Балтийская рапсодия

[Anji01]

Так-так - это как?

[Соловейчик]

Так-так - это как?

Да рассказ от лица юнги тоже не помешал бы. И что ему казалось в момент сдачи страшнее - служба на флоте или русский плен.

[Road Warrior]

Ладно, ребята, какое-то время план не выполнялся, вот вам перевыполнение (без романтики и всего такого...)

[Road Warrior]

16 (4) августа 1854 года. Аландские острова. Городок Скарпанс.
Эрик Сигурдссон, охотник команды гарнизона крепости Бомарзунд.

После того, как русские с железных кораблей разнесли в пух и прах англичан и французов, нас, охотников, шведов и финнов, пригласил к себе генерал Бодиско, и похвалив нас за верную службу, отпустил всех по домам. Но оружие велел держать наготове – Бог его знает, что на уме у британской королевы Виктории и французского императора Наполеона. Вдруг они захотят снова высадиться на наших островах. Тогда мы снова будем рады послужить русскому царю Николаю.

После того, запомнившегося мне на всю жизнь боя на острове Престэ, я поближе познакомился с Александром – командиром «троллей». Оказалось, что никакие они не тролли, а разведчики, которые высаживаются с кораблей на берег, и воюют не в общем строю, как все прочие солдаты, а тайно, незаметно подкрадываясь. И, надо сказать, это у них неплохо получается.

Александр показал мне свое оружие. Такого я никогда в жизни не видел. Их ружья могли стрелять много-много раз без перезарядки, и попадать не то что белке в глаз, а, наверное, и в летящую муху. А как они драться умели. Помнится, два пленных француза из-за чего-то заупрямились, и не захотели выполнить приказание поручика Шателена. Французы оказались мастерами драться – они руками и ногами разбросали несколько солдат, которые попытались их схватить. Я потом узнал, что умение так драться у французов называется «сават». Так вот, Александр, посмотрев на то, как эти строптивые французы машут руками и ногами, словно мельница крыльями, усмехнулся, подошел к драчунам, и… В общем, через время, меньше, чем понадобилось бы прочитать самую короткую молитву, эти два француза уже лежали на земле без сознания. У одного Александр выбил два зуба, у второго глаз заплыл так, что он не мог им видеть несколько дней.

Сегодня я и мой приятель Гуннар, оказавшись по делам в Бомарзунде, решили заглянуть к Александру. Просто так, поговорить, а если повезет, то выпить с ним рюмочку картофельной водки. Только разговор у нас с ним не получился. Только мы зашли к нему в палатку, и поздоровались, как в черной коробочке, которую он держал в руках, что-то запищало. Я уже знал, что такие коробочки русские с железных кораблей называли «рацией». С их помощью они могла разговаривать друг с другом даже тогда, когда человек, с которым ты ведешь беседу, находится на расстоянии нескольких миль. Александр даже как-то сказал мне, что они, находясь здесь, на рейде Бомарзунда, о чем-то беседовали с самим императором Николаем. Я думаю, что он сказал мне правду – Александр – человек серьезный и честный, и врать мне не станет.

Так вот, эта самая «рация» запищала, Александр приложил ее к уху, и лицо его, улыбчивое и доброе, неожиданно стало хмурым, и каким-то… В общем, таким, какое у него было во время боя на острове Престэ.

– Вот что, парни, – сказал он, – только что мне сообщили, что на хуторе неподалеку от Скарпанса нашли убитых – семью местного крестьянина. Вы не знаете, кто там жил. Это с юго-востоку от Скарпанса, в верстах трех от города.

– Так там же жил Магнус Ларссон! – воскликнул Гуннар, – я хорошо знаю их. Помнится, я даже одно время приударял за его дочкой, красавицей Ингрид. Ее что, тоже убили?

– Не знаю, – хмуро сказал Александр. – Сообщил об этом работник, который на телеге отправился в Скарпанс за покупками. Уезжал – хозяева были живы, приехал – они мертвые, теплые еще. Что там было и как – не знаю. В Скарпансе у нас есть пост, и оттуда мне все это передали по рации.

– Херр Александр, – попросил я, – вы пойдете ловить этих злодеев? Если да, то возьмите меня и Гуннара с собой. Мы там каждую кочку, каждый кустик знаем. Надо поймать душегубов, иначе они еще могут кого-нибудь убить…

– Хорошо, Эрик, – немного подумав, ответил мне Александр. – Пожалуй, ваша помощь нам будет кстати. И сдается мне, что семью Ларссонов убили вражеские солдаты – англичане или французы – которые бежали в леса, а теперь грабят деревушки и хутора, убивая хозяев.

И вот мы отправились ловить мерзавцев, для которых убить человека, что рюмку выпить в кабаке. До Скарпанса мы доехали на большой бронированной самобеглой коляске. Как объяснил мне Александр, никакого волшебства нет в том, что она без запряженных в нее коней лихо мчится по лесной дороге.

– Понимаешь, Эрик, – сказал Александр, – там внутри этой машины стоит мотор. Ну, такой же, как у парохода, только поменьше размером и работает он не на угле, а на жидком топливе. Хорошая штука, только здесь их делать еще не научились…

– А где это – здесь, херр Александр? – спросил я у него.

Он в ответ улыбнулся, похлопал меня по плечу, рассмеялся, но так и не ответил на мой вопрос. Но я не обиделся – я уже заметил, что Александр и остальные люди с железных кораблей, какие-то не такие. Видно, что они приплыли откуда-то издалека. Да и по-русски они говорят не совсем так, как, например, солдаты из крепостного гарнизона. Ну, да ладно. Будет время, Александр все мне расскажет. Мы, шведы, народ терпеливый.

