Вокруг Великой Реки

[Road Warrior]

Глава 21. Путь к причалу.

- Сэр!
- Что такое, сержант?

- К вам какой-то негр.

- Пусть заходит.

Негр оказался высоким, поджарым и одетым в форму из синего сукна, похожего на то, которую он видел в Кейро, а также на тот кусок, который показывал ему Нейтан Форрест.

- Масса, послушайте! В августе, когда сожгли ферму и убили масса и миссис, меня заставили примкнуть к этой гадостной Освободительной Армии. И две недели назад я был с теми, кто разграбил и сжег еще одну ферму, вон туда – и он показал на юго-запад.

- Как вас зовут?

- Джим Грей, сэр. Я был рабом у семьи Грей, а потом старая миссис меня освободила.

Первая ферма, сожженная еще в августе, принадлежала семье Грей. А рабов обычно называли по фамилии хозяина.

- После рейда, я решил, что не могу больше быть с этими людьми. И когда я узнал, что послезавтра намечается следующий рейд, я украл лодку и вчера вечером переправился на этот берег, чтобы предупредить вас.

- И на какую ферму они хотят напасть?

- От тех мостков на юго-запад. Не знаю, как называется. Но я слышал, что переправляться будем на те же мостки, что и в прошлый раз.

- Понятно. И сколько человек будет участвовать в рейде?

- Обычно взвод, два баркаса. И еще два корабля побольше для транспорта награбленного.

- А кто командует взводом?

- На этот раз лейтенант Стивенсон.

- Стивенсон? Питер Стивенсон? Высокий блондин?

- Не знаю его имени, но да, высокий блондин.

- Понятно. Хорошо, спасибо. А что ты хочешь за информацию?

- Ничего, масса, может, меня возьмет кто-нибудь слугой.

Сэм подумал и сказал:

- Поедешь с нами. Если все подтвердится, то пойдешь ко мне.

- Спасибо, масса! И будьте уверены, я никого не насиловал и не убивал. Они еще надо мной смеялись, говорили, я все еще раб, если я не готов делать того же, что и они.

На следующий день, одна из рот заняла позиции в лесу недалеко от мостков, а еще один взвод в рощице на самом берегу. К счастью, недавно резко потеплело, и температура даже ночью держалась выше пятидесяти градусов по Фаренгейту, или десяти по незнакомой Сэму русской системе.

В девять часов вечера, к мосткам подошли четыре баркаса. Из них выгрузились около сорока человек, восьмеро остались у кораблей, а оставшиеся тридцать два ушли по дороге в лес.

Через две минуты вдруг послышались выстрелы, и одновременно взвод из рощицы побежал к причалу; впрочем, восемь человек, оставшихся на причале, смогли на минуту остановить атаку взвода. Тут из леса выбежало несколько обезумевших фигур, которые кинулись в один из баркасов, кто-то успел обрубить канат, и баркас потащило вниз по течению.

Тем временем, восьмерых защитников причала смяли штыковой атакой, а в лесу потихоньку стихли выстрелы.

Результат превзошел все ожидания – при минимальных собственных потерях (трое легкораненых) противнику нанесен немалый ущерб: восемнадцать негров убито, четырнадцать взято в плен, впрочем, семеро из них умерли по дороге в Падуку. А вот другие семь сумели рассказать много интересного. Бежало восемь человек, в их числе лейтенант Стивенсон, а также его правая рука, некто Карл Грейди. Джон Браун в этом рейде не участвовал – в последнее время каждой «операцией» командовал кто-нибудь из его лейтенантов.

И один из пленных рассказал, что он услышал краем уха, что планируется более крупная операция, а вот где и когда, он не знал.

[Road Warrior]

Глава 22. Возвращение домой.

- Лейтенант Бакстон, я вас забыл предупредить: в город лучше ни ногой, вы же южанин.

- Сэр, я ж там был полгода назад, и ничего не случилось.

- Были, верно, но с тех пор ситуация резко изменилась. Лучше оставайтесь на базе. Это не приказ, такие приказы я вам отдавать, понятно, не могу, но лучше вам этого не делать.

Эндрю Бакстон отсалютовал и пошел на берег. Все-таки это не Бостон, подумал он. В Филадельфии никогда проблем не было.

База представляла собой огороженный забором участок на берегу реки Делавер; городские кварталы начинались сразу за оградой. Там находились кабаки, куда ходили матросы, а также пара харчевен более высокого класса, для офицеров. Но он, подумав над словами капитана МакНила, решил ограничиться офицерским клубом, на территории базы. Надо будет посмотреть и решить, стоит ли выходить за пределы базы или нет.

Если армия в последние годы начала расслаиваться на северную и южную части, то флот, несмотря на то, что большинство в нем были из Новой Англии, этим не страдал. Пока не страдал, с горечью подумал Эндрю.

Он уже просил капитана МакНила о переводе куда-нибудь на юг, но получил отказ: хорошие офицеры ему нужны, тем более с опытом боевых действий против магрибских пиратов. Ведь "Резолют" обычно занимался охраной торговых американских судов в районе Гибралтарского пролива, и, по договоренности с Испанией, обычно базировался в испанской Малаге. Но раз в полгода они на месяц возвращались в Америку. Для Эндрю это было второе возвращение в Филадельфию, и в прошлый раз он чувствовал себя еще достаточно комфортно, хотя кое-кто из местных и позволял себе - впрочем, издалека - оскорбительные реплики в адрес южан.

В офицерском клубе все было по старому. Вот только южных акцентов практически не было слышно. Но, тем не менее, он поздоровался со старыми знакомыми, взял кружку пива, и присоединился к одной из компаний.

Те обсуждали запланированный поход в "Русалку", любимое место офицеров напротив от входа на базу. Лейтенант Морли, из Вилмингтона, штат Делавер, посмотрел на Эндрю и сказал:

- Энди, не обижайся, но на улице рот тебе лучше не открывать. Здесь невзлюбили южан, кто знает, что может произойти.

- Так ты ж сам южанин.

- Да, но акцент у меня сойдет и за южнопенсильванский. А твой?

- Ладно, не буду разговаривать.

Вечером они перешли через дорогу и зашли в "Русалку". Но хозяйка, увидев Эндрю, которого она многократно видела в октябре прошлого года, наморщила лоб, подумала, и сказала:

- А не ты ли был из Северной Каролины?

- Южной.

- Тогда тебе здесь не место. Уходи.

Кто-то из его друзей попытался было что-то сказать, но Эндрю развернулся и вышел на улицу. Подумав, он решил не испытывать больше судьбу и возвращаться на базу.

Но тут распахнулось окно и раздался женский крик:

- Бейте его, это рабовладелец!

Эндрю нужно было всего лишь перейти через дорогу, но некоторые из слонявшихся без дела подбежали к нему, кто-то попытался схватить его, кто-то уже бил его в лицо - он как раз вовремя успел увернуться, вырвался и бросился к воротам - драться одному против шестерых смысла не было. Еле-еле успев заскочить в ворота - хорошо еще, его пропустили, не потребовав пропуск - он вернулся в офицерский клуб и поужинал там, подумав с горькой иронией, что все, кто ужинал в клубе в этот вечер, были южанами. Впрочем, если раньше один из шести офицеров на базе был с Юга, то сейчас в клубе сидело четыре человека, включая и его. Плюс Морли, которого считали за пенсильванца. И это из почти трехсот офицеров - в порту сейчас находилось около сорока кораблей.

На следующий день, он еще раз пошел к капитану МакНилу, но тот отказался отпускать его на Юг.

- Ничего, лейтенант, в следующий раз будут выборы, аболиционисты не победят, и все изменится к лучшему. А пока оставайтесь на базе, если что нужно купить, чего нет во флотском магазине, попросите друзей. А еда все равно лучше и дешевле в офицерском клубе.

Про "дешевле" он был прав - но все равно Эндрю про себя решил, что при первой же возможности переведется на юг. Но сначала предстояли последние полгода в Средиземном море...

[Road Warrior]

Глава 23. Начало конца форта Либерти.

- Кто вы вообще такой? Это мой округ, и не какому-то южному майору указывать, что мне здесь делать.

Полковник Карни, выпучив глаза, орал. Его недавно сделали командующим всех войск в Индиане и Иллинойсе, и он восседал в своем кабинете в Форт Дефайенс в Кейро. Конечно, в Кейро было приятнее, чем в Форт Кавендиш, да и генеральские звезды должны воспоследовать в ближайшее время. Злило другое - тут почти все население, как оказалось, южане, и хоть здесь и не было рабов, но атмосфера очень походила на оставленный им недавно Натчез. А тут еще этот майоришка.

- Сэр, у нас есть показания семи членов банды Джона Брауна о том, что к северу от Маунд Сити находится их база, и что именно оттуда совершались все нападения на фермы в Кентукки. Нападения, не забывайте, при которых было убито множество людей, а женщин и даже девочек перед смертью насиловали.

- Слушай, ты, майор Хьюстон или как там тебя. Не тебе мне указывать, как себя здесь вести. И не доверяю я вашим "признаниям", тем более, исходящим от негров. Если я сочту нужным, то я сам займусь фермой Джона Брауна. Но я с ним уже говорил, и он решительно отвергает все ваши обвинения.

- Но сэр...

- Слушай, Хьюстон, если ты сейчас же отсюда не уйдешь, я тебя отдам под трибунал за планы военного нападения на землю честного налогоплательщика. А если ты рискнешь высадить хоть одного солдата на северной стороне Огайо, то пеняй на себя.

Хьюстон отдал честь (на что Карни, несмотря на традиции, не ответил), развернулся и вышел из кабинета Карни. Такого он не ожидал, все-таки армия так и оставалась единым целым, несмотря на проблемы между Севером и Югом. Но, похоже, он и здесь ошибался. Солдаты на улицах были одеты в новую форму из толстого синего сукна, и питались, судя по внешности, не в пример лучше, чем их коллеги на южном берегу Огайо. Да и винтовки у них были новехонькие Спрингфилды, а не древние пенсильванские, как в Натчезе или в Падуке. Судя по акцентам, большинство были с Востока - Пенсильвании, Нью-Йорка, Новой Англии. Ни одного южного говора он не услышал, тогда как в городе Кейро они преобладали.

