизнь прошла. Не увижу я больше Россию.
Вспоминал есаул, божий глас у реки –
Просыпаясь бездомным, в парижском приюте.
На пригорке березки, на лугу васильки.
Не увижу я больше. Меня вы забудьте.
И вот, снова война. Где ты, храбрый Париж?
Стук немецких сапог – по бульварам Монмартра.
Генералу Краснову – пойдешь ты служить?
С божьей помощью - Москву возьмем завтра!
Но ответил казак – на своих не пойду.
Обратился к нам Сталин – братья и сестры!
Не свободу России несете – беду!
Дело ваше – Отечеству, нож в спину острый.
Ну смотри, есаул – сам ты выбрал свой путь!
Глянь – у стенки, команда к расстрелу готова.
Усмехнулся казак – напугали, аж жуть!
Мертв давно я – как Божье не выслушал слово.
Ведь что жил я, что не жил – разницы нет!
Так зачем мне держаться – за жизнь ту, пустую?
Коль не смог в ней живым я оставить свой след –
Умереть я сумею, за Россию святую.
А вы все – будьте прокляты! Настанет час –
И издохнет ваш фюрер, как крыса в подвале!
Вам – не будет пощады. Тогда – вспомните нас.
Хоть грешны мы – но Родиной не торговали!
Песьи рожи – недолго вам шабаш плясать!
Даже память о вас – скоро сгинет во мраке.
На Дону у меня сын остался – эх, не смог я его повидать!
Справный должен был выйти казак – отомстит вам, собаки!
Говорил есаул, вспоминая проклятье отца,
И жалея, что Божий наказ у реки не послушал.
Лай команд. Пуля шмайсера – в сердце, грамм девять свинца,
Отпустили на суд – его грешную душу.
А на рынке парижском, лежат на лотках ордена.
И давно проданы за гроши, золотые погоны.
Мы уйдем – что останется после, на все времена?
Непорушенной памятью, тихого Дона.
Любо,братцы, любо..
..
Ну нифигасе! Чтобы ТАКОЕ – и в сорок втором?? Не «Як-истребитель», или «Их восемь – нас двое», которые уже стали здесь бешено популярны – ведь так Талькова перекроить, до полной неузнаваемости, это кто и как постарался, а главное, когда?? Если песни из нашего «концерта по заявкам», уже через пару дней весь Полярный знал, вполне могли записать и на радиоузел - то тальковское, у нас уже наш «Жандарм» забирал, среди всего прочего, причем уж точно, не слушать где-то, а в Москву предъявить, Самому! И никто кроме – оценить, и дать команду, выпустить в свет, не мог!
А мнение Первого Лица, у нас всегда было, что? Правильно – генеральной политической линией! Выходит, решено и к церкви повернуться лицом, и к казачеству, и даже к патриотичной эмиграции? Вроде бы, в нашей истории, Деникин, тот самый, и в самом деле, резко послал фрицев, когда ему предложили присоединиться – но никто его за это не расстреливал, так и помер в Париже уже после войны. И вообще, бывшая эмиграция в весьма значительной части была склонна видеть в Сталине не Вождя Мировой Революции – а нового Государя, как там у Бушкова, «Красный монарх», ну а что, по большому счету, чем хуже грузинский семинарист – какого-то безродного корсиканца (только тише! – этого я не говорил, не хватало еще, чтоб как Солженицына, написавшего там чего-то). А ведь и Бушков тоже, среди книг посланных был – вот юмор, если Сталину понравится и он, причитав, решит короноваться? Император Всероссийский Иосиф Первый – чем плохо? Тем более, что Всемирный Советский Союз похоже, накрывается медным тазом, вместе с идеей мировой революции – а все наши генсеки по сути, и были как императоры: правили пожизненно, и как новый, так политическая линия в вираж! Хотя – вроде сын, Василий, был у него не очень… Ну а кто тогда после? Уж точно, не Хрущев – должны же про него прочесть! Сталин и Берия – явно, не толстовцы, и стать им обоим смертельны врагом, это безопаснее с самолета без парашюта; интересно, как скоро в газете некролог появится?
