к Ленинграду еще вернусь - что там вышло?
А пока новый эпизод. И тоже незавершенный..
Блин, ну два персонажа так и просятся в сюжет - а возникнуть у меня не могут, не вижу их портретов и биографий!
первый - местный спец по идеологии (аналог Тверитина у Конюшевского)
вторая - пора бы уже ГГ с кем-то познакомить. Но вот не рисуется, хоть убей!
-------------------------------------------------------------------
От Советского Информбюро. 24 ноября 1942 (альт-ист).
На Ленинградском фронте на одном из участков наши войска успешно форсировали реку Нева. Захвачен важный опорный пункт врага, уничтожено более 1000 немецких солдат и офицеров. Наши бойцы ведут успешный бой за расширение плацдарма, развивая успех. Артиллеристами Ленинградского фронта подавлен огонь девяти вражеских батарей. В воздушных боях сбито 13 немецких самолетов.
Контр-адмирал Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка «Воронеж». Северодвинск (Молотовск), у стенки завода.
Все еще стоим у стенки, готовимся к докованию.
Если вы считаете, что это просто – завел корабль или лодку в док, закрыл ворота и выпустил воду, то вы крупно ошибаетесь. Важно ведь - не повредить винты и рули, а также корпус, который теперь всем своим многотысячетонным весом не плавает, а опирается на сравнительно малую площадь кильблоков. А ремонтировать наружную обшивку, резиновое покрытие, антикоррозионные протекторы, не говоря уже о рулях и винтах – это и в нашем времени было порядочным геморроем.
Потому для корабля любого типа составляется карта докования – определяющая, согласно профилю его днища и распределению весов, как ставить кильблоки (опоры под корпус). Если только у вас не плоскодонная баржа, для которой это не требуется, по понятной причине. И до того надо выгрузить все лишнее, а особенно боекомплект (хорошо хоть хранилище под наши боеприпасы наконец достроили). Так что не удивляйтесь – что неделя почти прошла, как мы в завод пришли, и до сих пор на плаву.
Товарищи ученые с инженерами к работе уже приступили. Настраивают свои приборы - тут и рентгеновский аппарат, какой-то свежеулучшенный, с повышенной чувствительностью, для контроля сварных швов, сам по себе уже изобретение! – и спектроскопы или что там еще, для определения химического состава материала, и еще куча всяких приборов и стендов, созданных специально под нас. Лишних вопросов не задают, все по теме. Как все залегендировали в НКВД не представляю, поскольку отдирать шильдики с датами от всего оборудования на борту было делом бесполезным.
И вообще, если верить товарищам конструкторам, в советском судостроении мы произвели такой же эффект, как в начале века знаменитый «Дредноут» - после вступления в строй которого год или два ни в одной стране мира не было заложено ни одного линейного корабля – потому что все старые проекты сразу морально устарели, а новых еще не разработали. Не знаю как в мире, надеюсь секрет мы сохраним – но вот у нас в Союзе точно, во всех новых проектах кораблей и лодок будет учитываться опыт «Воронежа». Если учесть, что в той истории наша промышленность до мая сорок пятого ничего серьезного и не строила, дишь завершала довоенный задел, то поворот не выглядит слишком резким, время еще есть. Тем более, что новое, это не только затраты, но и немалая экономия, и повышение боевых качеств.
Тот же сборочно-сварочный метод секционной постройки – какой рывок в судостроении он обеспечил, снижение и времени и затрат – когда значительная часть корпусных работ делается не на верфи, а в цеху, под крышей, независимо от близости завода к морю – а стапеля, самое узкое место, служат лишь сборочными площадками. Предъявляются много большие требования к качеству сварки, к точности изготовления деталей, к качеству материала. Так все равно придется осваивать – если не хотим безнадежно отстать.