Осталось вернуться в Натчез и переговорить с полковником Александером. Найти пароход вниз по течению оказалось на удивление просто - Кейро, наряду с Эвансвиллем в Индиане и Цинциннати в Огайо остался одним из трех центров торговли с Югом. И вот он в Натчезе.

Полковник, услышав про разгром рейдовой партии "Освободительной Армии", а также про реакцию Карни, задумался.

- Сэм, похоже, не стоит проводить официальную операцию против Форт Либерти.

- Да я это уже понял, сэр. Но одна мысль у меня есть.

- Какая же?

- Переодеться в штатское и разгромить их подчистую, после чего уйти на южный берег.

- Так они будут знать, кто это устроил.

- Мы тоже давно уже знали, кто был виновен во всех преступлениях на южном берегу, но Карни и тогда отказывался нам верить, и сейчас не хочет. Похоже, он сам в этом как-то замешан.

- Сэм, похоже, ты прав. Но как ты собираешься брать форт? У тебя нет артиллерии.

- У них, судя по рассказам пленных, тоже нет. А в Падуке есть артиллерийский склад, в том числе и старая его часть, с орудиями еще Индейской и Французской Войны. Думаю, и этого хватит. Там есть и картечь.

- Но тебе придется расставлять орудия ночью.

- А мы сначала разведаем, что и куда.

- Но как вы вернете пушки обратно?

- Не вернем. Утопим их в реке.

- А что насчет расхода боеприпасов? Если будут документы по заявке на новые, то у Карни будет козырь против вас.

- В Форт Либерти есть свой арсенал. Захватим и его. Так что боеприпасов у нас будет даже больше, чем до операции.

- Ладно, Сэм, уговорил. Ты когда, кстати, обратно-то собираешься?

- Сначала я в Кейро, думаю, послезавтра. Оттуда прогуляюсь к Форту Либерти. А там договорюсь со своими, чтобы мне прислали лодку.

- Только оденься в цивильное.

- Конечно, так и сделаю. Тем более, пенсильванский акцент имитировать смогу. Подумают, что я свой, северянин. И легенда у меня есть. Купец, торгую хлопком с Юга - покупаю в Кейро, продаю в Питтсбурге.

Через день, счастливый, что смог наконец провести время с семьей, Сэм сел на тот же пароход, на котором прибыл из Кейро, и вернулся обратно. Одет он был, как богатый торговец - Айрис сшила ему все необходимое; форму и кое-какие другие вещи он переслал с солдатом, который вышел в Мемфисе и пересел на другой пароход, в Падуку. А Сэм уже скоро сошел с парохода в Кейро. Он сбрил бороду, оставив лишь усы, и с удивлением увидел, что проходящий мимо полковник Карни даже не удостоил его взглядом.

Он заночевал на постоялом дворе у Кейрского порта, а на следующее утро на коне, привезенном с собой из Натчеза, отправился в Маунд Сити. Там он поинтересовался арендой складов - что было логично, ибо цены в Маунд Сити были примерно в половину того, что он видел в Кейро. Потом поехал дальше, якобы для того, чтобы узнать цены в Олмстеде, чуть выше по реке. Но он скоро оказался не в Олмстеде, а на индейском кургане с видом на так называемый Форт Либерти.

Курган был расположен идеально - пологий подъем от реки, довольно крутой в сторону форта, а на вершине рощица. Если в предыдущую ночь переправить орудия к подножию холма, где тоже была буковая роща, то на следующий день можно было доставить орудия на вершину холма. Негров из форта, похоже, можно было не опасаться - он ни разу не видел часовых где-либо, кроме северных и южных ворот форта, а также у причала, где стояли не только пара баркасов, но и пароход с огромным колесом.

Ночью за ним прибыл один из баркасов, захваченных тогда у "Освободительной армии", и он отбыл в Падуку - готовить конец форта Либерти.

[Road Warrior]

Глава 24. Хижина дяди Мюленберга.

- Как зовут?

- Лейтенант Джон Ван Флит.

- Куда едете?

- В отпуск, вот письмо от моего начальства.

- А сами откуда?

- Нью-Йорк.

- И зачем вам на Юг?

- Да так, родственников посетить.

- Родственников, говорите. А сами часом не с Юга?

- Я ж вам сказал, из Нью-Йорка! Моя семья жила там еще тогда, когда город назывался Новый Амстердам.

- Ладно, проезжайте.

Джон пришпорил лошадь и поехал дальше. Границы как таковой не было - все-таки одна страна - но на главных дорогах уже были такие вот блокпосты. И он не стал рассказывать им про главную цель своей поездки. Там, в штате Делавер, к югу от города Довер, находилось поместье Смитвик, купленное когда-то Джоновым дедушкой для вложения денег. И отец попросил Джона взять отпуск и продать поместье, рассудив, что через два-три месяца оно никому уже не будет нужно, тем более, что родня писала, что в нем не все хорошо.

А поместье дед выбрал тогда потому, что его сестра, Гертруд Ван Флит, вышла замуж за Леонарда Аллисона, чья усадьба находилась чуть севернее Смитвика. Так что Джон сначала ехал туда.

Он боялся, что его нью-йоркский акцент приведет к каким-либо конфликтам, но все были весьма приветливы - что на границе штата, где и с делаверской стороны был блокпост, и на постоялом дворе, где он заночевал в первую ночь, и когда он добрался до Довера и стал спрашивать, как проехать в Эппл Валли, усадьбу Аллисонов. И вот он наконец там.

Черный дворецкий спросил, что ему угодно.

- Я Джон Ван Флит, внучатый племянник хозяйки.

Дворецкий расплылся в улыбке.

- Проходите, масса, масса и миссис только что сели за обед. Они будут вам очень рады.

Джон вошел в огромную столовую. За столом сидело семеро, во главе стола пожилой джентльмен с бакенбардами, с другого конца пожилая женщина, между ними их дети и внуки.

- Мистер Джон Ван Флит! - объявил дворецкий.

- Спасибо, Айзейя, - сказал джентльмен. Джон, вы сын Альберта? Очень вы на него похожи.

- Да, - сказал Джон, который был здесь впервые.

- Проходи, садись! Я Леонард Аллисон, а это твоя двоюродная бабушка, Гертруд. А это наши дети: Алан, Эван, Алис, Айрин, наши дети, и Стенли, жених Айрин. Старшие наши дети давно уже живут отдельно, увы.

После обеда, они с Леонардом и Аланом и Эваном, его младшими сыновьями, которые все еще жили с родителями, уединились в курительной.

- Джон, я надеюсь, ты у нас погостишь? Или ты сразу поедешь к себе в Смитвик?

- Думаю поехать в Смитвик. Мне нужно будет его продать, поэтому хочу посмотреть на то, как все там выглядит.

- Продать-то ты его сможешь, я думаю, но дешево. Там все в упадке. Я ж писал твоему отцу. Этот управляющий, которого он на свою голову пригласил - этот немец Мюленберг - все там испортил.

- А что такое?

- С рабами так, как этот Мюленберг, обращаться нельзя. Часть из них уже убежала, для других, думаю, это вопрос времени. Если они при этом убьют Мюленберга, меня это не удивит. Они могут и усадьбу спалить. Знаешь, возьми с собой Алана и Эвана, и оружие, мало ли что.

Через три километра они увидели большой дом.

- Смитвик, - сказал Алан.

Подъехав поближе, они увидели, что дом был хоть и красивый, но неухоженный. Перед домом стояло два столба со следами крови.

Джон постучал в двери дома.

Из дома высунулся субъект с военной выправкой.

- Чего надо? - сказал он с сильным акцентом.

- Я хозяин поместья, Джон Ван Флит.

Тут лицо субъекта расплылось в улыбке.

- Проходите, мистер Ван Флит. У вас есть документы, что вы и есть хозяин поместья?

Джон, обнаглевший от такой наглости, достал копию купчей из сумки и показал ее Мюленбергу - без сомнения, это был он.

- Да, похоже, это вы. Здесь все в порядке, и не сомневайтесь.

- А вот на это хотелось бы посмотреть самому.

Они прошли в дом. Коридор был вычищен до блеска, а вот мебели почти не было. Странно, подумал Джон, но тут заговорил Алан:

- А куда вся мебель подевалась?

- Пришла в негодность, пришлось выбросить.

- В негодность? Там были весьма ценные вещи. Восемнадцатый век, Франция.

- Не знаю, не разбираюсь, - сказал Мюленберг, но глаза его забегали.

- Ладно, пойдем дальше. Посмотрим на рабов. Где они?

- Эти бездельники живут вон в тех домах.

Они вышли через заднюю дверь и прошли по указанному направлению.

Лицом к столбу был привязан худющий негр с исполосованной спиной, на которой сидела куча мух.

- Это что еще такое?

- Бездельник плохо убрать в усадьбе, - сказал Мюленберг.

- Немедленно развязать! - сказал Джон. - Фельдшер есть?

- Нет для этих гнид черномазых врачей или фельдшеров.

Эван сказал:

- Я съезжу за нашим.

- Спасибо, Эван, - сказал Джон. - А почему он такой худой?

- Плохо работает, плохо ест, - сказал Мюленберг.

- Господин Мюленберг, вы уволены, - сказал Джон. - Алан, можно ли наказать его за такое отношение к людям?

- По закону можно, - сказал Алан.

- Пойдем посмотрим, что там дальше, - сказал Джон. И они пошли дальше.

В трех длинных домах никого не было, но там были цепи, которыми, судя по всему, приковывали рабов на ночь, и корыта, из которых они ели. Вонь стояла невыносимая.

Чуть подальше, в полях, они увидели семерых худющих полуголых негров и негритянок, которые что-то сажали. У всех были кровоподтеки, у многих спины, исполосованные кнутом. За ними присматривал со скучающим видом человек с ружьем.

- Здравствуйте, - сказал Джон.

- Уходите, вы на частной плантации, - сказал человек.

- Знаю, - сказал Джон. - Она принадлежит моей семье. А кто вы такой?

- Йоханнес Мюленберг, - сказал тот. - Сын управляющего.

- И почему люди тут в таком виде?

- Черномазым обезьянам больше и не надо.