В Скарпансе я помог русским как следует расспросить работника Магнуса Ларссона. Бедняга был так напуган и взволнован, что позабыл не только почти все русские слова, которые знал, но и по шведски говорил только на местном диалекте, сильно отличавшегося от стокгольмского и тем более гётеборгского диалекта. Так что без нашей с Гуннаром помощи даже Александр так толком бы и не понял почти ничего из того, что рассказал Миккель – так звали работника бедняги Ларссона.

Увы, Александр оказался прав. Семью, состоящую из Магнуса Ларссона, его жены, красавицы дочери Ингрид и сына Густава, которому еще не было и десяти, убили вооруженные грабители, которые вломились в дом, забрали все ценные вещи и продовольствие, а хозяев хладнокровно закололи ножами; в самого же Магнуса, который, судя по положению тела, попытался защитить свою семью, еще и стреляли в упор – на его рубахе осталась пороховая копоть. Незваные гости все перевернули в доме, видимо, в поисках денег и ценностей. Хлев и курятник пустовали, зато мы нашли многочисленные следы крови и немалое количество перьев - похоже, они перебили животных и ощипали птицу.

Миккель полагал, что нагруженные добычей убийцы не должны были уйти далеко от хутора. Судя по оставленным следам, отправились они куда-то на северо-запад. И, если мы поспешим, то мы быстро догоним этих мерзавцев.

Оставив в Скарпансе бронированную повозку – все равно на узких лесных тропинках от нее толку мало – мы с Гуннаром, Александр и четверо его солдат отправились в сторону хутора Ларссона. Быстро осмотрев дом – какое страшное зрелище – разве может нормальный человек сделать такое! – мы отправились по следам убийц. А следы были – тяжело нагруженные, они оставляли глубоко вдавленные отпечатки армейских сапог, а из мешков, в которые они сложили мясо убитой коровы и поросенка, на лесную тропинку капала кровь.

Александр и его солдаты двигались как тени, тихо и плавно. Оружие они держали наизготовку. Лица их, исчерченные зелеными полосами, было серьезно. Нам херр Александр велел идти позади. – Будете защищать наш тыл, – сказал он. И хотя мы с Гуннаром были хорошими охотниками, и умели незаметно подкрадываться к зверю, нам до этих ребят было далеко.

Так мы прошагали версты три. Неожиданно Александр поднял руку, и все его солдаты застыли на месте, словно статуи. Он стал прислушиваться. Сквозь шум сосен и чириканье птиц до нас донеслись человеческие голоса. На каком языке говорили эти люди, и сколько их было – мы не могли понять.

Александр сделал рукой несколько непонятных жестов, и его солдаты, разделившись на две партии по два человека, шагнули в придорожные кусты, и словно в них растворились. А он, кивнув нам, медленно пошел по дороге, держа свое странное ружье наготове.

Голоса становились все громче и громче. Скоро мы увидели из-за кустов клубы дыма, а дуновение ветерка донесло до нас запах жареного мяса. Похоже что убийцы, отойдя, как им показалось, на безопасное расстояние от хутора, решили перекусить. Но мы сейчас им испортим аппетит.

Приложив палец к губам, и жестом показав нам с Гуннаром, чтобы мы оставались на месте, Потом он прислушался к чему-то, и кивнул головой.

Присев на корточки, он замер, словно ожидая сигнала. Мы с Гуннаром переглянулись, и подняли наши ружья. Похоже, что сейчас все начнется.

Неожиданно за кустами, там, откуда поднимался дымок костра и слышались веселые голоса, громыхнул взрыв, потом другой. Веселье закончилось – из-за куста раздались яростные вопли и крики. Кто-то, видимо сильно раненый, отчаянно орал, словно из него живого вытягивали кишки.

После взрывов затрещали выстрелы. Послышался топот ног, и на тропинку из-за кустов, выбежало семеро французов. Лица их были перекошены от ужаса. Мы с Гуннаром, не сговариваясь, выстрелили. Двое убийц упали, но оставались еще пятеро. Пока мы перезарядили бы свое оружие, они успели бы выстрелить в нас. Но они не успели.

Ружья в руках Александра задергалось, из его ствола забило пламя. Несколько секунд – и французы уже были мертвы. Да, херр Александр – настоящий воин. Он один, наверное, мог сражаться с целой сотней врагов. А может и с двумя сотнями…

Убедившись, что французы лежат на земле и не подают признаков жизни, Александр медленно двинулся вперед. Мы с Гуннаром, успев перезарядить ружья, пошли вслед за ним…

Зайдя за кусты, мы увидели большую поляну. Там тоже все было уже кончено. Четверо солдат с зелеными полосами на лицах, стояли с ружьями наготове. А вокруг костра, на котором жарился выпотрошенный поросенок, лежали убитые. Я насчитал десятка полтора французов. Двое из них были еще живы. Но, судя по всему, жить им оставалось недолго. У одного из них кровь фонтаном била из простреленной груди, и он безуспешно пытался остановить ее. У второго из распоротого живота выползали синеватые кишки.

Александр сделал знак, и двумя выстрелами его солдаты прекратили мучения французов. После того, что я видел на хуторе Ларрсона, я ничуть не возмутился тем, что раненых добили. Мерзавцы, хладнокровно зарезавшие мирных людей, девушку и мальчика, не должны жить.

– Товарищ капитан, – доложил один из «пятнистых» солдат, – больше вроде никого нет. Мы прошлись по кругу – следов ведущих с этой полянки не обнаружено.

– Ну и ладушки, – Александр вытер пот со лба, – мы свою работу сделали. Пусть теперь здешние займутся этими тушками, – он кивнул в сторону убитых французов. – А мы отправимся к себе. Эрик, Гуннар – вы с нами, или как?