В нашей истории первыми кораблями, построенными по новой технологии, были эсминцы «проект 30-бис», семьдесят единиц, всего за пять лет, с сорок восьмого по пятьдесят третий (почувствуйте разницу – довоенных «семерок» и «семерок-у» было сделано лишь сорок шесть, за десятилетие), и это при острой необходимости восстановления народного хозяйства, порушенного войной. При том что сами моряки признавали «тридцатки» морально устаревшими (ухудшенный «Флетчер» - неуниверсальная артиллерия, слабое ПВО, котлы и машины хотя и надежные, но довоенного типа, тяжелые и неэкономичные) – но «из-за отсутствия более современного проекта, для поддержания судостроительной промышленности и обновления состава флота» было решено строить именно их. Справедливости ради надо заметить, что моряки наши эти корабли любили – надо полагать оттого, что воевать им не довелось, а для показа флага в мирное время они подходили вполне. И в строю «тридцатки» оставались до конца семидесятых – но в конце службы исключительно как корабли артиллерийской поддержки сухопутных войск, и опять же на маневрах (ну не нужны канонерке торпедные аппараты и ход тридцать шесть узлов – а вот броня, хотя бы против полевых калибров, очень бы не мешала). А первыми по-настоящему боевыми эсминцами после войны у нас были «пятьдесят шестые», построенные десятилетием позже – получившие и универсальный главный калибр, и энергоустановку на высоких параметрах, и современную радиоэлектронику. Теперь же именно они займут место «тридцаток» - поскольку данные с компа Саныча, это по сути, эскизный проект: общее расположение, все основные технические решения. Конечно, что-то из оборудования воспроизвести не смогут, это не страшно, подгоним после, при модернизации (а «пятьдесят шестые» модернизировались позже даже в первые наши ракетные корабли – снимались обе орудийные башни, ставились пусковые, полностью заменялась электроника). Ну а составить на основе эскизного технический проект, где будет расписан уже процесс постройки, с учетом возможностей конкретного завода, это совсем не то, что начинать проектирование с нуля. А уж заранее знать конечный результат, это мечта любого разработчика-конструктора.
Так что мне скучать не приходится – по вечерам в свободное время, пишу. То, что условно назвал «заметки на полях» к материалам по кораблестроению, которые мы передали Кузнецову. Думаю, что будет, когда дойдет до тактики – с этим сложнее, не было после морских войн, если не считать таковыми Фолкленды и индо-пакистанский конфликт; ну а никакие учения реального опыта не заменят.
В делах, в делах.. Помните, как тогда, в Атлантике, только провалившись сюда, мы старались обеспечить – чтобы люди верили, чтобы дрались, до конца этого похода, чтобы выполнили задачу, сделали что могли. Пусть будет отходняк, ломка, понимание того, что дом, семья, привычный мир, остались где-то в бесконечности – но после, когда придем.
И вот, это «после» наступило. Пришли, сделали что могли, потратив почти весь боекомплект. Сделали столько, что можно гордиться. Историю изменили – видно уже невооруженным глазом (да и просто – сколько наших живы остались, а сколько среди них будет талантов, ученых, изобретателей, художников, писателей, да просто хороших людей? И каких детей они воспитают?).
И сразу начались проблемы. Поскольку держать в строгой узде экипаж корабля, стоящего в базе, а тем более на заводе, после тяжелой боевой работы – невозможно в принципе. Точно, у кого-то крышу сорвет – и авария, как на «Нерпе» (о которой я уже говорил) это еще меньшее, что может случиться.
А подводник на берегу – это пират, вернувшийся из набега с полными карманами дублонов. Та же самая психология.
А женщин тут много. И на заводе, те же малярши, подсобницы, уборщицы, да и не только, мужиков многих на фронт, кем заменить? Так даже ППСницы, милиционеры патрульные, женского пола, тут обычное дело. А о всяких связистках, медсестрах, и прочих тыловых, вообще молчу.
А мы – орлы! Гвардейский экипаж (звание гвардейского корабля нам официально утверждено) – а это, помимо прочего, и сроки выслуги, и увеличенное денежное довольствие. У всех поголовно, грудь в наградах (Отечественная, обе степени, как минимум). Звания, опять же – матросов нет вообще, самый младший, это старшина первой статьи, по-сухопутному, сержант. Что тоже, немаловажно.