- Вы тоже уволены, - сказал Джон. - Идите в усадьбу, я скоро приду и разберусь.

Повернувшись к неграм, он сказал:

- На сегодня работа закончена. Я ваш хозяин.

Те безучастно повернулись к нему. Некоторые пробормотали:

- Да, масса!

- А есть здесь еще рабы?

- Двое в поле, пасут коров, двое со свиньями в свинарнике, дворецкий, Джеремайя, наверное, в господском доме - сказал один из негров.

- А где здесь еда?

- Вон там амбар, но он заперт.

Джон подошел к амбару и с силой дернул за ручку двери. Петли выскочили из загнивающей древесины, и дверь открылась.

Внутри с одной стороны была гора зерна, а с другой на стеллажах лежали окорока, соленая говядина. В подполе оказались сыры, яйца, молоко...

- Кто здесь умеет готовить?

- Я, масса, - сказал один из негров. - Я повар, меня зовут Джосайя. Но в наказание меня тоже послали работать в поле. Моего напарника тоже, вот этого, Пола.

- А за что наказали?

- Массе не понравился обед. Такое часто бывает. К ужину нас опять позовут готовить.

- Ладно. Можете накормить всех?

- Накормить?

- Да. Так, чтобы никто не был голоден. И всем одеться - негоже женщинам ходить с голой грудью.

- Масса так приказал.

- Масса - это я. И я против. Всем сегодня отдохнуть, завтра воскресенье, завтра тоже. Можете почистить дома для рабов, свежей соломы постелить.

- Спасибо, масса! А кто нас сегодня ночью закует?

- Никто.

По дороге назад в усадьбу, они отвязали бедного Джеремайю, которого так никто и не освободил, несмотря на его распоряжение. Тут прискакали Эван и негр-фельдшер из Эппл Валли, и Джон попросил фельдшера позаботиться обо всех.

Когда они вернулись в усадьбу, Мюленбергов уже не было; судя по всему, не хватало и много чего другого - письменный стол был пуст, сундучок, где, наверное, раньше были деньги на повседневные расходы, тоже. Пуста была и конюшня. Плюнув, Джон вернулся обратно к домам рабов и объявил, что временно делает Джеремайю управляющим, и сказал, что вернется завтра, заодно поручив поварам кормить рабов. Сам же уехал с Аланом и Эваном в Эппл Валли.

За ужином, он спросил о продаже имения. Леонард сказал, что пока возьмет его в управление и попробует продать; подумав, сказал, что, если Джон согласен, то готов купить все за двенадцать тысяч долларов, что, конечно, меньше, чем оно стоит, но туда нужно будет вложить много денег, чтобы довести его до ума. Джон согласился - он не хотел когда-либо туда возвращаться.

На следующее утро, к границе подъехали двое всадников, ведущих под уздцы еще двух лошадей. Через южный блокпост они проехали без вопросов, на северном их остановили.

- Кто вы?

- Я майор Прусской Армии Вернер Мюленберг. Это мой сын Йоханнес. Мы протестовали против рабовладения в штате Делавер, за что нас чуть не убили.

- Проезжайте, майор.

- Тут вскоре проедет некто Ван Флит, он и есть тот рабовладелец, который напал на нас.

- Разберемся. Спасибо.

Но, к счастью для Джона, ему пришлось остаться до понедельника, чтобы пойти к нотариусу, после чего он получил аккредитив на Нью-Йоркский Банк, в котором у Леонарда все еще был счет. И, когда он проехал через границу, там уже были другие люди, которые его пропустили, увидев синюю военную форму.

[Road Warrior]

Глава 25. Птичка улетела.

В ночь на семнадцатое апреля 1831 года, после нескольких дней подготовки, пристрелки старых орудий, приобретения цивильной одежды и других мероприятий, четыре орудия и боеприпасы к ним переправили на северный берег. Тогда же переправили первую роту. Вторая рота последовала в ночь на восемнадцатое апреля, когда первая рота уже подготовила позиции на вершине кургана.

Рано утром, роты расположились в рощах к западу, северу и востоку от форта. И вдруг на территории форта начали рваться снаряды. Одновременно, один взвод захватил причал, тогда как другие выбили северные и южные ворота и ворвались в форт.

Не готовые к такому повороту событий, негры метались по форту. Лишь в одном из зданий какой-то толковый сержант смог организовать оборону; но два ядра проломили крышу, и здание загорелось. К счастью, огонь не перекинулся на здание арсенала.

Солдаты Хьюстона были обучены весьма неплохо, и пока одни стреляли, другие перезаряжали ружья. Вскоре все было кончено. Сдались семнадцать негров, остальные были убиты - после того, что южане видели на фермах в Кентукки, раненых попросту добивали. Потом сдавшиеся наперебой стали рассказывать, кто из сдавшихся участвовал в каких акциях, и всех, кроме троих, повесили там же. Из тех, кто был в форте, не ушел никто. Из часовых наружного периметра, бежали трое или четверо - не всех удалось вовремя подстрелить.

Как и было запланировано, пушки были потоплены, арсенал перегружен на баркасы и перевезен на ту сторону, другие же баркасы в это время перевозили людей Хьюстона. Все здания форта, а также ворота, весело горели. Операция прошла на ура, вот только ни одного белого там не оказалось. Не оказалось и парохода, который Хьюстон видел там в прошлый раз.

Тем временем, пароход "Либерти", купленный для "Освободительной армии" на пожертвования, шел вверх по реке, в Питтсбург. И на следующий день Джон и Дайант Браун, Питер и Мария Стивенсон, а также другие лейтенанты, Эллингтон и Чалмерс, и один взвод "Освободительной армии", пришли в порт назначения. Они были гвоздем программы на съезде новосозданной "Партии Свободы".

Брауну и его людям рукоплескали стоя. Браун лично представил Карла Грейди и Ленарта Уайта как бывших рабов, которых мучили злые рабовладельцы и которые мстят им за своих замученных братьев и сестер. Тот факт, что и тот, и другой родились свободными, один в Индиане, другой в Огайо, никого не интересовал.

Браун держал долгую речь про то, что на освободительную войну нужны деньги, и что их работа только начинается. Когда кто-то спросил, почему его люди убивали и детей, он сказал, что из гнид вырастают вши, после чего зал начал еще более неистово рукоплескать.

Потом выступала Мария Стивенсон, а также приехавший туда Аристарх Подвальный. После этого должен был выступить адвокат Инкрис Коттон, но он куда-то запропастился, хотя при открытии съезда его видели.

Инкрис в это время уже садился в дилижанс в Бостон. То, что он услышал про убийство детей, потрясло его до глубины души. Одно дело воевать с рабовладельцами, другое с детьми. Он не стал спрашивать про женщин - было ясно, что не пожалели и их. И он, без пяти минут кандидат в вице-президенты от Партии Свободы, вдруг понял, что не может поддерживать людей, для которых герой - Джон Браун.

На этот день, съезд закончился балом. На следующее утро началась деловая часть съезда.

Первым слово взял Уиллиам Ллойд Гаррисон.

- Господа, я предлагаю выбрать председателя нашей партии.

В толпе закричали:

- Гаррисон! Гаррисон!

Он сказал:

- Господа, я слишком молод, чтобы взять на себя столь ответственную роль.

Но толпа продолжала кричать:

- Гаррисон! Гаррисон!

Так как других кандидатов никто не предложил, начали выбирать председателей региональных отделений. И тут вдруг вбежал какой-то человек в синей форме. Карни втащил его на сцену, и тот закричал:

- Я лейтенант Стэнтон, Освободительная Армия! Форт Либерти был вчера уничтожен южанами! Мне и трем другим удалось спастись, остальные погибли, исполняя свой долг!

Съезд взорвался. Оуэн Браун произнес речь, потом Карни, Джон Браун, Питер Стивенсон, Мария Стивенсон. В конце слово опять взял Гаррисон.

- Предлагаю финансировать воссоздание Освободительной армии!

Зал одобрительно загудел. Вышел Джон Браун.

- Думаю, что каждый из выживших сможет стать сержантом в новых частях. Мы будем, как лернейская гидра - вместо одной роты создадим батальон из трех рот! Надо будет набрать достаточное количество негров в городах Севера, и белых офицеров из числа членов партии.

Съезд одобрил это начинание, а Карни решил предоставить им землю рядом с Форт-Дефайенс для строительства нового форта.

- Трусливые южане не сунутся туда, где наши части, - сказал он.

Гаррисон предложил устроить карательную операцию в Кентукки, но Карни сказал, что рано; но что, если можно будет доказать, что это были части с Юга, то можно будет добиваться ареста преступников в федеральном суде. Но лейтенант Стэнтон сказал, что нападавшие были в цивильном, и что неизвестно, откуда они там появились и куда отбыли. Так что даже в настоящее время через суды ничего не добьешься.

А Браун подумал, что операцию Колокол Свободы, увы, придется отложить.

[Road Warrior]

Глава 26. Русский с южанином - братья навек.

- Майор Хьюстон, позвольте мне представить вам своего крестника - сержанта морской пехоты Русской Америки Юрия Заборщикова!

- Здравствуйте, сержант. Ну у вас и фамилия. Не обидитесь, если я буду называть вас просто Yuri? А вы меня зовите Сэм.

- С удовольствием, Сэм!

- Генерал, нам бы поговорить с глазу на глаз...

- Сэм, а что если Юрий останется? Будет моим переводчиком. Он намного лучше меня говорит по английски - учился в Колледже Нью-Джерси.

- Однако... Один из лучших колледжей нашей страны. Только дела будут, скажем так, весьма деликатные.

- Не проблема, сержант умеет держать язык за зубами.

- Хорошо.

Они сидели за столом в небольшом домике над Миссисипи в луизианском городе Видалия, напротив Натчеза. К югу от павильона начиналась "свободная зона" - поселок для торговли с САСШ, госпиталь и церковь. Сэм заметил, что в домике было прохладно и сухо, хоть температура на улице была невыносима - всего лишь начало июня, но температура зашкалила за 90 Фаренгейта, что соответствовало 32 градусам Цельсия. Нужно будет спросить, каким образом у русских это получается.

