Мы из Бреста

[shelsoft]

Автор продает книги в электронном варианте? готов оплатить электронным платежом.

http://www.litres.ru/vyacheslav-nikolaevich-sizov/my-iz-bresta-bessmertnyy-garnizon/

[master_iuda]

Yrri,
спасибо на добром слове. За рублем не сильно гонюсь, хотя от лишнего не отказываюсь.За 1-ю книгу издательство еще не заплатило, но надеюсь выполнят свои обещания.

[master_iuda]

Но сила солому ломит. Через несколько часов бой в городе затих.
Самому мне поучаствовать в схватке не дали. С некоторых пор ко мне командование приставило пару человек со строгими лицами в пограничных фуражках с сержантскими треугольниками в петлицах, и стерегущих мою бесценную тушу и не дававшие мне лично поучаствовать в веселье. Так и пришлось на все в бинокль смотреть со стороны, расположившись на высотке господствующей над местностью, откуда, хорошо просматривалась окрестность города, в том числе и аэродром. Хорошо хоть радиосвязь действовала почти безупречно.
Из дулага № 155 расположенного в Северном городке нами было освобождено около 3 тыс. человек, примерно столько же было и в гетто. Комендант дулага майор фон Тройенфельс и его адъютант ст. лейтенант Клатт оказались достаточно адекватными людьми. Поняв, что дело пахнет керосином, пытались организовать сопротивление, а потом с остатками своего батальона попытались прорваться в сторону Вильно. Но не повезло, нарвались на наш заслон усиленный танками и попали в плен. Комендант и его помощники так спешили покинуть расположение что совершенно забыли уничтожить картотеки (а может у них команда такая –сохранять их и передавать нам в целости?) так с проверкой бывших военнопленных проблем не было. Немцами они были разбиты на рабочие команды по 250 человек и привлекались для работ на аэродроме, складе снабжения и ж.д. станции. Около 70 человек из числа украинцев находились на положении расконвоированных, жили на квартирах рядом с жд. станцией и были привлечены немецкой администрацией в качестве кочегаров в состав паровозных бригад и жд. рабочих на станции. Первыми под раздачу «фильтра» попала лагерная «аристократия» из числа пленных - лагерные переводчики (большинство из них – немцы Поволжья или западноукраинцы, знавшие немецкий язык), лагерный комендант из числа пленных и его помощники, начальник лагерной полиции и два десятка его полицейских, коменданты бараков, «агентура», перебежчики и «помощники» из числа уголовников. Ну а затем все остальные. Мы не церемонились, тем более что Цанава и его парни были далеко. Было за что карать. Пленные содержались в скотских условиях. В бараках продохнуть было нельзя вонь и антисанитария были жуткие. Кормежка дрянь, как парни ухитрялись выживать и работать трудно было понять. Перебежчики жили лучше остальных в отдельном бараке, им выдавали по 600 гр. хлеба в сутки. По ведомостям на выдачу пайков удалось выявить агентуру, не числящуюся в картотеках или завербованных для службы в вспомогательных частях вермахта. Среди них оказалось много выходцев из Средней Азии и Кавказа, распропагандированных немецкими пропагандистами и эмиссарами Абвера. В бараках были найдены экземпляры газет «Заря», «Новое слово», «Доброволец», «Руль», «Газават» – изданные специально для представителей кавказских народов, исповедующих ислам, различные брошюры антисоветского и антисемитского содержания. И ведь никто их не использовал для подтирки – берегли. Так что работы для комендачей и погранцов было много.

[master_iuda]