Так что, похоже, в новом СССР и в самом деле, «жить станет лучше, жить станет веселее». Эх, мечал я – еще лет десять послужить, и на гражданку, остепениться, жениться, чтобы дом, дети.. У Сталина же придется – как в Петровском, кажется, артикуле: «пока не увечен, телом крепок, глаз остер и рука тверда». Если нет еще здесь – подводного спецназа, значит кому его создавать, при жесточайшем кадровом голоде (попросту – вот нас, девять спецов, и все?). Правильно поняли. Так что может, я еще аналогом бушковской пираньи стану, лет через двадцать. Поскольку в миролюбие империалистов, с учетом послезнания, совершенно не верю. Не дадут ведь – спокойно дом построить, и сесть на крылечке, чаи гонять с семьей. Обязательно припрутся бандой – делиться, ради «общечеловеческих» интересов. Как там у них, Генри Форд, или еще какой их абрамович изрек – «для меня доллар в чужом кармане, это личное оскорбление – если я не могу сделать его своей добычей». Акулы капитализма – а на сковородку не хотите, за такое?
Короче, сидим на палубе «Воронежа», солнышком наслаждаемся. Интересно, а как здесь летом – в эти годы? Помню, было кажется в дветысячи восьмом – когда в Архангельске было жарче чем в Сочах, причем и вода тоже! Так потепление вроде не настало еще?
Звоночек в мозгу. Эт-то еще что такое?
Возле угла склада, метрах в ста, какой-то мужик в ватнике, ничем от работяг не отличающийся – фотографирует наш «Воронеж»!
В первый миг я даже офигел слегка. Уж больно было похоже, на плохой шпионский роман – где подозрительный тип в темных очках, с поднятым воротником, лезет через забор с фотоаппаратом, на секретный объект.
Но вот же он – спиной повернулся, наверное фотоаппарат за пазуху прячет. Сейчас за углом скроется – и нет его!
А вахтенный у трапа в другую сторону смотрит. Так – кто здесь со мной? Из наших – только Андрюха-второй, и еще из экипажа двое.
-Тихо! –говорю Андрюхе, тоже дернувшемуся, заметил! – не бежим. Сейчас медленно, на берег, будто по своему делу. А вы (это морячкам) – быстро к дежурному, и по тихому, караул в ружье! Мы шпиона пошли брать – но вдруг он не один?
Паранойя конечно – но лучше так. Потому что я бы на месте шпиенов, обязательно посадил бы в прикрытие снайпера, где-нибудь на крыше. Или пару ребят со «шмайсерами», в прикрытие, за тем самым углом.
А почему не бежим поначалу? Элементарно, Ватсон – если он увидит бегущих за ним, что он сделает, свернув за угол? Сделает ноги – и максимально быстро. А так – есть шанс, что пойдет не спеша, чтоб внимание не привлекать. И значит – мы его догоним.
Ползем по трапу – стараясь смотреть туда, лишь боковым зрением. Тип подошел к углу – на старт, внимание! – вот он скрылся, нас не видит – марш!!
Стометровку пролетели, если не на олимпийский рекорд, то отстав совсем немного. При этом, я еще на бегу выдираю из кобуры «Стечкин». Возле угла, резко ухожу вниз, перекатом – если там кто-то и ждет со стволом наготове, ему потребуется доля секунды, снизить прицел, ведь как обычно целятся пока не видя, на уровне груди! Но сразу за углом нет никого, а вот тип тот – быстрым шагом удаляется, но метров двадцать до него, не больше! Нас увидел – рвет за какое-то строение. Не успеешь – мы быстрее, даю знак Андрюхе – прикрывай, я беру!
Сначала ногой – затем рукояткой «Стечкина» по башке, легонько, чтоб не убить. В темпе обыскиваю тушку. Оружия нет – а вот фотоаппарат наличествует. У деда моего был похожий, «ФЭД», довоенного еще выпуска. «Лейка» - кажется такая была марка? Какой-то неправильный шпион – ни оружия, ни микрокамеры, ни ампулы с ядом в воротнике или во рту! А вот ксива есть – по-английски, матросская книжка? В карман!
В морду – во, очухался! На нас смотрит с испугом – что странно, у настоящего шпиона уверенности должно быть побольше, знал же на что шел!
Беру ему руку на болевой, вздергиваю на ноги. Тащу обратно, он орет. Причем не по-нашему. Англичанин?
Вообще-то знаю – у дальней стенки, транспорт британский стоит, из «восемнадцатого» конвоя, что-то ему понадобилось починить-наладить. Так это – почти через весь завод, что тут матросу с него делать, да еще с фотоаппаратом? Так что версия «заблудившийся турист» - не катит однозначно. Орет-то!
-Ай эм сорру! А эм инглиш!
И еще чего-то – короче, вопит, что он просто, мимо шел, и просит известить своих. Ну, мы тоже не вчера родились.
-Тихо, фриц! – отвечаю ему на английском же – тебе нравится под британца косить? Или все ж по-немецки будем?
Орет, что он не немец, а английский матрос, и это вообще, ужасная ошибка. Ну-ну!