Мы с Гуннаром дружно закивали…

[Road Warrior]

18 (6) июня 1854 года. Берлин, городской дворец.
Король Пруссии Фридрих Вильгельм IV.
Фердинанд Отто Вильгельм Хеннинг фон Вестфален, министр внутренних дел Прусского королевства.
Отто Теодор фон Мантейфель, министр-президент и министр иностранных дел Прусского королевства.

Фердинанд фон Вестфален низко поклонился королю, а потом, с трудом сдерживая стон – все же ему уже пятьдесят пять, не мальчик – распрямился и произнес:

– Ваше величество, простите, что я пришел к вам без вашего приглашения, но дело, которое заставило меня это сделать – весьма срочное и важное...

– Я слушаю вас, эксцелленц, – король Фридрих знал абсолютно точно, что Фердинанд фон Вестфален никогда не позволил бы себе таких вольностей, не будь на то действительно важной причины.

– Ваше величество, я пришел не один, а с министром-президентом фон Мантейфелем.

– Пусть эксцелленц войдет, – Фридрих не скрывал своего изумления. Оба его министра не были врагами. Более того, они оба пользовались репутацией консерваторов, но и друзьями никак не были – уж слишком разными были интересы их министерств. Но оба они служили ему верой и правдой после того, как он в 1850 году назначил обоих в свой новый кабинет после всех революционных пертурбаций 1848 и 1849 года.

Фон Мантейфель почтительно склонился перед королем и сказал:

– Ваше величество, будет лучше, если in medias res (*лат. «в суть дела») вас введет министр фон Вестфален. Ему мы обязаны этой весьма важной информацией.

Фон Вестфален благодарно кивнул фон Мантейфелю, после чего начал свой доклад:

– Ваше величество, эксцелленц меня явно перехвалил – честь получения важной информации принадлежит не мне, а моим людям. Как вам известно, ваше величество, все телеграфные линии из Копенгагена проходят через прусскую территорию.

– И вы хотите сказать, что вы читаете то, что через них проходит? – лукаво усмехнулся Фридрих.

– Нет, ваше величество, увы, – развел руками фон Вестфален, – на это у меня нет людей. Но на некоторых телеграфных релейных станциях имеется негласное указание – телеграммы от определенных лиц и учреждений, телеграммы, идущие из-за границы или за границу, телеграммы определенной длины, а также телеграммы, содержащие тот или иной шифр, срочно передаются в мое министерство.

И тут нам повезло – в нашем поле зрения случайно оказались сразу две телеграммы, которые отвечали всем этим четырем критериям. А именно, длинные зашифрованные телеграммы британское посольство в Копенгагене передавало в Лондон.

– Эксцелленц, но вы же знаете, что тайна дипломатической переписки для нас священна, – строго сказал король Фридрих. Только чертики, которые плясали в его глазах, указывали на то, что он всячески пытается подавить улыбку.

– Я полностью согласен с вами, ваше величество, – сделав постное лицо, произнес Фердинанд, – в данном случае телеграфисты, увы, перестарались, но что ж поделаешь, – и он развел руками, после чего продолжил, – Текст мы бы, конечно, дешифровать не стали – да и как? Ведь шифр Виженера считается абсолютно надежным. Только есть у меня один человек, формально уволенный в отставку из прусской армии, некий майор Фридрих Вильгельм Казиски, который с моего позволения сейчас занимается проблемой дешифровки. Мы и передали ему обе телеграммы, конечно, из сугубо научных соображений.

– Весьма интересно. – короля, похоже, заинтриговало сообщение министра, – И что же у этого вашего Казиски получилось?

– Он сумел в течение двух часов расшифровать обе телеграммы. Причем полностью, – с гордостью сказал фон Вестфален. – Никто никогда до него даже и не мог подумать, что этот шифр можно разгадать. Более того, мои люди уже проверили – все абсолютно точно. Касиски дал слово офицера не разглашать тайны расшифровки.

– Ну что ж, поздравьте Казиски с приставкой «фон» к его фамилии, – король благосклонно кивнул своему министру, – чтобы это было не просто слово офицера, но и слово дворянина. Только, эксцелленц, не томите меня, и расскажите, наконец, что именно было в этих телеграммах.

– Одна телеграмма была от покойного адмирала Непира, командующего англо-французской эскадрой...

– Покойного? – с лица монарха сбежала улыбка, и оно выразило крайнее изумление.

– Да, покойного, – сказал фон Вестфален, – в конце своего донесения адмирал сообщал, что сразу после того, как оно будет написано, он застрелится.
Вторая же телеграмма была составлена со слов некого лорда Шомберга Керра. В ней рассказывается о том же самом. А именно: когда союзная эскадра у Бомарзунда уже была готова окончательно добить недостроенную русскую крепость, как вдруг несколько кораблей эскадры по неустановленным причинам взорвались. А появившиеся на горизонте железные корабли без парусов и под русскими флагами за несколько минут принудили наших английских и французских друзей к полной капитуляции эскадры.

– Железные корабли?! Без парусов?! За несколько минут?! – изумленно воскликнул король, – Эксцелленц, похоже, этот бедняга Непир попросту спятил!

– Ваше величество, – фон Вестфален был спокоен, как катафалк, – если б дело было только в адмирале Непире... Но другая телеграмма полностью подтверждает первую. Она написана сотрудниками посольства и со слов свидетеля, не имевшего никакого отношения ни к Непиру, ни к его эскадре. Это девятнадцатилетний юнец, прибывший на войну родительской яхте, чтобы понаблюдать за славной победой британского оружия.

– А не исключено, что британцы намеренно переслали эти телеграммы в качестве дезинформации? – король подозрительно посмотрел на своего министра.