Те, кто прошел фильтр представлял собой жалкое зрелище. Хуже были только в Минске. Смена одежды, белья не производилась, поэтому большинство пленных донашивали то, в чем попали в плен. Они ходили в почерневшем от грязи и полуистлевшем на них белье, на ногах рваная обувь, а некоторые босиком. Часть военнопленных напоминала «уродливые шарообразные фигуры». Это военнопленные, у которых не было шинелей, чтобы не мерзнуть, обматывали себя соломой, засовывая ее под гимнастерку и брюки; другие делали иначе: обматывали себя соломой поверх надетых на них лохмотьев и обвязывались шпагатом или проволокой. Военнопленные не мылись месяцами. Среди них было много больных и раненых. Так что пришлось мобилизовывать все местничковые бани и мыть бывших пленных. Одежду (в том числе и военную советскую) и медикаменты для них нашли в вагонах и на складах жд. станции. Немного лучше выглядели находившиеся в гетто. Хотя и среди них хватало больных. В итоге в строй мы смогли поставить только небольшое количество освобожденых из плена и гетто. С оружием для их вооружения проблем не было. Все нашлось.
Трофеи нам достались богатые. Только на жд. станции захватили больше ста вагонов с грузом боеприпасов и продовольствия для ГА «Центр». На площадке рядом с вокзалом нашлись 20 новеньких занесенных снегом КВ-2 и еще четыре десятка советских танков разного типа, в т.ч. и 20 Т-34. Все танки были в исправном состоянии, а в КВ был загружен боекомплект. Для остальных танков боекомплект нашелся в складах. Охраняли их двое часовых погибших впервые минуты боя. Историю этих танков рассказал один из железнодорожников.
Вечером 21 июня на станцию Лида из Полоцка эшелонами прибыли два стрелковых и артиллерийский полк 37-й стрелковой дивизии и эшелон с танками из Ленинграда. «На станции стояли эшелоны с танками КВ и Т-34, эшелоны сопровождал технический персонал. Все танки были заправлены горючим, но отсутствовал личный состав, который мог управлять этой техникой. 22 июня по приказу комдива 17-ой стрелковой дивизии генерал-майора Богданова среди красноармейцев нашли бывших трактористов. Их посадили в танки и поручили сгонять их с платформ. Несколько перевернули и оставили на путях. Спущенные танки отгоняли в указанные места, закапывали в землю и пользовали как орудия». Немцы, выбив наших из города, собрали захваченную технику на площадке у вокзала, а потом откуда то еще танки пригнали. Часть из них немцы использовали. В августе с десяток Т-34 и штук 20 Т-26 отправили в Полоцк.
С учетом того что нам пришлось строить оборону сразу по трем направлениям наличие танков было ой как важно. Часть можно было использовать по прямому назначению, остальные в качестве БОТов и огневых точек поездов. Экипажи для них нашли среди бывших пленных из местного дулага, кроме того из Минска доставили самолетами.
Аэродром нас тоже порадовал своими трофеями. Более сотни самолетов различного назначения 2-го воздушного флота Германии достались нам практически в целости и сохранности. В основном тут, как и в Минске, были бомбардировщики НЕ -111и Ю-88А, транспортники Ю-52, штурмовики Ю-87, истребители Мессершмит 109, учебные и связные машины. Самолеты были из разных подразделений 2 и 8 авиакорпусов. В качестве бонуса нам досталось оборудование, запасные части к авиадвигателям из мастерских по ремонту авиамоторов устроенной на бывшей обувной фабрике «Ардаль». Кроме того нашлось и трофейные машины РККА. Не зря я с собой летунов тащил. На каждого по штук пять машин нашлось. Часть бортов сразу же пустили в дело- нанесли бомбовые удары по мостам через Неман.

[Nevrykhan11]

У меня вопрос к уважаемому автору. Так главный герой это Владимир Седов или Петр Гречишкин, присвоивший личность Седова? Если первое, то почему? Из-за нежелания развивать мистическую подоплеку произведения?

[Dmitriy216]

Автор ранее писал, что редакция настояла убрать мистику (с чем я лично согласен). Главный герой Седов. Есть книга где все четко написано, здесь вроде как черновик. Еще доспех нужен был в книге, чтобы, как я понял, объяснить живучесть главного персонажа (по мне можно оправдать это тем что вселенец из будующего попал во время где он физически еще не родился, поэтому умереть не может).

Добавлено спустя 4 минуты 35 секунд:
книга есть здесь http://www.litres.ru/vyacheslav-nikolaevich-sizov/my-iz-bresta-bessmertnyy-garnizon/
Еще есть вторая часть на пиратских ресурсах, адрес писать не буду из уважения к автору.

[master_iuda]

я вернулся из командировки. Так что надеюсь в ближайшее время начать выкладывать продолжение. А пока для затравки немного фото из Лиды. Снимки сделаны в июне - июле 1941 г и весной - летом 1942 г....

[master_iuda]

Часть бортов сразу же пустили в дело - нанесли бомбовые удары по мостам через Неман, жд. станциям в направление Вильно, Гродно и Барановичи. Сам авиаузел меня порадовал подготовленными площадками аэродромов «Лида» (Южный городок), «Конюхи» (25 км севернее Лиды, около Погородно), «Ясковцы» (5 км восточнее Лиды, в 2 км восточнее от Южного городка), «Чеховцы» (6 км к северу от Лиды). До войны здесь дислоцировались 122 истребительный авиаполк 11-й смешанной авиадивизии, командный пункт авиадивизии, авиасклад № 899, 213-е стационарные авиамастерские, штаб 38-й авиабазы, 165 БАО и его подразделение обслуживания, 152-я аэродромно-техническая рота. Аэродром «Лида» был с твердым покрытием и оснащён всем необходимым для посадок самолётов всех систем в дневных и ночных условиях, подземные хранилища бензина, ангары и склады. Именно здесь нам достались наибольшие трофеи.

[master_iuda]