-Слушай, фриц, нам твоя легенда – по барабану. Нам приказано – всех вас в НКВД, пусь там и разбираются. Мне же за тебя – еще и медаль дадут. Только знаешь – нам ведь не сказано, обязательно доводить вас туда целыми. Чтоб показания давать – языка достаточно, а вот руки не нужны!
Орет. Слава богу, в нашем времени, менты эту технику обычно не знают. Не нужно было бы тогда – дубинки тайком, «пресс-хаты» и прочее, чтоб арестованного разговорить. Конвоирование, рука на болевой, но не за спину (айкидошное «санке», кто знает), чуть сильнее нажал, чуть больше довернул – как минимум, разрыв связок, максимум – сложный перелом! И хрен кто что докажет – он сам вырывался, тащ командир! А если ведешь не спеша, нажимаешь постепенно – выходит самый настоящий походно-полевой допрос пленного, дешево и сердито.
-Ну не люблю я вас, фрицы! Тебе медленно руку сломать – или сразу? Все равно она тебе не понадобится – допросят, и в расход. Шпионов, знаешь, военнопленными никто нигде не считает.
Орет – что он не немец, а матрос Том Райли с парохода «Эмпайр Баффин», что стоит сейчас на этом заводе. Его личность может подтвердить любой из экипажа – свяжитесь с ними, сейчас же, он британский гражданин, его личность неприкосновенна.
А между прочим, народ уже собирается, на бесплатное кино. И наши тоже выскочили, морячки с АК, Шварц и Рябой со снайперками, на крыши смотрят – не блеснет ли где прицел. Только тех нет, кто нужен больше всего – Тех Кого Надо. Хотя – вызвать уже должны.
-Слушай, фриц, или ты сейчас расскажешь, зачем ты фотографировал и кто тебя послал – или станешь одноруким. А насчет прикосновенности – так у нас тебе не Англия, у нас кого хочешь прикоснут, если надо.
Короче, из воплей его я понял, что он действительно матрос с того парохода – но коммандер Дженкинс из их военной миссии попросил сфотографировать очень большую русскую подлодку. Вручил фотоаппарат – и обещал заплатить. Я не знал, что это противозаконно, мы же друзья, союзники, это недоразумение.. – и прочая лабуда.
-Пой, пташечка, пой. Вот так, подошел к тебе их Чин – и попросил. Или ты на него и раньше работал?
Нет, говорит, он обратился к их капитану, рекомендовать кого-нибудь порасторопнее. А капитан указал на него, Тома Райли. Да, и ремонта никакого нет – это по просьбе того же Дженкинса, капитан заявил о якобы неполадках с машиной. Хотя может там и в самом деле что-то открутили – но он, Райли, не знает.
Вообще-то похоже на правду. Контора – она всюду Контора. И может любому гражданину своего государства устроить кучу неприятностей – так что отказывать им, чревато. Мог вполне, этот Дженкинс, здраво рассудив, а что я теряю, послать такого вот «агента». Не этого конкретно – не барское это дело – а капитана попросить, ну как тот мог не помочь джентльмену? В худщем случае, убыток – минус фотоаппарат; могу поклясться, что и Дженкинс и капитан будут все категорически отрицать. Нет – я этого человека в первый раз вижу. Да, это мой матрос, но ничего подобного я ему не поручал, а со стариной Лженкинсом мы просто посидели за рюмкой виски. И крайним окажется этот Том Райли, вдруг решивший стать папарацци (хотя слова такого еще нет).
А если это все ж кадровый, матерый шпион? Какой-нибудь майор британской разведки – который косит под дурачка? Хотя – молод слишком. Ладно – пусть с ним НКВД разбирается. Только – руку ему сломать, для профилактики, или нет?
Прилетели наконец, голуби. Воронов подъехал на «воронке», тьфу ты, обычной полуторке. Из кузова попрыгали с десяток НКВДшников – блин, они же сейчас работяг собравшихся разгонять будут, ну а если в толпе сообщники? Нет, грамотно действуют – никому не двигаться (кроме наших, конечно), всех гражданских в темпе переписали и проверили, все заводские. Ну а Воронов к нам – объяснили ему, что и почем. Загрузили наконец пойманного шпиона в кузов – и отбыли.
Ну хоть какое-то приключение!
Интересно, а что теперь с этим Томом Райли будет – если он действительно, матрос, решивший подработать, а не кадровый агент ноль-ноль-икс? Он не дипломат, иммунитета не имеет. Неужели – на общих основаниях, в гулаг?
Так ведь сам знал – на что шел!
Vlad1302