– Нет, ваше величество, – ответил фон Вестфален, – это практически исключено, иначе они бы не зашифровали их шифром Виженера. Ведь даже мы не знали, что метод фон Казиски окажется настолько успешным.

Фридрих задумался. Тягостное молчание продолжалось несколько минут. Потом король сказал:

– Конечно, у наших заклятых друзей остались и экспедиционный корпус, и две эскадры – мне об этом рассказал генерал-лейтенант Фридрих Густав фон Валлерзее...

– Корпус практически в полном составе находится у Бомарзунда, – пожал плечами фон Вестфален. – Про его судьбу мы ничего пока не знаем, но подозреваю, что даже если русские и не смогут его разбить, то крепость французам взять не удастся. Тем более что с этого момента они практически выключены из игры – ведь корпус теперь просто не сможет покинуть Аландский архипелаг.

А союзным эскадрам в Финском заливе, полагаю, жить осталось весьма недолго – если они к данному моменту еще не разбиты и пленены. Впрочем, военный министр фон Валлерзее лучше нас с министром фон Мантейфелем сможет оценить их шансы. Мы с ним еще не говорили об этом, рассудив, что сначала необходимо передать новость вашему величеству.

– Значит, так, эксцелленцен, – король, похоже, уже принял решение. – Министр фон Мантейфель, мы немедленно меняем вектор нашей дипломатии, и с сего момента выходим из состояния недружественного нейтралитета по отношению к Российской Империи.

Пусть наш посол в Санкт-Петербурге попросит срочную аудиенцию у императора Николая, или хотя бы у канцлера Нессельроде. Подумайте, как именно можно будет просигнализировать им о дружественности нашей политики. И если между нами остались какие-либо шероховатости, то мы готовы будем их сгладить, и даже пойти на определённые уступки в тех или иных вопросах. Может быть, послать в Россию в качестве моего личного посланника генерала Леопольда фон Герлаха? Он у нас возглавляет «русскую партию», и его рады будут видеть в Санкт-Петербурге. Пусть он прозондирует почву насчет нашего возможного сближения с Россией.

Надо также установить – откуда взялись эти дьявольские корабли, которые разгромили эскадру бедняги Непира. Ведь понятно, что через Эресунд они не проходили. А значит, они были построены именно на Балтике, причем не в портах Финского залива – иначе первой их жертвой была бы не союзная эскадра у Бомарзунда, а англо-французские эскадры в заливе, и известия о их разгроме нам были бы уже известны.

Министр фон Вестфален, наградите этих «неосторожных» телеграфистов и попросите их и впредь внимательно следить за всеми подобными сообщениями. Информация о результатах дешифровки и о том, что у нас вообще есть такая возможность, должна храниться в строгой тайне.

И еще – у вас же есть свои агенты за рубежом? Подключите и их к поиску разгадки чудесного явления этих железных кораблей, и о пусть они узнают – какими еще сюрпризами нас порадуют русские. Не мне вам говорить, эксцелленцен, что вам необходимо обдумать, как именно задавать вопросы посланникам и агентам, чтобы никто не узнал о степени нашей осведомленности. Особенно важно, чтобы об этом не узнали не только противники Российской Империи, но и наши лучшие друзья из славного города Вены.

Король кивком показал своим министрам, что аудиенция окончена, и они, поклонившись, вышли из его кабинета.

[Medved_]

Кстати, кстати! Нессельроде - сразу на кол или частями?

[Road Warrior]

16 (4) августа 1854 года. Великое княжество Финляндское. Свеаборгская крепость.
Капитан Васильев Евгений Михайлович.

Император Николай сразу взял быка за рога. Он потребовал, чтобы вице-адмирал Румянцев доложил ему о состоянии вверенной ему 3-й флотской дивизии. Как оказалось, в Свеаборге была сосредоточена немалая сила. В числе прочих были линейные корабли «Россия», « Прохор», «Полтава», «Бриен», «Иезекииль», «Владимир», а так же фрегата «Цесаревичь». Кроме того, под командованием вице-адмирала Епанчина в Свеаборге базировалась флотилия гребных канонерских лодок, пять ботов, транспорта «Аланд», шхуны «Вихрь», и военных пароходов «Иматра», «Быстрый», «Мирный», «Ладога», «Ястреб», «Граф Вронченко» и вооруженных вольнонаемных пароходов «Рюрик», «Диана», «Львица» и «Летучий».

Силы противника, базирующиеся попеременно у острова Нарген, расположенного у побережья Эстляндии и у острова Мякилуото – напротив Наргена, но у побережья Финляндии, надежно перекрывали самое узкое место Финского залива. С помощью легких кораблей, направляемых для патрулирования вод залива, противник блокировал все восточное побережье вплоть до Кронштадта.

Вице-адмирал Румянцев заверял императора, что все его подчиненные готовы хоть сейчас выйти в море и сразиться с супостатом, но, в то же время, сетовал на то, что вражеские силы превосходят его корабли по общему количеству, числу пушек и выучке экипажей. А главное, считал адмирал, что две трети кораблей врага были оснащены паровыми машинами, и могли двигаться, невзирая на направление ветра.