После обеда коптя дымом небо, настороженно водя орудиями своих танков и зенитных установок на жд. станцию «Лида» прибыл дивизион поездов Сафонова. Старлей доложил, что жд. линия до Молодечно очищена от врага и путь на Минск полностью свободен. Это было очень кстати, требовалось эвакуировать захваченные трофеи и раненых. Длительное время удержать городок с теми силами, что я тогда располагал, я не надеялся.
Я строил свои планы исходя из постулата, что лучшая оборона это нападение. Отсиживаться в городке и ждать врага не собирался, как и бросать с таким трудом захваченные трофеи. Конечно, весь бомбовый склад я вывести не собирался, но и оставлять врагу тоже было глупо. До определенного момента немецкое командование не располагало сведениями, какими силами мы оперировали и поэтому наши действия они рассматривали как удачный партизанский рейд. Резервом у немцев не было. Они требовались на трещавшем под ударами фронте под Москвой и Смоленском. Против нас вермахт не мог направить больших сил только охранные и полицейские части. Ближайшие к нам располагались в Вильно, до которого было всего около 100 км. А так же в Гродно и Барановичах. С учетом боев за Барановичи местный гарнизон немцы трогать не стали, а бросили против нас усиленные трофейной бронетехникой и артиллерией недавно сформированных три литовских полицейские батальона из гарнизона Вильно. Вот только не учитывало командование 403 охранной дивизии наличие у нас авиации. Выдвижение колонн автотехники и продвижение нескольких эшелонов из Вильно наша авиаразведка установила быстро. Ну а дальше было дело техники. На полпути к Лиде у Бенякони полицаев для начала обработала наша бомбардировочная авиация и штурмовики. Затем подошедшая танковая рота с одним из артпоездов Сафонова и десантной партией. Надо отдать должное литовцы попытались отразить атаку. Развернули часть своей артиллерии, и огнем своих орудий попытались остановить танки и даже преуспели в этом, подбив две машины. Но тут вновь вмешалась наша авиация. Пятерка Ю-87, не встречая зенитного огня, отлично отработала по хорошо видимым на снегу артпозициям, пулеметным точкам, автомашинам, скоплению людей и жд. составу.
Не выдержав комбинированного удара, преследуемые танками и ударами штурмовиков с воздуха, бросая раненых, оружие и технику литовцы отступили к Вильно. Деваться им было больше некуда, дорога у них была одна. Уйти в леса по снегу ой как трудно. Полному разгрому врага помешало только наступление ранних зимних сумерек. Народ рвался брать Вильно, пришлось его успокаивать и останавливать. И так хорошо повеселились. Да и потери в личном составе были немалые. Собрав трофеи и подобрав своих раненых, мы отступили к Лиде. Удара со стороны Гродно не последовало. По сообщению разведки гарнизоны Гродно и Вильно усиленно готовились к обороне. Готовились к ней и мы, делая завалы на дорогах, минируя все что можно и очищая от захваченных запасов склады.
Немецкая авиация трижды наносила удары по Южному городку. Хорошо, что мы вовремя, большую часть боеготовых машин успели перегнать на другие аэродромы и в Минск. А то немцы нам всю полосу перепахали и десяток неисправных самолетов сожгли. Рыскали в воздухе изучая обстановку и их разведчики. Мы их старались отгонять зенитным огнем и истребителями, но они упорно лезли к нам. Вообще это был сюр. Немецкие бомбардировщики гоняли истребители с немецкими опознавательными знаками. Путались не только немцы, но и наши зенитчики. Сбившие несколько наших бортов и пропустившие тройку бомберов со стороны Барановичей на город и станцию. Центр города был разрушен еще в июне так, что основной свой груз люфты сбросили на станцию. Пострадало много людей работавших там.
31 декабря меня отозвали в Минск. По дороге туда удалось поговорить со своими замами и узнать о событиях прошедших дней.
С Серегой мы и так почти постоянно поддерживали связь по телефону, и я был в курсе его дел. Ему тоже пришлось отражать удары со стороны Сморгони и Вилейки. Бои шли с переменным успехом, но пока удавалось удерживать захваченные позиции. С личным составом у него проблем больших не было. Пополнение к нему из дулага шло постоянно. Он даже мне в Лиду два батальона сформированных из бывших военнопленных прислал. А я ему в ответку оружие, танки и часть автомашин, захваченные на станции в Лиде отправил.

[Medved_]

РезервоВм у немцев не было

[master_iuda]

Medved_,
спасибо исправлю.

[Medved_]

Вячеслав - а почему ОКВ не "шевелится" и не гонит на восток эшелоны с "Шарлеманями", "Валлониями", "Шальбургами" и прочей швалью? Где ж бравые "Гуралы"? И прочие «Хуньяди»?

Прорыв-то оё-ёй-ёй какой не хороший... Шикльгрубер-то не один коврик, наверно, сожрал перед доблестными хернераллами?

ЗЫ: Не за что.

[master_iuda]

Medved_,
они латают дыры на фронте, чуть дальше в тексте будет.

[dobryiviewer]

Шикльгрубер-то не один коврик, наверно, сожрал

Гитлер никогда не носил фамилию Шикльгрубер. Это девичья фамилия его матери.
Во всяком случае так утверждал в своей статьи, подписанной "историк" автор, утверждавший, что просмотрел практически все сохранившиеся документы. Утверждает, что все вариации написания "ГиДлер" и "ГиТлер".

[Medved_]

dobryiviewer, согласен.