- Генерал, я здесь по просьбе полковника Александера, - сказал Сэм. - Он просил меня обсудить с вами несколько моментов. Она из проблем заключается в том, что в нашем посольстве в Форт-Россе нет ни единого южанина, и данные из посольства, увы, могут и не отражать настоящее положение вещей. А у нас с вами доверительные отношения, и вы, если я не ошибаюсь, имеете определенный вес в обществе.

Юра быстро переводил все, что говорил Сэм. Генерал Кии ответил по английски:

- Сэм, я слушаю.

- Во первых, вы, я думаю, знакомы с тем, что сейчас происходит на Севере. Я говорю про аболиционизм и про то, как южане из сограждан в одночасье превратились в злейших врагов. Смею уверить, что на юге это далеко не так - северян здесь не бьют, здесь не любят лишь аболиционистов.

- У меня есть определенная информация, но неплохо было бы, если бы вы рассказали все своими словами.

Сэм рассказал про то, что видел своими глазами, а также про политическую ситуацию. Юра все быстро и бегло переводил. Лицо генерала Кии все мрачнело.

- Сэм, спасибо за информацию. Она в общем совпадает с тем, что мы слышали из других источников. Недавно, кстати, мы закрыли торговое представительство в Бостоне после того, как на него напали несколько сот аболиционистов, которые кричали: "Русские - пособники рабовладельцев!" Из северных городов восточного побережья пока торгуем только с Нью-Йорком, Перт-Амбой, и Филадельфией. Ни Провиденс, ни Нью-Хейвен, ни даже Бруклин... Хотя уже в посольство в Вашингтоне приходила делегация из Бостона с просьбой снова открыть представительство. Даже обещали отстроить здание и заплатить за имущество, потерянное сотрудниками.

- Сэр, еще хотелось бы вам рассказать про Джона Брауна.

После этого рассказа, Юрий Кии сказал:

- Сэм, мы можем вам помочь информацией. Если мы что-нибудь узнаем, и если это не будет засекречено, то мы немедленно дадим вам знать. Пришлем к вам человека, желательно неофициально.

- Пусть приходит ко мне домой, на South Pearl Street.

- Хорошо, Сэм. А если у тебя будет информация или просьба, то обратись в администрацию "свободной зоны". Спросишь Отдел по культурьным связям, там мои люди.

- Спасибо, сэр!

- Ну что, Сэм, пообедаешь с нами?

После сытного обеда, Сэм засобирался обратно. Юра пошел его проводить на паром в "свободную зону".

- Yuri, а вы здесь служите?

- Нет, в Форт-Россе. Мы с женой приехали на неделю проведать крестного. А вон, собственно, и она. Дорогая, позволь тебе представить, это майор Сэм Хьюстон из Натчеза. Сэм, это моя Polya. А в коляске наши дети, Леилани и Андрей.

Сэм галантно поклонился, поцеловал руку Поли и сказал, "Зовите меня просто Сэм. Перед прекрасной женщиной чины значения не имеют..."

Жена Юрия оказалась высокой и весьма красивой. Сначала он подумал, что она частично индианка - уж очень смуглой была ее кожа - но она рассказала про себя, что она родом с далеких Гавайских островов, и что ее мать настоящая гавайка. Про такие острова он никогда не слышал, но про себя подумал, что у этого Yuri губа не дура. Дети же были больше похоже на отца - белесые и голубоглазые.

Проходя в "свободную зону", Сэм показал на здание госпиталя и сказал:

- А вон в том госпитале вылечили мою жену, после того, как кто-то на нее напал и она была при смерти, - сказал Сэм. - Я русским бесконечно благодарен за многое, но особенно за это.

- Рада, что вам это помогло, - сказала Polya. - Я тоже учусь на врача, а с января, возможно, буду работать в таком же госпитале, ведь Юру, может быть, переведут на Миссисипи, а у мне будет нужна практика в госпитале, чтобы стать настоящим доктором. Знаете, у меня есть идея: устроить мобильный врачебный отряд, с тем, чтобы в сложных ситуациях можно было прибыть туда, где мы нужны - в том числе и на ваш берег. Я как раз пишу дипломную работу на эту тему.

Сэм вдруг подумал и сказал:

- Yuri, Polya, приходите к нам в гости! Переедете на пароме, подниметесь в город, там вам любая собака скажет, где находится Pearl Street. А там нас знают все. Завтра вторник, у меня как раз свободный день.

На следующий день, Юра с Полей стучались в дверь Сэма. Им открыла красивая темноволосая девушка.

- Здравствуйте! Вы, наверное, новые друзья моего мужа. Заходите! А почему вы не привели детей? У нас и своих двое, хоть Джордж и постарше.

- Может, в следующий раз! - И Юра передал Сэму две бутылки лучшего сономского вина, Дженнифер огромный букет цветов и два пакета с подарками для детей.

За ужином Дженнифер рассказала про нападение на нее, про то, как ее вылечили в Русской Америке, и про то, как они с Сэмом поженились. Юра испугался, что и ему придется рассказывать свою историю, но, к счастью, этого делать не пришлось - Поля рассказала, что они встретились на Гавайях, и опять увиделись на Островах Зеленого Мыса, опустив все ненужные подробности.

После этого, Дженнифер приеезжала в Видалию, где они с Полей провели несколько часов в тамошних торговых рядах. А Юра в это время сидел в офицерском клубе Видалии со своим крестным.

- Юра, что ты думаешь про происходящее? Ты же провел столько времени в САСШ.

- Дядя Юра, когда я там был, северяне и южане еще не были в клинче, хотя отношения уже тогда стремительно ухудшались. Но после услышанного, могу только констатировать, что рано или поздно начнется война между Севером и Югом. И на Севере намного больше населения и промышленности, так что не знаю, чем это может кончиться.

- Думаю, будет война. И мы официально вмешаться не сможем. Разве что если они так или иначе нападут и на нас.

- Вряд ли. У них еще Битва при Озерах свежа в памяти.

- Вот в этом я не уверен. С тех пор прошло двадцать лет, у них вооружение получше, и, что важнее, новое поколение офицеров считает, что в Битве при Озерах американцы были разбиты из-за ошибок в планировании операции. Интересно, конечно, что об этом поет в основном сам генерал Карни, который даже успел побывать в плену в Мишилимакинаке, и поэтому должен теоретически понимать, что это не самая лучшая идея. Но этого генерала боевым генералом назвать сложно. Тем не менее, вряд ли они сейчас нападут на нас, но провокации возможны. Причем везде к северу от слияния Огайо с Миссисипи, а особенно в Кургане и севернее Молин, где наша территория простирается на восточный берег Миссисипи и где между нами нет преграды.

- А вот если Север победит, то жди войны, - сказал Юра.

- Увы, думаю, именно так дело и обстоит, - сказал генерал Кии. - Но возможностей для прямого вмешательства у нас мало, тем более, что у России хорошие отношения с Вашингтоном, а во всех международных вопросах как Москва решит, так и будет. Ничего, поговорю-ка я с твоим отцом, а у него неплохие отношения с Наместником. Авось хоть договоримся, что можно действовать неформально.

[Road Warrior]

Глава 27. Эх, лишь бы не было войны...

- Такие вот дела, - сказал Алексей.

- Невесело, - сказал Иван Самойленко, премьер-министр Русской Америки.

Князь Максим Долгоруков, наместник Императора в Форт-Россе, долго сидел в раздумьях. Потом посмотрел на Алексея и вздохнул.

- Увы, Леша, ты, конечно, прав. Но у нашего МИДа с испокон веков хорошие отношения с Вашингтоном. Даже во время Битвы при Озерах они такими и остались. Почему, сказать не могу, но, думаю, определенную роль сыграли книги, привозимые из САСШ, написанные или переведенные неким Аристархом Подвальным. Мало кто знает, что он предатель, а в своих книгах для России ни словом не упомянуты ни "тирания", ни "природная граница"... А написаны они хорошо, и читают их многие, в том числе и "элита" - дворянство и интеллигенция. И там все про ужасы рабства и про злых южан.

- Знаю я этого Подвального, а еще лучше его племянничка, который до сих пор борется за "идеалы американской демократии" в Русской Америке. Я и на Манитулин-то попал с его помощью. Впрочем, все оказалось к лучшему. Но что нам теперь прикажешь делать?

- Попробую-ка я поговорить лично с Императором. А вы пока подумайте, что можно сделать и как, без прямой помощи Югу. А тем более без поставок оружия.

Тут вдруг встрепенулся Самойленко.

- Есть у нас законсервированные склады старых винтовок. Что если...

Но наместник, после секундной паузы, покачал головой.

- Пока не стоит, но запланировать что-нибудь можно. Эх, если бы... Но, боюсь, без агрессивных действий со стороны Севера нам ничего такого не дадут сделать. А такие действия, скорее всего, будут сопряжены со смертью наших граждан. А вот этого хотелось бы избежать всеми силами.

- Да уж, - сказал Самойленко. - Ладно, будем держать руку на пульсе. И все-таки подготовим склады к возможной передаче оружия Югу. Можно их, например, перевезти в Сен-Луи.

- То же и со старыми орудиями, - сказал Алексей. - Да и боеприпасами ко всему этому.

Алексей вышел из здания Императорской Канцелярии в Форт Россе и пошел домой. День был на редкость жарким, пели птицы, и с улицы открывался великолепный вид на синий-синий залив с Пеликаньим островом. Да, лишь бы не было войны...

Буквально неделю назад он покинул Гавайи и работал теперь начальником штаба сухопутных войск Русской Америки. Столько лет прошло с той, последней войны, когда он шел по льду озера Гурон на форт Мишилимакинак. Он до сих пор вспоминал, как ему сообщили о мире, и он надеялся, что больше крупных войн рядом с русско-американскими границами не будет. Но войны были. В САСШ истребили или изгнали в Русскую Америку всех индейцев. В Техасе недавно кончилась война между американскими колонистами и мексиканским правительством. Местные царьки в Африке попытались уничтожить два города под русским протекторатом. Голландцы попытались прибрать к рукам русский Тринидад. Французы попробовали захватить кусок Австралии. А теперь вот-вот разразится гражданская война в САСШ...