Николай во время этого доклада досадливо морщился, и с недоверием посматривал на Румянцева. Вице-адмирал был уже в годах – ему исполнилось пятьдесят шесть лет, и потому, тяжел на подъем. Из его послужного списка император знал, что опыт дальних плаваний у командующего 3-й флотской дивизии скромный, да и в боевых действиях он практически не участвовал. Свою карьеру он делал, будучи адъютантом – сначала печально известного всем русским морякам морского министра маркиза де Траверса – именно при нем прилегающую к Кронштадту часть Финского залива назвали «Маркизовой лужей». Потом Румянцем был флаг-офицером у адмирала Тета, адъютантом у адмирала Грейга, а далее – вообще командовал брандвахтой. Человеком он был порядочным и честным, но…

– Эх, сюда бы Нахимова или Корнилова, – подумал я. – Они бы ни стали искать отговорки, и не раздумывая отправились бы сражаться с противником. Риск, конечно, присутствовал, как и в любой войне. Но и шансы на победу, тоже были.

Русские же моряки буквально рвались в бой. Даже гребцы канонерских лодок, набранные из ополчения, крепкие бородатые мужики в народной одежде, и с фуражками, на которых красовались кресты и якоря, вооруженные мушкетонами, ружьями, интрепелями – абордажными топориками, и тесаками, готовы были идти на абордаж на могучие линейные корабли и фрегаты.

– Ужо мы им покажем, – говорили они, когда император поинтересовался – готовы ли они к будущему сражению, – только бы сойтись с супостатом лицом к лицу, а уж тогда мы ему покажем, где раки зимуют.

Конечно, бросить небольшие канонерские лодки и вооруженные боты и баркасы на многопушечные корабли было бы просто безумием. Но с малыми кораблями врага и шлюпки с десантом они могли вполне успешно сражаться.

К тому времени, как Николай закончил свою беседу с вице-адмиралом, наши ребята уже успели развернуть «Кушетку» и установить связь с «Королевым». Об этом доложил Ринат Хабибулин. Николай, деловито кивнул головой, и направился в сторону КШМ-ки, рукой сделав знак Румянцеву, чтобы тот следовал за ним.

– Вот, адмирал, – сказал Николай, – смотрите – это самодвижущаяся бронированная повозка наших союзников. Тех самых, которые уже разбили значительную часть вражеского флота у Бомарзунда, и заставили сдаться французский десант.

– Ваше величество! – изумленно воскликнул адмирал Румянцев, – до нас доходили какие-то невнятные слухи о большом сражении у крепости Бомарзунд. Мы, грешным делом, уже считали, что она пала, и наши воины честно сложили головы за Бога, Царя и Отечество. Однако, вот, как все повернулось-то… А что это за союзники такие у нас появились? И самодвижущиеся повозки у них чудные.

– Что и откуда, господин адмирал, – строго сказал Николай, – это пока государственный секрет. Главное же заключается в том, что они, эти наши союзники, готовы нам помочь окончательно изгнать врага из Балтики. Сейчас мы с помощью их устройства, именуемого радиостанцией, поговорим с командующим эскадрой, капитаном 1-го ранга Кольцовым…

– Ваше величество, – пожал плечами вице-адмирал Румянцев, – я не знаю такого капитана 1-го ранга… А ведь у меня много знакомых, и не только на Балтийском флоте. А как мы поговорим с ним – он что, сейчас сидит в этой повозке?

– Нет, – улыбнулся император, – он сейчас находится у Бомарзунда…

– Ваше величество… – сказать, что адмирал был удивлен, значит, ничего не сказать, – как такое может быть?! Я ничего не слышал о подобных чудесах. Знаю, что сейчас появился телеграф, с помощью которого можно передавать на большие расстояния письменные донесения. Но, чтобы вот так вот, поговорить на расстоянии!

– Сейчас вы все увидите своими глазами, – сказал император. – Он подошел к «Кушетке», и взял из рук сержанта Хабибулина гарнитуру, и сказал, - вы можете сделать так, чтобы наш разговор с капитаном 1-го ранга Кольцовым был слышен всем?

– Могу, ваше величество, – ответил Ринат. – он шелкнул тумблером громкой связи, и стал вызывать «Королев». Минуты через две из динамика раздался голос Дмитрия Николаевича,

– «Королев» на связи…

– Господин капитан 1-го ранга, произнес в микрофон император, – я сейчас в Свеаборге. Мы с вице-адмиралом Румянцевым готовы обсудить с вами план действий на завтра. Надо прогнать этих обнаглевших британцев, и окончательно освободить Балтику от их присутствия. Как вы на это смотрите?

– Положительно, ваше величество, – ответил Кольцов. – мы поддержим вас. Надо только согласовать время и место атаки вражеского флота. По данным наших разведчиков, их корабли в данный момент находятся недалеко от острова Мякилуото. Мы направим к нему наши корабли. А адмирал Румянцев пусть выведет все наличные силы флота из Свеаборга, и направится в сторону неприятеля. Если ветер будет неблагоприятным, то пароходы, которые имеются в Свеаборге, могут взять парусные корабли на буксир. Гребная флотилия нам вряд ли понадобится. Ну, если только для укомплектования призовых экипажей, для захваченных в плен британских и французских кораблей…

Адмирал Румянцев стоял мертвенно бледный, по его лбу катился крупный пот, который стекал в его глаза и который он от остолбенения даже не пытался стереть. Наконец Николай посмотрел на него и сказал:

- Адмирал, а что вы думаете?

– Ваше величество, – с трудом очнувшись, начал адмирал Румянцев, - если б я этого не увидел своими глазами, я б никогда в это не поверил! Мы разговариваем с человеком у Бомарзунда, а слышно так, как будто он сидит в пяти футах от нас.

- Полноте, адмирал, - с лёгкой усмешкой ответил император, - поверьте мне, и для меня это было совсем в диковинку. Но человек, получивший от Господа, или от его помазанника, власть над людьми, и которому вверена судьба не только его эскадры, но и всей нашей огромной державы и всего её народа, обязан держать себя в руках. Итак, я хотел бы услышать ваши соображения по поводу того, что изложил капитан первого ранга.