[master_iuda]

У Григорьева тоже все было более или менее в норме. Получив подкрепления из Минска и Молодечно, его группа готовилась к боям. Батальоны занимали позиции на участке от Ивенец до Радошковичей. Боев с врагом у него не было, но с личным составом были проблемы. Слишком ослаблены люди были. Практически ежедневно в санчасть приходилось отправлять по несколько десятков человек. Не обошлось и без умерших от болезней.
В штабе у Константинова меня ознакомили с положением дел. А они были далеко не так блестящи, как казалось со стороны. Положение группировки с каждым днем становилось все хуже. Москва подкреплений в виде боевых соединений больше не присылало. Части на линии соприкосновения с врагом несли большие потери не только от боев, но и дезертирства. Все госпитали были под завязку забиты больными и ранеными. Не хватало продовольствия, боеприпасов и медикаментов. Мы-то в Лиде сидя на трофейных складах этого не замечали, а тут все было очень сложно. Продовольствие, захваченное на складах в Минске, быстро сокращалось. Нужно было кормить не только военных, но и гражданское население. Город и его окрестности подвергались постоянным налетам авиации врага. Обе авиагруппы Особого назначения не справлялись с потоком эвакуируемых. Положение на фронте было тяжелым. Если на северном и северо-западном участках было более или менее нормально, то на остальных положение было очень сложным. Прорваться к Логойску, Жодино и Осиповичам не удалось. Немецкое командование, маневрируя резервами, сдерживало наше наступление. Тяжелые бои шли под Столбцами и Несвежем. А Ставка нарезались все новые и новые задачи. На бумаге группировка выглядела сильной – почти 150 тысяч человек, имевшие на вооружении авиацию, танки и артиллерию. На самом деле в строю было не более 32 тыс. человек тонкой линией растянутых по линии фронта.

[master_iuda]

Главной ударной силой были части переброшенные из-за линии фронта. Основными проблемами в срыве наступления наших частей Константинов видел в слабой «сбитости» подразделений, отсутствии надлежащей разведки, «партизанщине», отсутствии необходимого боевого опыта у комсостава, освобожденного из плена (500 командиров скрывалось среди пленных красноармейцев в лагере на Масюковщине, еще около полутора тысяч находилось в «Zweiglager» на Переспе) и в штабах группировки. Правда Михаил Петрович не унывал, говоря, что не все так плохо как кажется. Нам противостояли только охранные и вспомогательные части вермахта и полиции. Из-за этого группировке и удавалось бить врага. Мы тогда с ним обсудили дальнейшие планы действий. Выслушав мое предложение об оставлении нами Лид и отходе на линию «старой границы», в этом отказал, сославшись на необходимость как можно дольше держать линию фронта дальше от Минска. Нужно было выиграть время для формирования новых подразделений и проведения мобилизации местного населения. Моего начштаба так и не вернул, сказав, чтобы выкручивался сам - не маленький, а он нужен здесь. Алексеева припахали в оперативный отдел штаба группировки. Даже поговорить с ним не дали… Долго разговаривать с Константиновым не пришлось – «дела они и в Африке дела».
Обсуждение планов было у нас и с Цанавой на его даче в Степянке. С ним состоялся долгий и обстоятельный разговор о захваченных в Лиде документах и трофеев, пленных, а также событий произошедших во время моего отсутствия в Минске. Узнав об обстоятельствах рейда на Барановичи, я просто не мог в разговоре с Наркомом пройти мимо этого. Лаврентий Фомич меня успокоил, что в отношении «полковников» толкнувших группировку на такой необдуманный шаг вопрос решен, они получили то, что заслужили. Лаврентию -2 я вновь попытался сказать о необходимости оставлении Лид и отхода к «старой границе», если немцы и их приспешники соберутся силами, то перережут нам пути отступления и мы окажемся в окружении. Но вновь не прокатило. Наоборот была поставлена задача продолжать активные действия на всех направления, особенно на Барановическом и Слонимских направлениях. От нас требовалось провести разведку в направлении Гродно и изучить возможность нанесения туда удара для освобождения пленных в местном дулаге. При этом нам не обещали подкреплений. Ничего не оставалось делать - пришлось выполнять приказания.
В новогоднюю ночь в здании Правительства БССР был праздничный ужин для руководящего состава группировки. Куда пригласили и меня. Среди собравшихся было много штабных и политработников. Среди женщин приглашенных туда я встретил Татьяну, которую не видел с момента взятия Минска (она была прикомандирована в качестве переводчика к группе Цанавы). У нее была своя комнатушка в общежитии наркомата и остаток ночи мы провели там. О чем могут говорить и что могут делать двое взрослых людей, оставшихся наедине, надеюсь рассказывать не надо и так понятно.
Назад к себе в Лиду я вернулся на «Шторьхе» вывозившем летчиков перегонявших лишние борта в Минск. И вновь окунулся в заботы командира ударного подразделения оторванного от основных сил. А их была куча. Серега прислал мне еще около тысячи человек, безоружных. И практически раздетых. У меня своих таких почти столько же прошедших «фильтр» было. Хорошо хоть трофеи имелись. Пришлось преобразовывать «истребительный» батальон в полк четырех батальонного состава, комсостав для него брать из «старой гвардии». Часть «профильтрованных» выделили в подразделения тяжелого вооружения и для экипажей бронепоездов. Наиболее ослабленные были сформированы в взводы выздоравливающих и направлены в села расположенные вдоль автотрассы на Минск и на жд. станции на Молодечно для гарнизонной службы. Было у меня ощущение что они нам еще там понадобятся. Не могли немцы не воспользоваться шансом и перерезать нам пути отхода. Да и бойцам надо было прийти в себя…