Да и в Метрополии не все гладко, хотя после войны с Наполеоном никто не решается на прямое выступление против России. Но недавно поймали несколько английских агентов на Кавказе, у которых была с собой нехилая сумма золотом. Потом поймали английских же агентов в Манчжурии. Из Москвы постоянно высылают шпионов - новые методы и новая техника, внедренные с помощью русско-американских специалистов, сделали ловлю агентов достаточно простой - но надолго ли? Хотелось бы, чтобы его внуки - их уже было трое, Валентина только что родила - выросли в более безопасном мире. Но увы, это было маловероятно.

Ладно. На сегодня больше дел нет, а Поля (какая же она все-таки чудная девочка!) и Юра попросили сегодня посидеть с Леилани и Андреем. Так что пора генералу Заборщикову превращаться в дедушку Лешу, даже если всего лишь на вечер...

[Road Warrior]

Глава 28. В Гибралтаре, братцы, в Гибралтаре...

Лейтенант Эндрю Бакстон лежал на палубе и смотрел через дырку в леере, как в полумиле от них тонет красавец-парусник с названием, начертанным арабской вязью. Все-таки мы достали их, гадов, подумал он. Вот что значит, вышколенные ребята, сколько сил потратил на то, чтобы работа каждой пушки на левом борту проходила слаженно и быстро. Да, не сравнить с правым бортом - те если по кому и попали, то, похоже, по рыбе. А его ребятки сумели потопить корабль водоизмещением раза в два поболее, чем их "Резолют", и с пушками большего калибра.

Жаль лишь, что, похоже, его карьера во флоте закончена. В самом конце боя, ядро противника раздробило ему правую ногу, и судовой врач уже дал понять, что по приходу в Малагу от его ноги останутся рожки да ножки. А не хотелось, да, не хотелось, как же он без ноги теперь? Впрочем, ладно, его двоюродный дед, капитан Джулиан Бакстон, в честь которого назван его отец, щеголял на деревянной ноге последние лет тридцать своей жизни - и при этом ездил верхом, управлял имением, и даже танцевал неплохо. Похоже, придется учиться...

Но сначала нужно дойти до этой Малаги, а что делать, если две из трех мачт сломаны? Есть одна в запасе, но пока ее поставят... И, хоть его и перевязали, есть шанс умереть если не от потери крови, так от гангрены.

Вдруг на горизонте появился железный корабль, быстро приближавшийся к "Резолют". Такие есть только у русских, так что бояться было нечего.

Через час, шлюпка с русского корабля уже подходила к "Резолют". Без весел, без паруса, и так быстро идет, подумал он.

Вскоре к нему подошел капитан МакНил.

- Энди, давай, русские берут всех раненых к себе на борт.

Потом подошли двое в черной форме - явно не наши, подумал он. Они бережно подняли его, уложили на носилки, и понесли к борту. Там носилки привязали к веревкам и осторожно спустили вниз, в шлюпку.

На обратном пути шлюпка шла более медленно, но все равно быстрее, чем любая весельная. И через пятнадцать минут его уже несли к русскому хирургу. Он помнил рассказ дяди Джулиана - про то, как тому пришлось грызть пулю, чтобы хоть как-нибудь вынести операцию. И он выжил, но поседел мгновенно. А многие другие не выживали.

Но тут ему надели на лицо какую-то маску, и когда он через мгновение - так ему показалось - пришел в себя, то оказалось, что он лежал вовсе не на корабле, а в белой палате с двумя кроватями. Другая кровать была свободна, и через окно он увидел внутренний дворик, пальмы, и вдали какую-то гору. А его отрезанная нога... вроде не была отрезана! Она была в гипсе и висела на каком-то кронштейне. На другом кронштейне висел прозрачный пакет с какой-то жидкостью и с трубкой, которая была воткнута ему в руку.

Вошла медсестра, посмотрела на него, и сказала на чистом английском:

- Лейтенант Бакстон, как вы себя чувствуете?

- Ничего не чувствую, а так хорошо. У меня правда не отрезали ногу?

- А зачем ее отрезать? Заживет, все будет нормально. Разве что при изменениях погоды будет иногда ныть. Но это терпимо, правда ведь?

- Спасибо!

- Вам нужно в туалет?

- А как?

- Я помогу вам с судном.

- Нет, лучше пока не надо.

- Ну как хотите. Тогда сейчас придет доктор Камеалоха и осмотрит вас.

Тут вошла высокая и необыкновенно красивая темнокожая девушка в белом халате. Темнокожая, да, но совсем непохожая на негритянку. Она подошла и сказала:

- Здравствуйте, лейтенант! Операция прошла нормально! Но вам придется провести определенное время у нас в госпитале в Гибралтаре. Потом мы вас вернем на вашу базу в Малагу.

Мысли Эндрю были все еще какими-то очень уж неуклюжими. Но он вспомнил, что Гибралтар стал российским по результатам Войны против Работорговли.

Пока она его осматривала, он вдруг неожиданно для себя самого сказал:

- Я-то думал, что только мои русские друзья были классными ребятами. А тут вижу, что, похоже, все русские такие.

- А у вас были русские друзья?

- Двое учились у нас в Колледже Нью-Джерси. Андрей Мишкин - так, по моему, он мне еще сказал, что Андрей означает то же, что и Эндрю. И Юри Забор- что-то там. Фамилию его никто из нас не мог выговорить. Они были еще у нас в гостях, в Чарльстоне. Странные вообще у вас, русских, фамилии. У вас вон тоже длинная, прямо как у Юрия.

- У меня фамилия не русская, а гавайская. Есть в Русской Америке такие острова. Ну и как вам понравились эти ребята?

- Очень хорошие парни, жаль, что я их больше не видел. Андрей был таким робким немного, и очень боялся женщин. Мне наш друг Альфред Иннис рассказал, что ему понравилась сестра Альфреда, а он ей, но он так и не отважился ничего ей сказать. Хотя должен сказать, что когда он приехал в Чарльстон, да и потом в Колледже, он все время говорил про какую-то там Жанну.

- А тот другой?

- Юрий? Классный парень, но бабник. Даже в нашем городке, куда нам вход был практически всегда запрещен, нашел себе кого-то. А в летние каникулы вообще...

Тут он увидел, что лицо у доктора вытянулось, а глаза ее заблестели. Но она закончила осмотр и сказала бодрым голосом:

- Выздоравливайте, вам еще долго здесь лежать.

- А когда я вернусь в Малагу?

- Сейчас сентябрь... Думаю, не раньше февраля - мы предпочли бы, чтобы во время лечения вы оставались под нашим присмотром, а потом вам еще реабилитацию проходить. А скорее даже март-апрель. Но не бойтесь, все будет хорошо. Я, кстати, завтра уже отправляюсь обратно, ведь начинается новый учебный год, а мне еще год учиться - на хирурга.

"Жаль", - подумал Эндрю. - "Такая интересная девушка. Но, похоже, она к нашему Yuri неравнодушна. И домой я попаду не раньше октября-ноября следующего года. Ну да ладно, хоть вернусь на двух ногах."

[Road Warrior]

Глава 29. Доктор Заборщикова.

- Поздравляем наших выпускников медицинского факультета!

Все присутствующие, и Юра в том числе, начали оглушительно аплодировать. А ректор университета продолжал:

- Лучший студент этого курса - Пуалани Викторовна Заборщикова!

Поля, в академической мантии и в шапочке с кисточкой, подошла к ректору и получила из его рук диплом, а потом и грамоту. А ректор тем временем вызывал других студентов.

Вскоре Юра подхватил ее, поднял и стал с ней кружиться.

- Отпусти, милый, еще уронишь!

- Тебя не уроню!!

Потом они праздновали у родителей. До Нового 1832 года оставалось всего два дня. Потом у них полмесяца на Гавайях, а шестнадцатого их ждут в Каменце-на-Миссисипи. Там у Поли начнется практика, а у Юры служба в местном гарнизоне. Дети до конца февраля останутся у мамы с папой - Маша и Нина иногда даже дерутся за право с ними посидеть, а семья решила, что лучше уж все подготовить, и подождать конца морозов на Острове.

Гавайи были чем-то вроде волшебного сна - родня, боготворившая детей, сухая и теплая погода, бархатное море... Потом самолет в Форт-Росс - детей пока оставили у бабушки Ланы и дедушки Вити, потом за ними прилетит прадедушка Вася - и далее в Каменец. Поля еще ни разу не видела снега, кроме как на вершине Мауны Кеи, и, увидев небольшой снегопад, спросила у Юры:

- Милый, это что, буран?

- Нет, дорогая, это пять-шесть снежинок...

Им дали квартиру в доме для семейных военнослужащих рядом с мостом на Длинный остров и, что немаловажно, в двух шагах от госпиталя. Юра ездил на службу на мотоцикле, а Поля предпочитала ходить пешком.

В соседней квартире жили Сергей и Валентина. Сергей был уже лейтенантом, но Юру определили в другой взвод. Тем не менее, свободное время они почти все время проводили вместе.

Двадцать девятого февраля года наконец прилетела бабушка Лена с Машей и детьми. Погостив с недельку, они улетели обратно, зато прилетела мать бабы Лены, прабабушка Женя. А у Поли настало большое событие. Первый мобильный медицинский отряд под ее командованием был готов. И десятого марта, через два дня после дня рождения Леилани и Андрея, они отправились в пробный поход, вниз по Миссисипи.

Юра не хотел отпускать жену, но что поделаешь - она, в отличие от него, уже лейтенант, и тоже человек подневольный. Сама, конечно, придумала эти мобильные отряды, но инициатива, как известно, наказуема. И Юра исправно служил, проводя все свободное время с детьми.

Одиннадцатого марта, они пришли на Черепаший остров. Тут находилась одна из больниц, в которой лечилось множество южан с другой стороны реки - в Каменце такого не было, ведь там с другой стороны были лишь форт и несколько ферм. Здесь Поля решила задержаться на неделю.

Утром четырнадцатого марта в госпиталь прибежал мальчик лет четырнадцати.

- Здравствуйте, меня зовут Джим Дедрик, у меня мама рожает, и врач сказал, что ребенок у нее не в том положении, и что она умрет. Папа решил попробовать, может, вы поможете? Мы чуть ниже по течению, рядом с

Поля решила плыть сама, взяв с собой троих солдат и двоих медсестер. И лодка отчалила в южном направлении.