Румянцев наконец-то утёр пот со лба и, выпрямившись, сказал уже твёрдым голосом:

– Ваше императорское величество, но что если вражеский флот столкнется с нашими кораблями раньше, чем корабли союзные нам подойдут к месту сражения? Мы, конечно, будем сражаться не щадя живота своего, и не спустим флаг перед неприятелем. Но…

– Дмитрий Николаевич, – сказал в микрофон Николай, который, нажав на тангенту, дал возможность капитану 1-го ранга Кольцову услышать слова Румянцева, – вы разделяете опасения, высказанные господином вице-адмиралом?

– Думаю, что все будет в порядке, ваше величество, – ответил Кольцов, - мы будем издали все время контролировать ситуацию. У адмирала Румянцева и нашего флота будет крылатый ангел-хранитель. Вы понимаете, о чем идет речь… Не могу обещать, что потерь не будет совершенно, но мы не дадим британцам уничтожить корабли Балтийского флота. Русские своих в беде не бросают… И поверьте мне, господин адмирал, для наших англо-французских друзей всё будет намного менее весело. Ведь наши орудия и дальностью, и мощью в разы превосходят всё, что есть у наших врагов. Но победа нужна не только и не столько нам, сколько всему нашему Балтийскому флоту, чтобы наконец-то почувствовать вкус победы над супостатом, мнящим себя непобедимым. Именно поэтому крайне важно участие вашей эскадры.

– Я верю вам, господин капитан 1-го ранга, – произнес в микрофон Николай. – И надеюсь, что завтрашний день ознаменуется новой победой России над врагами, посмевшими напасть на нас.

– Ваше величество, – ответил Кольцов, – так оно и будет. Ждите завтра хорошие новости. Разрешите выполнять?

- Выполняйте, - сказал император. - Надеюсь вас наконец лично увидеть в Свеаборге, господин капитан первого ранга.

И он передал гарнитуру Хабибулину, после чего, повернувшись к Румянцеву, сказал:

– Вам все понятно, адмирал? Если да, то немедленно начинайте подготовку к выходу в море…

[Road Warrior]

Кстати, кстати! Нессельроде - сразу на кол или частями?

Можно устроить голосование

[Medved_]

устроить голосование

Ну кол-то и так - не одетый! Но можно ошкурить. Для "мягкости"...

[dobryiviewer]

печально известного всем русским морякам морского министра маркиза де Траверса –

Ну что Вы так доверчивы....
Маркиз де Траверсе командовал галерным флотом, который и не должен был далеко заплывать, его задача внезапная атака на суда вошедшие в узости вокруг Кроштадта. Наезды на него - обычные интеллигентские брюзжания о "тупых" царских сановниках.
Так что морякам он ничем особенным не известен, он "печально известен" сначала русским разночинцам, а потом русской интеллигенции. У них все тупые, кроме тех кто погиб. Хотя и погибшие - тоже.
У них Куропаткин бездарен, Рожественский бездарен, Паскевич бездарен, а уж Дибич....

[леликМ]

ТА русская интеллигенция ничем от нынешней в лучшую сторону не отличалась. Пятая колонна в обоих случаях.

[nekto44]

Прочесть бы про реакцию Наполеона 3. Столько экспрессии там может быть...

[Medved_]

Прочесть бы про реакцию Наполеона 3

Та, вообще-то, историки утверждают про уже состоявшийся конфликт между Николаем I и Наполеоном III...

А вообще интересен политический анализ "до" и "после" этого сражения...
По мнению Автора. Интересно же!

На дворе 1854 год, разгар Крымской войны... Бомбардировка Одессы уже прошла. Со дня на день наглы, турки и лягушатники должны начать блокировать и осаждать Севастополь...

Но тут наглы с союзничками в рыльцо-то на Балтике получают по-полной! Но ещё остаётся Белое и Баренцево моря плюс Кавказ, плюс Камчатка.

Но, насколько я помню, на Камчатке наглы то же по сопатке огребли...

[nekto44]

На Севере единственное, что приходит на ум, это перебросить туда несколько крупнокалиберных пулеметов (про радар молчу). Вот тогда будет засада так засада .

[Шифер]

– Значит, так, эксцелленцен, – король, похоже, уже принял решение. – Министр фон Мантейфель, мы немедленно меняем вектор нашей дипломатии, и с сего момента выходим из состояния недружественного нейтралитета по отношению к Российской Империи.

Пусть наш посол в Санкт-Петербурге попросит срочную аудиенцию у императора Николая, или хотя бы у канцлера Нессельроде. Подумайте, как именно можно будет просигнализировать им о дружественности нашей политики. И если между нами остались какие-либо шероховатости, то мы готовы будем их сгладить, и даже пойти на определённые уступки в тех или иных вопросах. Может быть, послать в Россию в качестве моего личного посланника генерала Леопольда фон Герлаха? Он у нас возглавляет «русскую партию», и его рады будут видеть в Санкт-Петербурге. Пусть он прозондирует почву насчет нашего возможного сближения с Россией.

Макс, не в обиду - не верю! Резкий разворот в политике возможен только в случае вопроса выживания. Когда "или-или". В других случаях потеря лица - "Фридрих-проститутка, меняющая свое мнение пять раз на дню?" Ему не будет доверия ни от Николая - "засланный козачек", он потеряет доверие Виктории с Наполеоном номер 3. А там венгры, младочехи, Триест...Гарибальдийцы подтянутся...

[Road Warrior]

16 (4) августа 1877 года. Борт учебного корабля «Смольный».
Николай Максимович (Николас) Домбровский, журналист, зампредседателя медиахолдинга "Голос эскадры".

Так хорошо мне не было, наверное, никогда.