[master_iuda]

Кстати это дало неожиданный результат – бойцы с помощью местных жителей нашли несколько десятков танков брошенных наших войсками в ходе отступления и не найденных немцами.
Требовалось ввести в строй и модернизировать трофейные и найденные танки. Все танки, что не смогли запустить или отремонтировать пустили на бронепоезда или использовали в качестве БОТов в обороне города и аэродромов. Из остальных сформировали несколько танковых рот и тяжелую танковую роту на КВ-2. С модификацией особо ничего сделать не получилось. Так на пару Т-34 установили командирские башенки с разбитых немцев, да навесили экраны.
Срочно требовалось решить вопрос боеприпасами для КВ. 152 мм снарядов для гаубицы М-10Т было всего несколько сот штук, а нам их надо было много, так чтобы укомплектовать все машины, да и резерв требовался. Проблему решили авиаторы. Они перебросили с аэродромов в Гомеле нужное количество снарядов.
Много времени уделили подготовке танковых экипажей и изучению ими матчасти.
Почти неделю после Нового года немцы нас практически не трогали. Ограничивались налетами своей авиации и поисками разведгрупп. Несколько таких групп мы смогли взять живыми. Одна сама перешла к нам. Обычно такие группы состояли из нескольких десятков человек – поляков, белорусов и украинцев членов вспомогательной полиции и местных жителей во главе с несколькими немцами. Они искали слабые места в нашей обороне. От пленных мы получили сведения, что немцы концентрируют силы вспомогательной полиции в районе Белицы, Селец, Березовки, Тростянка. Куда перебрасывают части из Бреста и Люблина. Общая численность на этом направлении оценивалась в 2-3 тыс. человек. Примерно тоже самое было на Гродненском и Вильнюском направлениях. Туда прибыли батальоны «Шума» укомплектованные литовцами (3 батальона из Каунаса) и латышами (4 батальона). Чисто немецкие подразделения прибывали в Новогрудок и Барановичи. В основном это были резервные части и подразделения жандармерии.

[master_iuda]

В основном это были различные резервные и охранные части вермахта, подразделения жандармерии и части СС, прибывающие из генерал-губернаторства и Германии. В том числе Добровольческий легион СС «Нидерланды» прибывший с полигона «Арус-Норд» в Восточной Пруссии, укомплектованный голландскими и фламандскими добровольцами. Легион усилил гарнизон Вильно. Общая численность полка оценивалась в 2500 – 3 тыс. человек. Еще одной прибывшей из Польши частью СС был зондер –батальон СС « Дирлеванген».
Ждать «у моря погоды мы не стали» и нанесли бомбовые и штурмовые авиаудары по местам скопления врага, а затем вновь ударили танковым батальоном, артпоездами и штурмовой пехотой. Бои были тяжелыми, полицаи везде сопротивлялись ожесточенно. Мы потеряли более двухсот человек только убитыми, десять танков пришлось отправлять в ремонт, один из поездов был сильно поврежден. И это притом, что у полицаев были только наши сорокапятки и несколько минометов. Разгромить полностью полицейские батальоны в Белицах, Селец, Березовке не получилось. Понеся значительные потери, они отступили. Преследовать я их запретил, собрав трофеи наши части отступили на исходные позиции. Не было у нас сил, чтобы завершить начатое. В итоге мы смогли существенно охладить пыл полицаев, но не их хозяев. Над Лидами все чаще стала появляться их авиация, а на бойцов сыпаться бомбы. Так продолжалось до середины февраля.
Говоря о победах нельзя не сказать и о неудачах. Самой крупной из них стали события в Лещенке Новогрудского района. Там у нас держал оборону и прикрывал дороги на Ивье и Воложин сводный стрелковый батальон в составе противотанковой батареи, пулеметной роты «истребителей» и трех стрелковых рот укомплектованных бывшими военнопленными большинство из них прибыло из дулага в Молодечно. Командовал батальоном присланный из Минска майор Харин, тоже бывший военнопленный, попавший в плен в октябре под Вязьмой. В качестве его заместителя выступал командир пулеметной роты. Мне казалось, что они вместе вполне адекватные и грамотные командиры, способные выполнить поставленную задачу – не допустить прорыва к трассе. Напротив них в Тростянке и Вселюбе располагался сформированный под Брестом батальон вспомогательной полиции, укомплектованный из украинцев. Противник не имел тяжелого вооружения и средств усиления. Из-за этого активных действий полицаи не предпринимали.

[master_iuda]

переделанный ранее выложенный текст в сборе.