Через двадцать минут, лодка пришвартовалась у мостков. Поля, сестры и один из солдат пошли с Джимом. У реки было два индейских кургана; на втором от реки и располагалась усадьба Дедриков.

Солдат и Джим уселись в предбаннике, а Поля с сестрами прошли к роженице. Да, лучше бы ее переправить на тот берег. Но времени уже нет. И они принялись за дело - кесарево сечение на дому. Потом, подумала Поля, увезем ее в больницу - но это лишь потом.

[Road Warrior]

Глава 30. Колокол свободы.

В это время по Миссисипи шел пароход. Странное название, конечно, "Freedom", то есть Свобода, но американский флаг, все честь по чести. А портом приписки значился Луивилл, штат Кентукки. Конечно, было странно, что почти все матросы были неграми, но капитан и офицеры были белыми, и кто знает, что взбредет в голову хозяевам, у которых много рабов?

"Свобода" прошла мимо Мемфиса, и всем было ясно, что идет она, скорее всего, в Натчез. Но отойдя чуть южнее, она вдруг подошла поближе к берегу САСШ. Сначала она подошла к мостикам прямо под курганами, но вдруг отошла чуть подальше и пошла дальше на юг.

- Не нравится мне что-то этот пароход, - сказал один из рядовых другому. - Во первых, зачем ему подходить именно сюда. А во вторых, ты заметил, что они пошли дальше, когда увидели нашу лодку?

- Лех, а что такого? Думали, не вместятся.

- Так тут два причала. Подошли бы ко второму. Ладно, будем держать ухо востро.

Тем временем, пароход отошел на полмили южнее, за изгибом реки, после чего пристал к заброшенному причалу. С него сошло несколько десятков негров в мундирах и с оружием, после чего вывели трех лошадей и снесли на руках три легких пушки. Сам пароход развернулся и пошел чуть выше.

- Лех, странно. Почему-то он вернулся. Впрочем, ладно, вроде идет вверх по реке.

На всякий случай, они чуть отошли от берега, и сержант Алексей Артамонов расчехлил пулемет на носу корабля, а ефрейтор Иван Андреев приготовил пулеметные ленты.

Но ничего не происходило, пока не стемнело. Тогда вдруг раздались выстрелы, перемежавшиеся короткими очередями, сначала из одного автомата, потом из двух. Потом раздался выстрел из пушки.

Алексей и Иван уже подходили обратно к мосткам. Они сняли пулемет с лодки, привязали ее и побежали наверх, к выстрелам. Они вбежали на первый курган и увидели, что с него видна загоревшаяся усадьба, и в свете пожара были видны нападавшие негры. Из горящего дома - здесь почти все деревянное, увы - огрызались два автомата и несколько допотопных ружей.

Очередь... еще очередь... Негры, никогда даже не слышавшие о пулеметах, стали недоуменно озираться, пока Алексей и Иван косили их из пулемета. Потом вдруг вспышка в темноте - и ядро снесло Алексею голову. Иван припал к пулемету и дал несколько очередей по направлению вспышки, услышал крики, дал еще две очереди и перенес огонь обратно на нападавших. Еще немного, и те дрогнули, потом побежали.

Дом между тем разгорался, и из него больше никто не стрелял. Иван взвалил пулемет на плечо и побежал туда; пришлось спуститься с одного кургана и подняться на другой. Но негров там больше не было. Он подбежал к дому и увидел лежащие рядом с ним тела. Большинство было, судя по одежде, местными, но среди них он увидел - о ужас - Гену Коршунова, Лину и Машу, медсестер, а рядом с ними доктора Заборщикову. Он пощупал пульс - никто из них уже не дышал. У доктора была прострелена голова, у Гены несколько ран на торсе, а у Лины и Маши перерезали горло.

Он проверил других - но все были мертвы.

Он оттащил своих подальше от горящего дома - и вовремя, ведь через пять минут дом рухнул.

Тут он услышал топот ног с севера. Из рощицы бежали люди в серой форме, наставившие на него ружья. Он поднял руки и закричал: "Я русский!"

Вскоре эти люди подбежали к нему.

- Лейтенант Иннис. Что здесь произошло?

- Мобильный врачебный отряд Русско-Американской армии. Мы сюда пришли, чтобы наша доктор могла помочь роженице, а тут такое...

- Да, это совпадает с тем, что нам рассказал вон тот мальчик. У него был еще младенец на руках - нужно срочно найти ему кормилицу, он новорожденный. А где доктор?

- Убили. Ее, медсестер, двух других моих коллег.

- А как ее звали?

- Доктор Заборщикова.

- Не родственница ли Юрия Заборщикова?

- Жена.

Альфред выругался.

- А куда делись нападавшие?

- Их было человек двадцать при одном орудии. Человек десять убили защитники, человек десять, наверное, мы из пулемета. Если кто бежал, то единицы.

В это время вдруг послышались пушечные выстрелы севернее.

- Похоже, это арсенал, на южной окраине Мемфиса. Срочно возвращаемся! Мистер, вы останетесь?

- Я к лодке, поддержу вас с реки. Дайте мне одного солдата посмышленее.

Он взвалил на плечо пулемет, передал коробку с оставшимися лентами кому-то из солдат, и они побежали к лодке. Установили пулемет обратно на станок, он завел мотор, и лодка помчалась на север. Он показывал американцу, как именно ей управлять - нужно, чтобы тот хоть как-то смог держать ее, пока Иван будет стрелять. И вот арсенал, построенный, в отличие от усадьбы, из камня. Одно крыло его было разворочено - как потом оказалось, именно то, где находились кабинеты - а пароход бил из пушки по другим зданиям.

Когда лодка подошла поближе, он увидел на палубе парохода, освещенной факелами, пушку. Он начал стрелять по канонирам. Орудийный огонь с корабля прекратился, и Иван крикнул Меттью - так звали американца - чтобы он развернул лодку под углом к течению наверх. Таким образом, они оставались практически неподвижными, и он стал бить по нападавшим, перебив команду сначала у одного орудия, потом у другого. После этого он ударил по фигуре с поднятой саблей в руке и прошил ее очередью.

Тут кончилась последняя лента, и он прервался, чтобы подготовить еще одну. Но тут из леса выбежали люди лейтенанта Инниса. Через пять минут, нападавшие стали бросать оружие и поднимать руки. Другие бросились к шлюпкам на берегу и начали грести к пароходу. Он зарядил ленту, куда он успел вставить пару десятков патронов, в пулемет и дал пару коротких очередей по уходящим шлюпкам. Судя по крикам, по кому-то попал, но пока он заряжал ленту, те достигли парохода и побежали вверх по трапу. Он успел дать еще одну очередь по последним - два человека упали в реку - но пароход уже пошел вверх по течению.

После боя, нашли тридцать восемь трупов негров в мундирах и двенадцать раненых, один из которых был белым и в мундире с вышитым желтым листом на воротнике. Иван знал, что это был отличительный знак майора армии САСШ. В плен сдались двадцать три негра.

Иван взял еще троих солдат и поплыл с ними обратно в усадьбу Дедрика. Там он погрузил трупы доктора, медсестер и своих коллег на лодку, вернулся к арсеналу, и выпустил своих помощников, после чего вернулся на Черепаший остров. Жалко было друзей, девушек, а особенно доктора. Ее все любили, и не было секретом, что она и сама была беременна. Бедный ее муж...

[Road Warrior]

Глава 31. Прощание.

- И сотвори ей вечную память!

Юра не чувствовал под собой ног. Первым подошел он к пока еще открытому гробу. Полагалось поцеловать покойника в лоб, но он не удержался и поцеловал жену в губы – в последний раз. За ним последовали дядя Витя, тетя Лана, другие родственники с гавайской стороны, родители, братья, сестры... Леилани и Андрей сидели в двойной коляске на лужайке перед храмом – дождь кончился, и Жанна взяла коляску из Юриных рук и выкатила ее на улицу. Потом ее заменил Андрей, а Жанна вошла обратно в храм, поцеловала Полю, потом подошла к Юре, обняла и поцеловала его.

Один за другим, к нему подходили родные – кто со словами утешения, а кто и с объятиями. Он что-то отвечал, но что-то умерло и в нем самом. Даже когда к нему прижалась Лиза и заплакала, впервые за годы не осуждая его, он остался мысленно где-то далеко отсюда.

Потом, на кладбище, полил дождь, который был частым гостем здесь, в Хило. С утра, до службы, Юра и Андрей выкопали могилу сами – он почувствовал, что должен это сделать своими руками, а Андрей, увидев, чем занимается его друг, без лишних слов взял вторую лопату. Сейчас он бросил первую лопату земли на гроб и отошел. Плакать не было сил, но как же ему не хватало жены...

Потом почетный караул – погибла офицер Русско-Американской армии, поэтому ее хоронили со всеми почестями – выстрелил в небо, и Юра вместе с ними. От звука выстрелов заплакала Леилани, Андрей-младший вздрогнул, но остался спокойным.

Поминки проходили в старом доме семьи в Хило – оказывается, был и такой. Один за другим, гости вспоминали Полю, потом какой-то майор с местной базы зачитал приказ о награждении ее медалью За Мужество посмертно. Когда-то поминки кончились, и Юра поехал к тестю и теще, где сначала положили детей спать, а потом он сидел до позднего вечера, рассказывая им, какая у них была замечательная дочь.

Они предложили пока оставить детей у них в Коне, и он, подумав, согласился, все-таки они потеряли единственную дочь. В апреле их заберут родители в Форт Росс, и в конце месяца Лиза привезет их к нему. А пока у него в голове роились мысли о том, как бы ему хотелось лично убить тех, кто был виновен в ее смерти. Но виновники предстояли перед судом, и ему придется послезавтра уже прибыть в Мемфис для дачи показаний – начальство дало добро, хотя что они от него хотят знать, он представить себе не мог.

Добавлено спустя 1 час 36 минут:
Ладно, предыдущая глава была коротенькая, потому выложу-ка я последние две главы этой части. Одну сейчас, одну вечером.

[Road Warrior]

Глава 32. Труп Джона Брауна.

- Так называемые жертвы моих клиентов – преступники, рабовладельцы, и заслуживали именно той участи, которой добились. Поэтому все мои клиенты – политические заключенные и должны быть немедленно освобождены!

