#223 Road Warrior » 17.09.2019, 18:47
20 июня 1755 года. Леса к северо-западу от Монокаси.
Клаус-Ойген Кинцер, уже не кабальный.
Я никак не мог заснуть, зная, что меня завтра покалечат, а потом отдадут в кабалу этой свинособаке Клингбайлю. Суд назначил мне «долг» в пятьдесят фунтов, они же, насколько я успел изучить местную денежную систему, двенадцать тысяч пенсов. А после того, как мы покинем Монокаси, мне будет выплачиваться по четыре пенса в день после вычета денег за кров и пропитание. Другими словами, мне предстояло работать на Клингбайля более восьми лет!
Но это еще не все - Клингбайль получил полное право «штрафовать» меня по своему усмотрению «за лень, богохульство, либо недобросовестность», что означает, что я останусь у него в рабстве до конца своей жизни, или пока я не найду способ бежать - причем бежать к диким индейцам. Только там Клингбайль не сможет до меня добраться. Но и это чревато, ведь индейцы, если верить рассказам местных жителей, зажарят и съедят бледнолицего в два счета.
Когда мне принесли мой ужин - какую-то пустую похлебку, отдававшую гнилью - мне сказали, что экзекуция состоится ровно в полдень на следующий день. Дневного света я больше не видел, но днём небольшое зарешеченное оконце в двери было, как правило, открыто, и в камеру проникал свет масляной лампы тюремщика, а ночью оно закрывалось. После ужина, его, как обычно, закрыли, и я улёгся спать.
Чтобы хоть как-нибудь заснуть, я задумался о том, что меня ждало бы в России, если бы я туда поехал. У моего мастера в библиотеке находилась книга про разные страны, где была глава и про эту азиатскую державу – про её огромные размеры, про дремучие леса, и про то, что они привечают немецких переселенцев; но там же писали и об отсталости, и о зверствах, которые злые «козаки» учиняют с народом. Но хуже, чем здесь, там быть не могло, подумал я и незаметно всё-таки забылся.
Мне снилась далёкая Россия, – церкви с луковками, похожие на баварские, деревянные избы, бородатые мужики в огромных шубах, медведи и волки, выходящие из лесов, от которых я еле-еле успевал уйти на моём быстром коне... И вот я уже лежу на гнилой соломе на бедном русском постоялом дворе, а в двери скрипит замок. Я открыл глаза и увидел, как дверь открывается, становится чуть светлее, и в помещение входят некие лесные чудища – в необычной одежде непонятного цвета и странных шапках на головах. Один их глаз был похож на человеческий, другой же – чёрный, напоминающий, наверное, небольшую подзорную трубу.
Без единого слова, чудовища подхватили меня и довольно-таки бережно потащили. Я попытался закрыть глаза, но, когда вновь их открыл, понял, что меня ведут вверх по лестнице из подвала ратуши. Значит, понял я, экзекуцию решили провести, не дожидаясь полудня... Но почему-то на улице темно, разве что тут и там видны огни. Значит, наверное, я всё ещё сплю... Я вновь закрыл глаза, перебирая ногами туда, куда меня вели эти монстры. Которые почему-то были очень уж похожи на людей...
Вскоре я вновь открыл глаза и увидел, как меня проводят через западные ворота Монокаси, и ужас объял меня – я вспомнил легенды Шварцвальда о людоедах, живущих в лесах и приходящих по ночам за человечиной. Я застонал, но один из моих сопровождавших выразительно провёл пальцем по моей шее, и я заткнулся – было понятно, что лучше их не злить, даже если это сон. А вдруг нет?
Меня отвели в лес, где горел костёр и находились трое – один в такой же одежде, что и другие, другой же был одет примерно так же, как английские трейдеры, заходившие иногда в Монокаси – кожаная рубаха и кожаные же штаны, и такая же шляпа на голове. Третий же был самым настоящим индейцем, которых я до того ни разу не видел, кроме двух пьяных метисов в Филадельфии. Рядом с ними сидели связанные люди, у которых во рту находились кляпы. Среди них я с удивлением узнал Меркеля, Клингбайля, и мэра Монокаси. Я приготовился к тому, что меня свяжут, но здешний «ночной кошмар» перекинулся парой слов на непонятном наречии с теми, кто меня привёл, и те ушли, а он заботливо уложил меня на траву и что-то сказал по-английски.