Интересно, а почему тут потолки такие высокие? Метра четыре не меньше! Мне раньше казалось, что потолки в штабе около трех метров, а тут вон какие они высокие. И побелены хорошо, ровно. Как-то раньше этого не замечал, все дела и заботы. Лежать на спине вообще-то неудобно, почему-то нельзя повернуться и почесать спину, да и головой не покрутить по сторонам, мешает что-то. Видно по бокам плохо. Одно могу сказать: стены тут зеленой краской мазаны. Интересно у кого это я в кабинете оказался? Ни у Константинова, ни у Цанавы, ни у Пономаренко стены и потолки кабинетов не такие. На совещаниях насмотрелся, особенно у двух последних. Скучно было, вот и рассматривал обстановку. Вообще странное ощущение, что я даже и не в штабе, а где-то еще. Тихо тут слишком. В штабе как не старайся обязательно, какой-нибудь гул стоял. То один то другой к телетайпу, что в соседней комнате стоял, или к карте мотался, посыльные и связные приходили. А тут тихо. Словно умерли все. Тьфу, тьфу чтобы не сглазить! Пусть лучше все живыми остаются и так за почти два месяца народа кучу потеряли. Бои тяжелыми были, да и погода не радовала. Две недели держались морозы под сороковник. Вот народ обморожения и получил. Считай, половину личного состава в лазарет пришлось отправлять. А как иначе? Немцы в населенных пунктах, по домам, закрепились и только часовых в тулупах на улице оставляли. Да каждые полчаса их меняли, сами носа на улицу не показывали, греясь у печек, а нам, увы, такое было не по карману. Пока была возможность, требовалось как можно больше освободить территории и немца на мороз выгнать. Иначе нас быстро сомнут. Что такое пара тысяч более или менее обстрелянных бойцов с несколькими десятками тысяч освобожденных из лагерей для военнопленных против кадровых частей вермахта. Так, почти пустое место. Поэтому требовалось срочно расширить подконтрольную нам территорию и выбить как можно дальше немецкие части от Минска. Исполняя приказы штаба группировки пехота, в большинстве своем и так ослабленная сидением в лагерях на голодном пайке, и почти без теплых вещей пешедралом добираясь до места сбора и атаки на врага. По-другому никак не получалось. Техники и лошадей на всех не хватало. Нашей бригаде в том числе. Да именно бригаде во главе со мной любимым. Сам был в шоке, когда приказ из Москвы пришел. Те три истребительных батальона, что до октября проходили обучение у нас, а затем совместно с нами несли дежурство в Москве, официально включили в состав бригады. Теперь мы называемся Брестская Отдельная штурмовая бригада НКВД с непосредственным подчинением Ставке. Правда у нас, похоже, окончательно забрали авиагруппу Паршина и бронегруппу Козлова. У Паршина теперь смешанная авиабригада Особого назначения с подчинением Наркому ВД, а Николай Козлов командует Отдельным танковым батальоном Особого назначения НКВД и воюет на Западном фронте в составе 2-й дивизии ОН НКВД. Жаль, конечно, что пришлось отдать созданные с нуля боеготовые подразделения, но что поделать, если высшее командование так решило. Вместо них нам отдали четыре батальона штрафников, танковый батальон и противотанковый артдивизион, что собрали из бывших военнопленных. Вроде и много, но и задачи нам нарезают не малые. Один удар на Лиду чего строит. Был он через пять дней после захвата Минска…
Немецкое командование на захват Минска и его железнодорожного узла отреагировало моментально. Уже в обед над городом появились бомбардировщики. Много. Ударили они по лагерям военнопленных и ряду захваченных нами объектов. Удар был ожидаемый и потому потерь среди личного состава было не так много, больше гражданское население пострадало, особенно в гетто. Повторить налет немцам не удалось. Вечером, несмотря на продолжающиеся в городе бои, на аэродроме в Мачулищах разместился истребительный отряд из авиагруппы Паршина. Так что экспертам люфтваффе на следующий день пришлось сбрасывать свой груз далеко от города. Бомбардировщики люфтваффе летали с аэродромов в Лиде, Орше, Полоцке и Витебске, их прикрывали истребители с аэродромов в Могилеве, Ивацевичах, Барановичах, Бобруйске, Орше и Борисове. По первости перевес естественно был на стороне немцев. Мы могли им противопоставить только наши дежурные пары истребителей. Но постепенно ситуация изменилась. Самолеты врага все реже стали появляться над нами. Все объяснялось банально просто. Топливо у немцев восточнее Минска стало редкостью, да и с бортами проблема возникла. Не то, что у нас. На аэродромах вокруг Минска было собрано большое количество немецких самолетов и главное огромные запасы авиатоплива и запчастей. Для снабжения группы армий «Центр» в сутки требовалось 120 железнодорожных эшелонов. К началу декабря немцами жд. пути были перешиты на «европейскую» колею только до Минска, поэтому грузы требовали перевалки на автомобильный транспорт или в вагоны «русской» колеи. С учетом потерь в автотранспорте и диверсий на жд. линии вермахт получить со складов все нужное не успевал, склады в Минске нам достались богатые, что топливные, что остальные. Если у немцев была проблема в технике, то у нас она заключалась в летном и техническом составе. Подготовленных специалистов для трофеев катастрофически не хватало. Не только на самолеты, но и на все остальное, в том числе танки и автомашины. И это несмотря на больше сотни тысяч бывших пленных, освобожденных из лагерей.