Ну и почет – «с той самой лодки»? Тут даже Кириллов руками разводит – знает весь Северодвинск (ну не могу я его Молотовском называть, не привык!). Кто-то кому-то сказал, лучшей подруге под большим секретом – и понеслось. Заметил кстати разницу, мужской и женской логики – если мужика явно предупредить, это секрет, так что никому, то скорее всего, слово сдержит (намеренную подляну я не рассматриваю, эту уже по части особистов). А вот у женщин, обычное дело – «ты рассказала про это – конечно нет, я ведь не знала, что это секрет». Проверено опытом – и моим, и знакомых.
Короче, как отбой, так часть экипажа неизвестно где. Или придумывают себе предлоги, срочные дела, по заводской надобности – или просто испаряются, волшебным образом делаясь невидимками для вахты у трапа. Хорошо хоть, до полного маразма не доходит, как у Веллера в рассказе про морской парад.
И повторяю, гайки перекручивать чревато – резьбу сорвешь! Дома бы проблемы такой не было – сменный экипаж, отдых, санаторий. В девяностые, при Борисе-козле, правда, всякое бывало..
Поневоле приходится – и политиком быть. Чем командир, даже очень хороший, от политика отличается? Колчака вспомните, не киношного, а реального – как очень хороший комфлота оказался никудышным правителем. Это каким местом надо было думать, чтобы в Сибири, где помещиков отродясь не бывало, даже слова произносить, о будущем награждении своих верных сподвижников землей? А зверства при взымании «продразверстки» и усмирении недовольных крестьян – после чего толпы убежавших в тайгу «зеленых» вмиг стали красными партизанами?
Разница в том, что над командиром, лишь выполнение поставленной задачи, и Устав. А думать, как к этому отнесется личный состав, это дело второе – обязаны подчиниться и исполнять, и у любого командира это в подкорке. Для политика же все с точностью до наоборот – вы бы голосовали на выборах за того, кто заявит, я сделаю из вас славную нацию и великую державу, но вас, электрората, при этом погибнет пятьдесят процентов? Ну даже десять. Или пять. Все равно – много.
Приходится прессовать командиров БЧ. А те – комдивов и групманов. Ключевой момент – ты должный порядок в своем заведовании обеспечил? Если да – закроем глаза на твои похождения, в свободное от вахты время. Если же нет – хрен тебе а не берег, пока не устранишь! И все патрули на берегу проинструктированы – в случае чего, морячков с К-25 не в комендатуру тащить, а сюда, будут причал от снега мести, от стенки и до обеда. Исключительно по соображениям секретности – чтоб не держать в каталажке черт знает с кем, а вдруг сболтнут лишнего, особенно по пьяни?
И то – одного кадра в Архангельске поймали! Никакого дезертирства – дульсинею свою провожал. После него новый порядок с комендачами и ввели – чтобы не возиться с допросами причастных и подписками о неразглашении. Ему втык, групману втык – а дальше что? Не на фронт же, в штрафную роту?
Да нет, тащ командир, у меня намерения серьезные, жениться хочу, да и не осталось там у меня никого. Ну и город глянуть захотелось, ведь архангельский я. Потомственный – так точно! Ну смотри – только на бабушке своей не женись, случаем! А отчего, тащ командир, мы же историю все равно изменили, и не родня уже она мне, нет тут еще меня? Ты в школе учился, или тогда биологию уже не давали? Историю поменяли – но генетика никуда ведь не делась! И если у вас гены будут близкородственные, дети родятся уродами, вот почему такие браки и запрещены. Ой, мля!!
И пришлось, кроме шуток, нашего «жандарма» напрячь. Тем более что многие уже интересовались – а можно довольствие денежное, по здешним меркам очень даже ничего, родне послать? А где она – так ведь узнать можно, тащ командир?
Так что теперь НКВД занимается – поиском наших предков, по списку. И ради посылок, и во избежание, чтоб не было как у Спилберга, в маму или бабушку влюбиться, ну и конечно, для контроля – чтобы лишнего не болтать, предупреждены!