И Эйбрахам Линкольн, адвокат Джона Брауна и других из его группы, закончив длительную заключительную речь, посвященную рабству, необходимостью немедленной его отмены, покаянию и выплате огромных компенсаций, но затрагивавшей его клиентов только в последних двух предложениях, продефилировал по залу суда и сел рядом со своими подзащитными.

Хорошим адвокатом он не был, но раз уж Партия Свободы сказала «надо», то ему осталось лишь ответить «есть» и взяться за защиту подсудимых. Он подсознательно надеялся, что штат Теннесси откажется его аккредитировать, все-таки он был адвокатом из Иллинойса, но все прошло на удивление гладко.
Он подозревал, что в Партии решили, что шансов добиться чего-либо, кроме смертной казни, все равно не было, а символ им был важнее.

Присяжные пришли через десять минут, и первый присяжный зачитал приговор. Всех двадцать восемь обвиняемых – семь умерло от ран – приговорили к смертной казни через повешение.

Линкольн остался и на казнь, чтобы рассказать об этом партии.

Первым к виселице подвели

- Приговоренный, вам дается последнее слово.

Джон Браун – а именно он был взят в плен в форме майора – стоял со связанными за спиной руками. Так как он и его люди были в военной форме, даже незаконно одетой, дело его слушал Мемфисский Военный Трибунал. Он помнил, как выступали свидетели, а также муж этой русской врачихи, которая, гадина, постреляла несколько его человек, прежде чем сама была убита. Мужа этого, впрочем, почти не спрашивали – его там и близко не было. Он и уехал сразу после того, как ответил на вопросы и не приехал сегодня.

А теперь Джон стоял рядом с виселицей и ждал конца. В истерике он биться не будет, а на вопрос адвокату об апелляции получил ответ, что апелляционный суд ознакомился с материалами дела и сразу же в ней отказал.

Он посмотрел на зрителей и начал:

- Мало я вас поубивал, гады. Надеюсь, что будет большая война, и что вами будут править северяне и негры. Теми из вас, кто останется в живых.

- Хорошо, - невозмутимо сказал клерк Мемфисского военного суда. – Подсудимый, вы приговорены к смертной казни через повешение. Приговор будет приведен в исполнение немедленно.

Браун вдруг попытался вырваться, хотя было понятно, что никуда убежать не сможет. Он закричал, но его крепко держали двое тюремщиков. Единственное лицо в толпе, которое смотрело на него без вражды, было лицо этого щенка Линкольна, адвокатишки, хуже которого он никого не видел.

И тут он встретился глазами с мальчиком, держащим на руках младенца. Тот смотрел на него, как на нелюдь, не отводя глаз. Тогда же на него надели колпак, и глаза мальчика были последним, что он увидел в своей жизни.

Через час минут, все было кончено, и трупы Брауна и других сбросили в свежевырытую могилу и засыпали ее землей. Маркировать ее не стали, велика честь для таких людей. После чего на Юге практически все, кроме членов семей жертв, постарались забыть об этом преступнике,

[Road Warrior]

"Через час минут" -> понятно, "Через час"

И теперь последняя глава третьей части. Четвертая последует, не бойтесь...

Добавлено спустя 57 минут 1 секунду:
Глава 33. Тело Джона Брауна.

Новость о казни Джона Брауна дошла до Форт Дефайенс на следующий день. И четырнадцатого апреля в Питтсбурге начался съезд Партии Свободы.

Если в повестке дня была номинация кандидатов в президенты и вице-президенты, то сейчас съезд проходил по новым правилам.

Сначала Эйбрахам Линкольн рассказал о неправедном суде и об огромной стойкости Джона Брауна и его людей, невинно убиенных южанами. Потом
вышел его отец, Томас Линкольн. и запел песню, написанную накануне кем-то из аболиционистов:

John Brown's body lies a-mouldering in the grave;
John Brown's body lies a-mouldering in the grave;
John Brown's body lies a-mouldering in the grave;
His soul's marching on!

Glory, glory, hallelujah! Glory, glory, hallelujah!
Glory, glory, hallelujah! his soul's marching on!

(Тело Джона Брауна плесневеет в могиле,
А его душа марширует дальше!

Слава, слава, аллелуйя! Его душа марширует дальше!)

Начиная со второго куплета, зал подхватил припев. А потом песню спели, уже всем залом, во второй и в третий раз.

После этого, Уиллиам Гаррисон вышел на сцену и сказал:

- Господа, Джон Браун погиб, когда он попытался захватить оружие для Освободительной армии в операции "Колокол свободы"! У нас есть только одна возможность отомстить за светлую память Джона Брауна - мы должны начать войну с Югом! А это мы сможем сделать только если президент - один из нас. Я, увы, слишком молод, чтобы стать президентом, но у нас есть Оуэн Браун - отец Джона!

Делегаты стали скандировать: "Оуэн! Оуэн! Оуэн!"

- Есть другие кандидатуры?

Но зал скандировал дальше: "Оуэн! Оуэн!"

- Хорошо. Значит, Оуэн Браун - наш кандидат в президенты. А что насчет вице-президента? Предлагаю Томаса Линкольна!

Зал начал скандировать: "Томас! Томас!"

- Итак, наши кандидаты - Оуэн Браун и Томас Линкольн!

Потом обсудили дальнейшее увеличение финансирования Освободительной армии, а также полный бойкот товаров с Юга, даже импортируемых через Русскую Америку или Канаду.

- Любой южный товар, кому бы он ни принадлежал, должен быть уничтожен! - кричал Гаррисон. - Любые банковские счета, любое южное имущество на Севере должно быть отчуждено в пользу Свободы!

Зал восторженно ревел ему в ответ.

После заседания, толпы аболиционистов пошли по Питтсбургу, избивая людей с южными акцентами (как потом оказалось, некоторые из них были из Южной Пенсильвании и к Югу никакого отношения не имели) и громя склады с хлопком и табаком. После этого, склады были подожжены, и, как когда-то в Бостоне, выгорела значительная часть речного порта. Кое-кого из аболиционистов побили местные, но почти все северные газеты опубликовали восторженные репортажи про съезд и про Партию Свободы, а также про Брауна и Линкольна, надежду нации в выборах в ноябре 1832 года.

[Road Warrior]

Часть 4. Тьма спускается.

Глава 1. Та же компания.

- Смирно!

- Господин лейтенант, отделение прибыло! Докладывает сержант Мышкин!

- Вольно! Ну что ж, ребята, добро пожаловать в третий взвод отдельной роты морской пехоты при Отдельном Каменецком Полку! Сегодня встанете на довольствие, расположитесь, а я пока ознакомлю вашего сержанта с тем, что вам предстоит делать.

Народ разошелся по казармам, а Андрей с Юрой, щеголявшем в новеньких лейтенантских погонах, прошли в домик штаба роты.

- Ну, Андрюх, привет! Когда увидел, что это ты, подумал, что класс - наконец-то опять хоть одна родная душа будет. А то Серега с Валентиной уехали вот недавно, он теперь в Новом Орлеане. Слушай, а как тебе так быстро дали сержанта? И медалька у тебя "За Храбрость" откуда?

- Да побывал я тут на Кавказе, ликвидировали мы там группу англичан. Ранило меня, поэтому, наверное, и дали, ничем особым я там не отличился.

- Врешь ты. Ну да ладно. Что с Жанной?

- Доучивается, ей еше год остался, и будет у меня в семье экономист, не побоюсь этого слова. Приедет в ноябре на каникулы. А у тебя как?

- Да вот живу помаленьку. Детки теперь по всей квартире бегают, за ними глаз да глаз. У нас тут вахтовый метод - то одни родственники, то другие. Сейчас вот Полина тетя из Хило приехала. Дети ее обожают, только, боюсь, не выдержит она здешних морозов. Но готова их взять тогда с собой - хотя мне не хочется, чтобы они уезжали.

- А как на личном фронте?

- Как-как... У меня весь личный фронт теперь в детях. Вот пойдут у вас с Жанной такие же карапузики, поймешь, о чем я. Нет у меня времени на другое. Да и стремно - знаешь же, сколько в мире сказок про злых мачех. Моим детям такая не нужна.

- Не узнаю тебя...

- Да ладно. Когда-нибудь, может, все и изменится, когда дети вырастут. А теперь слушай про распорядок службы.

После инструктажа, они вышли из военного городка и прогулялись к реке. Теперь к ней шли широкие каменные ступени, и то здесь, то там сидели парочки, а у самой реки несколько рыбаков с удочками. День был не слишком жарким, хоть и июль, но кое-кто плавал в небольшой заводи чуть выше по течению.

- А что с той стороны?

- А это форт Даглас.

- А почему, кроме форта, там ничего нет?

- То есть как это нет? Есть пара бараков, недавно построили, не знаю, зачем. Есть паром - хотя с той стороны только мостки и сарайчик на случай дождя. А видишь дорогу от парома? По ней, с той стороны холма - городок Форт Даглас и несколько ферм. А вон и сам паром.

Паром, под русско-американским флагом, отходил от левого берега. На нем толпилось несколько десятков людей, одетых явно по моде САСШ, хотя то здесь, то там виднелась то курточка, то брюки, то платье из Русской Америки.

Сам же форт представлял из себя четырехугольную земляную фортификацию с частоколом на валах и башнями по углам и над воротами - от одних шла дорога, сливавшаяся с дорогой на восток, от других дорога к берегу реки.

- Посмотри, видишь, его построили на индейском кургане? Тут еще тогда индейцев гоняли - заставляли ровнять верхушку. Это чтобы его не заливало во время наводнений.

- А проблем с ними не бывает?

- Да какие там проблемы... Разве что когда мой отец еще здесь был, в те стародавние времена, когда он Серегу и Лизу из реки спас. Но и тогда вроде стреляли не из самого порта. Впрочем, не знаем, зачем они построили эти бараки, да и вроде новые орудия привезли. Но нам-то что от этого? Ладно, обустраивайся, а вечером придешь к нам, тетя Ахеахе нас накормит.