Почти десятую часть освобожденных, тех, кто явно сотрудничал с врагом, вместе с администрацией лагерей, администрацией гетто, уцелевшими в бою полицаями и всякой другой шушерой пришлось к стенке ставить. По-другому не получалось. Враг был кругом. Устраивать суд и разбирательство - почему перешли на сторону врага, времени не было. Решение тройки обжалованию не подлежало. «Липы» никому не шили, особенно с учетом захваченных картотек и показаний спасавших свои жизни абверовцев и лагерной администрации. Фильтрацией пленных занимались ребята Цанавы, прибывшие вместе с ним из Москвы. Они вдумчиво и со всем старанием изучали карточки пленных и заводили фильтрационные дела. Это требовало времени, а его не было. Всех прошедших фильтр ставили в строй штрафбатов или отправляли на лечение в тыл за линию фронта. Отпускать в строй без проверки они никого не хотели. Даже если это был действительно необходимый специалист. «Лезть в бутылку» из-за скорости проведения фильтра расхотелось после беседы с Наркомом ВД Белоруссии. Все он понимал и знал, что без механиков и специалистов стоит куча трофейной техники, но потребовал не лезть в дела оперсостава и заняться своими делами. Я не стал обострять отношения с Лаврентием Фомичем тем более что по остальным вопросам у нас с ним было полное взаимопонимание. Перед бригадой стоял вопрос подготовки к рейду на Молодечно и Лиду. Вообще я предлагал расширить географию рейда, внеся в него еще и Вильно. Для этого мне нужны были сила минимум – еще 5 стрелковых батальонов. Они нужны были для закрепления территории за собой. По сообщению разведки гарнизон города был небольшой – несколько батальонов литовской вспомогательной полиции, штаб охранной дивизии с батальоном немецких войск и немецкие железнодорожники. Захват жд. узла Вильно сулил в будущем большие перспективы для наступления наших войск – перерезалась еще одна важная стратегическая магистраль снабжения немецких войск сразу двух немецких ГА – «Север» и «Центр». Плюс давало возможность пополнить войска нашей группы за счет наших военнопленных содержавшихся в лагерях Молодечно и Вильно.
За мое предложение был Цанава и Константинов. Против выступило партийное руководство республики и штаб генерал-лейтенанта Болдина. У них были другие предложения и требования. После захвата Минска у народа было головокружение от успехов. Все хотели сразу и нахрапом, без разведки, точных сведений о противнике и предпринимаемых им действиях. Партийное руководство выступало за скорейшее освобождение Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков и восстановление здесь Советской власти. Они были не против рейда на Молодечно и Лид, наоборот обещали помощь партизанских отрядов, но вот планы наступления на Литву встретили со значительным холодком. Им больше импонировало предложение о сильном ударе на Барановичи, внесенное несколькими полковниками из группы Болдина. Предложение основывалось на данных городских подпольных групп в Фаниполе, Дзержинске, Столбцах, Городеи и Барановичах. Исходили они из того что во всех указанных населенных пунктах гарнизоны немцев слабые – не более роты вермахта плюс силы жандармерии, вспомогательной полиции и отряды «организации Тодта». Что во всех перечисленных населенных пунктах есть рабочие команды военнопленных, и они присоединятся к нашим частям. Что Барановичи рядом и якобы сведения о гарнизоне проверенные и у нас есть силы для захвата этого города. На мои доводы о том, что там крупный жд. узел, сильный гарнизон и аэродром с мощным зенитным прикрытием, что гарнизон после Минских событий насторожен, внимания не обратили. Напирали на то, что в городе большой лагерь для военнопленных, что в городской тюрьме страдает около 20 тыс. советских граждан, на поддержку местным городским подпольем нашего наступления и т.д. и т.п. Слава богу, в трусости меня никто из них не обвинил, памятуя о том, чеми силами взят Минск, а то бы я тогда точно кого к стенке поставил. Решение на удар и штурм Барановичей принималось штабом группировки под давлением партийного руководства республики, без участия Константинова, выехавшего в 214 десантную бригаду Левашова действовавшей в направлении Марьиной Горки. Нашу бригаду, чтобы мы не мешались «под ногами», отправили в согласованный со Ставкой рейд на Лиду и Молодечно. А на Барановичи бросили шесть недавно сформированных «штрафных» стрелковых батальонов и танковый батальон с несколькими партизанскими отрядами. В итоге они потеряли почти двадцать единиц бронетехники и несколько тысяч человек убитыми и ранеными. Город как был под немцами, так и остался. Хорошо хоть, отступая, наши смогли закрепиться на «линии Сталина» .