- Простите, «Энглиш»... плохо - дрожащим голосом ответил я на ломаном языке местных хозяев.
Тогда со мной заговорил трейдер, причём на весьма неплохом немецком:
- Не бойтесь, вы у друзей. Меня зовут Том Робинсон. А вас?
- Клаус-Ойген Кинцер, оружейник. Прибыл недавно из Германии...
- А как вы оказались в тюрьме?
- Когда я узнал о том, что герр Клингбайль заказал уничтожение индейцев, живущих в тех местах, куда нам предстояло переселиться, я отказался с ними идти. На что меня арестовали и приговорили к сорока ударам плетьми и к многолетней кабале у герра Клингбайля.
Я боялся, что мне не поверят, но тот лишь кивнул и перевел то, что я сказал, на английский. «Ночной кошмар» что-то ему ответил, и Робинсон сказал успокаивающим голосом:
- Про вас нам уже рассказал Меркель. Да и я могу это подтвердить. Я был в той группе, которая получила заказ, хотя сам никого не убивал. Вот, поешьте, - и он поставил передо мной деревянную миску с наваристым мясным супом и дал мне деревянную же ложку. Я, как мог, начал есть – после тюремной баланды, суп показался мне отменным – и не заметил, как провалился в дрёму.
Проснулся я на поляне в лесу, привязанный к серой с яблоками лошади. На лужайке сидели несколько человек, одетых в ту самую странную одежду – но оба глаза у них у всех были абсолютно нормальными. Рядом находились Робинсон, тот самый индеец, и очень красивая молодая девушка в мужском костюме для езды верхом. А вот моих мучителей не было.
- Слава Богу, вы проснулись! – сказал мне Робинсон.
- А что с Клигбайлем? С Меркелем?
- Сии благородные джентльмены, равно как и другие преступники, были повешены в ночи у деревни. Ведь деревня сасквеханноков, уничтожение которой они заказали, это деревня наших друзей. Её действительно уничтожили с большей частью населения. Вот мы и решили «расплатиться» за это с заказчиками.
- А что будет со мной?
- Если вы хотите, мы выделим вам эту самую лошадь, сбрую, винтовку с порохом и пулелейкой, а также еды и немного денег. На первое время вам хватит.
- Скажите, герр Робинсон, - взмолился я, представив, как я окажусь совсем один в негостеприимных лесах на границе между англичанами и индейцами. - Неужто вам не нужен хороший оружейник? Уверяю вас, я, хоть у меня и не было возможности сдать экзамен на мастера, но я знаю и умею всяко поболее большинства из них. Ведь моим учителем был лучший мастер Германии!
Робинсон перевел это «чудищам», те что-то обсудили на том самом странном языке, не похожем не только на немецкий, но и на английский. Потом один из них сказал что-то Робинсону, а тот перевел:
- Мы уходим далеко от насиженных мест, и вам может не понравиться у нас. Но, если вы хотите, то можете идти с нами - хороший оружейник нам всегда пригодится.
- А на каком языке говорят ваши компаньоны? - спросил я, удивив самого себя.
- На русском. Они русские.
- Вы знаете, я хотел отправиться в Россию, но поддался рассказам Клингбайля и поехал с ним в Америку. Сам Господь показал мне мою ошибку! Возьмите меня с собой! Я обещаю вам, что буду служить вам верой и правдой, и согласен на любую кабалу!
После того, как Робинсон перевёл мои слова, один из русских, невысокий человек с небольшой бородкой, подошел ко мне и протянул мне руку. Мое рукопожатие получилось слабым, но тот произнес по-немецки: «Willkommen!*» (*Добро пожаловать!), после чего добавил что-то на английском. Робинсон перевел:
- Кабалы не будет - наши русские в это не верят. На вашу личную свободу никто не покушается. Но во время всего похода вы должны будете беспрекословно подчиняться командиру - зовут его Хас – и другим русским. Вы согласны?
- Да, - почти закричал я и поклонился, как мог, русскому командиру, отчего у меня зарябило в глазах. Робинсон сказал мне строго:
- А теперь отдыхайте. Пейте бульон - вам нужны силы. И ни о чем не беспокойтесь.