[Кумро]

Начал читать (очень интересно, кстати), и возникло два вопроса:
- Раз на русском престоле династия Пожарских, то Петра нет, а значит, и доверие к Церкви на порядок выше. Получается, что слово Патриарха в вашем мире гораздо весомее РИ.И, исключительно моё предположение, в РИ обмирщение культуры началось в 18 веке, а у вас с большим влиянием Церкви всё только должно начинаться. Или я в чём то неправ?

- Есть ли у вас обрусевшие поселенцы из Европы? Ведь насколько я понимаю, поселенцы, часть их, была предоставлена сама себе - содействия государства не было. И в то же время рядом есть странные русские, которые поддерживаются своим правительством. Конечно, есть определённый процент авантюристов, которым эта протекция поперёк горла встанет. Однако, есть и семьи, для которых благополучие семьи будет важнее, и они, по логике вещей, прийти под руку русского государя. Или моя буйная фантазия опять меня подводит? )

[vorobei]

Ведь насколько я понимаю, поселенцы, часть их, была предоставлена сама себе - содействия государства не было.

Просто государства, особенно когда не на новом континенте образовались, а ещё из Европы действовали -- просто не могли сразу "взять под себя" большие территории. А что и брали, то часто было скорее "декларацией о намерениях". Т.е. государственную власть в европейском понимании этого слова там установить не было реальных сил.

Соответственно и поселенцы. Кто хотел власти, тот далеко от "центров колонизации" не забирался. А кто забирался, тот в этом отдалении от власти находил для себя что-то полезное. А достаточно многие просто хотели подальше от любой власти забраться. Типа, ещё там надоела, так ещё и на новом континенте её терпеть.

Я к тому, что маловероятно, чтобы ушедшие от своей власти легко приняли бы власть чужую.

Есть в "Русской Америке" не только русские. И по тексту достаточно часто упоминаются. Но слишком много их вряд ли будет. Так что пока особых возражений лично у меня нет... Хорошо читается, противоречий заметных не вижу.

[Road Warrior]

Глава 2. Муравьи.

Лейтенант Альфред Иннис глазам своим не верил. К северу от торгового порта в Мемфисе раньше была небольшая военно-морская база. Но после Битвы при Озерах ее решено было ликвидировать - с русскими никто больше воевать не хотел, а других врагов не оставалось. Находившиеся там здания складов и фортификации, тем не менее, содержались в более или менее удовлетворительном состоянии. Но, тем не менее, никого там уже давно не было.

И сегодня вдруг в гавани базы появилось около десятка пароходов, и на ее территории сновало множество людей в черной флотской форме. Охрана базы была поручена солдатам Мемфисского гарнизона, но когда он подошел к воротам, ему преградили путь трое с винтовками. Сержант окликнул его с типичным новоанглийским акцентом:

- Стой, кто идет?

- Лейтенант Иннис, мемфисский гарнизон.

- Вход на территорию базы запрещен для всех, кроме персонала базы.

- Нам поручена охрана базы.

- Считайте, что уже нет. Базу будем охранять мы.

- Ладно, ладно, нам же меньше забот.

Он вернулся и доложил своему командиру. Тот задумался, потом открыл ящик стола, достал газету, и сунул ее Альфреду.

- Читайте, лейтенант. "Мемфисский курьер."

Заголовок газеты был "Усилены гарнизоны военно-морских баз в Чарльстоне, Саванне, Норфолке, Аннаполисе, Балтиморе, Падуке, Кейро."

- Заметьте, что все города, кроме Кейро, южные, а Кейро - идеальная база для контроля за Миссисипи. А кто во флоте? Почти все северяне. Похоже, что и до нас добралось это "усиление". Думаю, что Натчез следующий.

- Сэр, а почему?

- А потому, что у них теперь будут идеальные плацдармы для захвата наших портовых городов, а потом для блокады побережья.

- И что можно сделать?

- Боюсь, что ничего. Но я передам командованию.

Тем временем, избирательная кампания шла своим ходом, но результат на Юге было легко предугадать: президентом во всех штатах Юга выберут Джона Калхуна, кандидата от новосозданной Джефферсонианской Партии. На севере же практически везде лидировала Партия Свободы. Их гимн, "Тело Джона Брауна", постоянно звучал с территории военно-морской базы. Их требования были весьма просты: немедленная отмена рабства, лишение граждан южных штатов избирательного права на десять лет, внешнее управление, а также выплата компенсаций рабам и их семьям. Для этого, южанам пришлось бы платить утроенные налоги, часть на компенсации, а часть в качестве платы северным штатам за "цивилизацию".

И вот настало шестое ноября, день выборов. Иннис сходил на участок, где, как и все, кто прошел имущественный ценз, проголосовал за Калхуна, кандидата в вице-президенты Дейвида Крокетта, и кандидата в Палату представителей Джона Белла.

Через день, заголовок в "Мемфисском Курьере" гласил:

"Настали темные времена. Все голоса выборщиков на Севере получили Браун и Линкольн. Калхун и Крокетт на втором месте."

Пониже была статья с заголовком помельче:

"Джон Белл останется нашим представителем в Конгрессе."

Альфред поежился. Белла он уважал, но что теперь будет со страной?

И тут он заметил, что по Миссисипи снуют пароходы, и что в гавани военно-морской базы их намного больше, чем обычно, хотя что именно там разгружали, видно не было - за последние дни, стена между базой и фортом была надстроена. Он решил подняться вверх, на крутой берег, на котором находился собственно Мемфис. То, что он увидел оттуда, его потрясло до глубины души. База пестрела, как муравьями, многочисленными фигурками в синей форме, и новые все время выгружались с пароходов.

[Road Warrior]

ачал читать (очень интересно, кстати), и возникло два вопроса:
- Раз на русском престоле династия Пожарских, то Петра нет, а значит, и доверие к Церкви на порядок выше. Получается, что слово Патриарха в вашем мире гораздо весомее РИ.И, исключительно моё предположение, в РИ обмирщение культуры началось в 18 веке, а у вас с большим влиянием Церкви всё только должно начинаться. Или я в чём то неправ?

- Есть ли у вас обрусевшие поселенцы из Европы? Ведь насколько я понимаю, поселенцы, часть их, была предоставлена сама себе - содействия государства не было. И в то же время рядом есть странные русские, которые поддерживаются своим правительством. Конечно, есть определённый процент авантюристов, которым эта протекция поперёк горла встанет. Однако, есть и семьи, для которых благополучие семьи будет важнее, и они, по логике вещей, прийти под руку русского государя. Или моя буйная фантазия опять меня подводит? )

На самом деле в 17 веке в России сложилась достаточно либеральная модель. ИМХО, конечно. То, что сделал Петр, было не столько либерализацией, сколько заменой парадигм.

Но в этой реальности у Церкви до сих пор есть Патриарх, не было Патриарха Никона и раскола. Причем ИМХО в России никогда не было такой степени клерикализации, как, например, в Испании, а тем более в протестантских частях Европы. В России церковь занимает достойное место в жизни, в РА тоже, хотя там все несколько более либерально.

И еще. Были некие попаданцы на рубеже 16 и 17 вв.; именно они а) помогли предотвратить жуткий голод начала 17 века, б) основали американские колонии, заселенные частично теми, с кем они имели контакт в России и кто переселился в РИ в начале 17 века (поэтому здесь достаточно много поморских фамилий, напр. Заборщиков). В нашей реальности многие из этих людей умерли от голода; именно тогда, после извержения вулкана Huaynaputina в 1600 году, в России два года (1601 и 1602) не было лета, и именно тогда начался жесточайший голод. Смута и польское нашествие были, но были намного менее продолжительными, чем в РИ, и Пожарский именно тогда стал лидирующим кандидатом в цари после смерти Годунова и убийства его детей. Кстати, Пожарский был, в отличие от Романовых, Рюриковичем.

Насчет же иностранцев - есть, но мало. В основном это жители земель, присоединенных к РА - будь то индейцы/гавайцы/алеуты/эскимосы, испанцы на юге Нижней Калифорнии и во Флориде, французы в Луизиане и Миссури, а также англоязычные беженцы по религиозным и другим соображениям (типа той же Сюзан Смит). Большого притока иностранцев в РА не было из-за закрытости последней, да и в остальной РИ их было не так много, как в реальной истории, именно потому, что и в РИ в 17 веке пришло множество технологий от попаданцев, а особенно разработана самая передовая в мире система образования. Кроме РА, понятно, хотя РА сделали весьма автономной, но составной частью РИ.

[vorobei]

Но в этой реальности у Церкви до сих пор есть Патриарх, не было Патриарха Никона и раскола.

Ну раскол при Никоне лишь получил своё окончательное, формальное завершение. Разные течения боролись там значительно раньше. Как они правильно называются, мне когда то говорили, но я такое не запомнил. В просторечии их именовали "стяжателями" и "нестяжателями". Т.е. разногласия были по поводу того, владеть ли церквям и монастырям землями, собирать ли богатства и т.п.

В частности, ещё до рождения Ивана IV Васильевича, когда его отец, Великий князь Василий Иванович, хотел жениться на Елене Глинской (впоследствии того Ивана Грозного и родившей) -- там были какие то заморочки. Типа предыдущий его брак был бездетным, и жену он насильно в монастырь отправил. В общем, требовалось разрешение церкви на их брак. Пока "нестяжатели" читали книги и искали там, как оно правильно будет, "стяжатели" быстренько перед властью прогнулись и всё разрешили. Тем самым став к власти ближе. Впоследствии из них и получились "никонианцы".

Т.е. церковь слишком единой никогда не была. Авторитетом являлась, но отнюдь не абсолютным и не для всех. Собственно, в те времена она и вытеснила реально язычество. Да и то не везде.

[Road Warrior]

В просторечии их именовали "стяжателями" и "нестяжателями".

Ага. Иосифляне (по Преподобному Иосифу Волоцкому) и нестяжатели.

Тем самым став к власти ближе. Впоследствии из них и получились "никонианцы".

Если я не ошибаюсь, "никонианцы" даже скорее произошли из украинских иерархов после воссоединения Украины и России.

Но главной причиной раскола был ИМХО тот факт, что реформы пришли сверху и в качестве диктата. Различные тенденции в церкви - нормальное явление. И, я думаю, реформа после общецерковного обсуждения такого эффекта бы не имела. ИМХО, конечно.