Я лежал в обнимку с самой прекрасной и желанной девушкой во всем мире. Девушка была одета в целомудренную толстую ночную рубашку, и ничем предосудительным мы не занимались. Но я, наверное, впервые понял, что такое настоящее счастье...

После двух разочарований – одного в школе, одного в университете – я не могу сказать, что полностью охладел к женскому полу. Скорее, наоборот, с тех пор у меня одна за другой (а изредка и параллельно) появлялись подружки, отношения с которыми у меня прекращались, как только мне казалось, что та или иная красавица строит на меня более долгосрочные планы. Конечно, нередко потенциальные спутницы мною отсеивались сразу, как, например, та же Лиза. И первой ласточкой того, что подобное отношение может потихоньку измениться, была Лена, хотя, как только я узнал про то, что она «другому отдана», у меня появилось даже некоторое чувство облегчения.

Я еще раз посмотрел на лицо той самой желанной, и с удивлением узнал Мейбел. Конечно, многие другие мои знакомые по внешним данным ничем ей не уступают, а в некоторых случаях – таких, как Лена – даже наоборот. Но, тем не менее, я понял, что больше не хотел бы оказаться ни с кем другим.

И тут вдруг раздался истошный крик:

– А ну слезь с девушки, извращенец долбаный!

Я вздрогнул и обернулся. В моей небольшой каюте стояла абсолютно голая Лиза и орала, брызжа слюной:

– Да ты посмотри на нее – ни кожи, ни рожи! А он эту дуру в койку поволок. А мною побрезговал, как последний педрила!

Я поймал себя на мысли, что хоть фигура у нее была очень даже, да и лицо, в общем, ничего, но ее на месте Мейбел я себе представить не мог при всем желании. Я соскочил с кровати, чтобы выставить ее за дверь, и...

... и проснулся. Орал мой мобильник, который в новых реалиях служил для меня лишь часами, электронной книгой и фотоаппаратом – и, понятно, будильником. Никакой Мейбел рядом со мной не было и в помине, равно как и нагой и разъяренной Лизы. А была узкая койка и голая стена, небольшой столик, на котором стоял мой ноут, и круглый иллюминатор, за коим виднелся берег Бомарзунда.

Я посмотрел на время. Семь двадцать. Да, вроде вчера мы сидели до половины четвертого, готовили первый номер «Голоса эскадры» с видеоприложением. Мою идею создать блог решили пока не воплощать в жизнь именно из-за несовершенства инфраструктуры. Потом ребята-айтишники из числа курсантов распространили номер по интранетам эскадры. Разве что один танкер – уже не помню, как он назывался – не вписывался в общую сеть. Но один из моих помощников обещал с утра самолично отвезти туда флешку с нашей публикацией, а другой что-то залопотал про какой-то там мост, с помощью которого можно будет подключить и его в ближайшие дни.
И только когда все было закончено, Юра скомандовал отбой, присовокупив, что на завтрак ожидает всех не позднее восьми – нужно обсудить планы на второй номер и распределить обязанности. Лиза тогда попробовала было пожаловаться на отсутствие сна, но Юра был непреклонен, а я, хоть меня и не прельщал ранний подъем, решил не вмешиваться, хотя официально, конечно, был сопредседателем «медиахолдинга».

По Юриной оценке, боевых действий в ближайшие два-три дня ждать не следовало, а со следующим выпуском «Голоса эскадры» мы решили пока не спешить. На сегодня мы уговорились разделиться и подчистить хвосты. Юра со своей группой отправится на «Королев» и некоторые другие корабли эскадры, а я останусь здесь, на «Смольном». Мои «жертвы» на сегодня – радист, который впервые заметил перенос во времени, Лена, и, наконец, Черчилль с Джимми. После всего этого подготовлю материалы и, если будет время, тоже отбуду на «Королев», поговорю еще раз с Мейбел, благо у меня был повод – в прошлый раз мне не дали закончить интервью.

План начал меняться сразу после разговора с радистом, старшим лейтенантом Мишей Ковалевым, когда я шел по направлению к Лене и ее ребятам и встретил капитана Степаненко, у которого я уже брал интервью еще по прибытию «Смольного» в Стокгольм.

– Здравия желаю, товарищ капитан, – сказал я и отдал ему честь так, как умел.

– Эх, пяхота, – усмехнулся тот. – Не знаю, как у вас в Америке, а в России честь отдают только военнослужащие, да и то только если у них есть на макушке головной убор. Пословица даже такая есть: «К пустой голове руку не прикладывают». Так что, господин репортер, имейте это в виду. Рад, кстати, что вас встретил – у меня к вам, скажем так, просьба.

– Конечно, товарищ капитан, – несколько обескуражено промямлил я. – Буду рад выполнить любую вашу просьбу

– Вы, я так полагаю, будете говорить, в том числе и с господином Черчиллем?

– Ну, это если он со мной захочет говорить. – улыбнулся я.

– Вот в этом все и дело. Видите ли, с нами он этого делать не хочет. Информации от него нам особой не нужно – у нас есть собеседники, скажем так, более ценные. Но он почему-то вбил себе в голову, что он – заключенный, и что его в любой момент могут отправить в страшную Сайбирию, где ему предстоит провести оставшуюся жизнь в компании белых медведей и диких северных племен, которые непрерывно пьют водку и закусывают ее сырым мясом белых людей.
Так что объясните ему, будь ласка, что мы с гражданскими лицами не воюем, что он – свободный человек и в любой момент волен отправиться обратно в Англию. Но все же будет лучше, если он закончит курс лечения. А потом мы высадим в каком-либо нейтральном порту, в зависимости от того, где именно мы будем находиться в тот или иной момент.

– Хорошо, товарищ капитан, попробую.

– Ну, вот и славненько. Кстати, видел вашу онлайн-газету… Понравилось, скажу честно, хоть и не знаете вы морской терминологии. Ну, кто же именует трап лестницей?

– Исправлю, товарищ капитан. – Я покраснел, и потупил взор, – Разрешите вопрос?

– Задавайте, - с любопытством посмотрел на меня капитан Степаненко.

– Будет ли у меня возможность сегодня вечером попасть на «Королев»?

– Скорее всего, нет. Почему – скоро увидите. Большего вам сказать не имею права.

Я несколько приуныл и поплелся в медчасть. Лена вполголоса разговаривала с молодым человеком с темными волосами и несколько восточным разрезом глаз, одетым в медицинский халат и шапочку. Увидев меня, она засмеялась:

– Коленька, привет! Познакомься – это Юра Черников-младший.

Я пожал ему руку и представился. Тот широко улыбнулся:

– О! Папа мне про вас рассказывал.

– А я и не знал, что Юрин сын на «Смольном».

– Приемный сын, – улыбнулся тот. – Впрочем, о том, что я приемный, я узнал только в восьмом классе. Нашел свидетельство о крещении – папа оказался на самом деле моим крестным, меня и назвали в его честь. Потом я долго и упорно расспрашивал его и маму. Оказалось, что родителей моих убили – они оказались не в том месте не в то время – и близких родственников не оставалось, а дальние хотели меня попросту отдать в детдом. Тогда папа меня сразу усыновил. Я его спросил тогда, зачем, он мне сказал – так на Руси испокон веков было принято, крестный должен быть всегда готов заменить отца.

– А теперь ты чем занимаешься? – поинтересовался я.

– Я учусь на хирурга в Военно-Медицинской академии. А пока ассистирую Лене при операциях – у нас сейчас перекур, через десять минут – следующий пациент. Думаю, что до уровня фельдшера мне удастся добраться.

– Да ты не слушай его, Коля, – с усмешкой сказала Лена. – Это он треплется. А вообще, Юра – хирург от Бога. Он все свое свободное время читает медицинскую литературу, а руки у него даже не золотые, а платиновые. Если б не он, то, может быть, Черчилль потерял бы не только руку, но и ногу. Ладно, нам уже пора идти.

– Лен, а интервью? Юра, и с тобой тоже?

– Давай вечером. Кстати, предвосхищаю следующий вопрос. Да, к Катберту можно. А к Черчиллю – он пока в отдельном кубрике – не более чем на десять минут. Иди, там дежурит тот же Саша. Скажешь ему, что я разрешила, и про десять минут тоже не забудь.

– Леночка...

– А будешь торговаться, вообще не пущу!

Я послушно замолк и отправился к моим англо-американским визави.

[Road Warrior]

Макс, не в обиду - не верю! Резкий разворот в политике возможен только в случае вопроса выживания. Когда "или-или". В других случаях потеря лица - "Фридрих-проститутка, меняющая свое мнение пять раз на дню?" Ему не будет доверия ни от Николая - "засланный козачек", он потеряет доверие Виктории с Наполеоном номер 3. А там венгры, младочехи, Триест...Гарибальдийцы подтянутся..

Виталь, в РеИ Пруссия "колебалась с линией партии" - торговала с РИ, пользуясь нейтралитетом, но не пускала оружие в РИ. И Пруссия, и многие другие на тот момент "сидели на заборе" и ждали, куда ветер подует. Это будет подано как "уточнение позиции", и резкого разворота у Пруссии не будет - будет довольно-таки плавный.

А вот у Австрии - да, будет, но они оччень боятся за Балканы и за Галицию, да и не только. Так что "проституткой" прослывут скорее они. Но им не привыкать...

[Садко]

в РеИ Пруссия "колебалась с линией партии" - торговала с РИ

В РеИ пруссаки очень даже неплохо зарабатывали на транзите английских и французских товаров в Россию. Британцы возмущались, грозились, но, как говорится "ничего личного, просто бизнес"...

[Road Warrior]

На Севере единственное, что приходит на ум, это перебросить туда несколько крупнокалиберных пулеметов (про радар молчу). Вот тогда будет засада так засада .

Боюсь, не успеем. Сегодня же уже 4 августа по старому стилю. А англичане в конце августа после облома с Онегой уйдут с Белого моря.

[Шифер]

Макс, а давай прведем эксперимент - я, не заглядывая во всякие Вики, повспоминаю и подумаю, а ты меня поправишь. И так, в конце 40-х годов 19-го столетия у Австрии проблема с венграми, которую решают с помощью России. Итог - Австровенгрия сохраняет единство, Россия получает звание жандарма. Австрияки, увлекшись, доходят до Триеста и Адриатики. Где разгорается война за объединение (гарибальдийцы). В Чехии, на замену затухающему сопротивлению, встают Младочехи (да да, термин "младоевропейцы" оттуда). И вот, с юга на австрияк давят пока еще не совсем итальянцы, внутри брожения венгров со всякими чехами, а Россия, раззудив плечо, прищурилась на проливы. И, блин, вспомнила, что у нее была средиземноморская эскадра. И тут по плечу австрияка хлопает поклонник Игнатия Лойолы и дает гарантию за НУЖНЫЙ нейтралитет. И хлоп - Англия обещает Неаполю северную Африку (Наполеону номер три тоже, и как следствие - такой бардааааааак!!!), гарибальдийцы лишаются поддержки и затухают, младочехи затухают ...и (!!!) итальянцы отступают от Триеста без боя.

Макс, ты считаешь, что после этого Габсбург по результатам тактической победы на второстепенном участке фронта (основной - Проливы и Крым), изменит стратегию?