Подготовка к рейду на Лиду началась еще в первый день нашего прибытия под Минск. В июле отправляя группу Могилевича в рейд из Пружан, пользуясь послезнанием истории, я просил Иониса добраться до своих родных мест и закрепиться там, ведя разведку немецких гарнизонов в Лиде и Молодечно. Что тот и сделал, устроившись на работу по специальности в управу. Через своих знакомых и друзей он собирал сведения о численности и местах расположения противника, лагерях военнопленных и рабочих командах, настроениях местного населения. Могилевич смог установить контакт с землемером и тот через наши группы посылал разведданные о положении дел на Гомельщине. Дополняли сведения Иониса действовавшие в Налибокской пуще и в районе Лиды диверсионные группы 4 Управления. Сведения постоянно уточнялись, мы знали численность гарнизонов вермахта и частей вспомогательной полиции. К концу 1941 г. на территории Генерального комиссариата «Беларусь» находилось 5 охранных дивизий. А общая численность германских военно-полицейских сил достигала 160 тыс. человек. Немцы стояли в основном в крупных населенных пунктах, вспомогательные полицейские силы численностью от трех до 5 человек по деревням. В зоне наших интересов наиболее крупные немецкие гарнизоны силами до батальона 403 охранной дивизии были в Молодечно (663 ландверный) и Лиды (564 ландверный), там же стояли подразделения организации Тодта и Люфтваффе, были еще команды Рейхсбана (Германские железные дороги). Команды Рейхсбана были и на всех железнодорожных станциях. Полицаи были из местных поляков, украинцев и белорусов, кроме того в районе Молодечно отмечались действия литовского полицейского батальона. В городках и местечках действовали антисоветские организации Национально-Трудового Союза (НТС) собиравшего под свои знамена всякую шваль. В Минске мы разгромили их штаб, как и разведштаб Абвера («Абвернебенштелле-Минск») во главе с царским генералом Смысловским (он же генерал-майор вермахта Артур Хомстон) и штаб «Корпуса Белорусской Самааховы (Самообороны)». В них были захвачены очень интересные документы о взаимоотношения всякого рода «общественных» организаций с вермахтом, абвером и СД. Так что снимать их со счета мы не собирались.
Местом сбора личного состава бригады стал Заславль. Там на территории Заславского погранотряда, Военно-Технического склада ПВ НКВД формировались боевые группы и команды бронепоездов, обучалось и одевалось прибывающее пополнение штрафных батальонов. С учетом наличных средств и сил было решено нанести практически одновременно два удара. Один на Молодечно, второй на Лиды. На Молодечно должен был действовать отряд Акимова, а рейд на Лиды возглавил я.
В задачу отряда Сергея входило разгром немецкого гарнизона, захват и удержание Молодечно и его жд. узла, освобождение военнопленных из шталага № 342 и дулага № 12 (по предварительным данным там содержалось порядка 32 тыс. наших военнопленных) с последующей эвакуацией после «фильтра» больных и раненых по железной дороге к Минску. Для этого в его распоряжение отдавались: батальон из числа «истребителей», три штрафных стрелковых батальона и два самопальных бронепоезда, созданных из четырех жд. составов захваченных на станции «Беларусь» и трофейной бронетехники. Действия Сережиного отряда должны были отвлечь от нас внимание немецкого командования и люфтваффе. Проблем у Сереги была куча, особенно с пленными. По сведениям в шталаге зверствовал голод и тиф. От недоедания и болезней в нем умирало до 300 человек в сутки, кроме того немцы ежедневно расстреливали до 200 человек. Народ надо было срочно спасать, да и линию фронта следовало подальше от Минска оттянуть. После захвата жд. узла Акимов один из бронепоездов должен был направить на Лиду, а второй держать на обороне станции. Была и еще одна причина (подсказанная послезнанием истории), по которой следовало срочно разобраться с 342 шталагом. Немцами там проводился первичный (неявный) отбор пленных для комплектования кавказских легионов. Именно поэтому туда из Минска был переведен целый ряд врачей и медработников кавказкой национальности. Отобранных пленных направляли в лагеря уже в Германии и генерал-губернаторстве там активно продолжали с ними работу, готовя кадры для засылки в наш тыл или для строевых подразделений вермахта и СС.
Политрук Григорьев с батальоном «истребителей» и еще одним «штрафным» батальоном оставался в Заславле занимать оборону в оставшихся после июньских боев укреплениях Минского УРа и на старой гос. границе (зоне заграждения) для прикрытия Минска с севера - запада. По мере фильтрации бывших военнопленных в Минске и комплектации подразделений в его распоряжение должны были поступать дополнительные силы. Задача, стоявшая перед политруком, была очень сложная. Необходимо было имеющимися в его распоряжении силами прикрыть линию фронта порядком 50 км. Вначале думалось, что нашу участь облегчат доты, но на рекогносцировке выяснилось, что их трудно, а иногда и совсем невозможно использовать по прямому назначению. Оружие и приборы наблюдения отсутствовали, связь, свет, вентиляция не действовали. Мороз и снег мешали оборудованию позиций.
Мой же отряд из бойцов «старой гвардии», батальона «истребителей», танкового батальона и артиллерийского дивизиона, группы авиаспециалистов и сводной роты пограничников на автомашинах, бронетранспортерах и трофейных танках направлялся по автодороге Минск – Гродно. Нам предстояло громя немецкие комендатуры и полицейские участки проехать 164 км. по территории занятой противником и ворваться в Лиду. Основная наша цель аэродром «Лида» находился с юго-восточной стороны, а жд. узел и депо с западной части городка. Среди «летунов» нашлось несколько человек ранее неоднократно там бывавшие, они то и помогли в определении целей и путей подходов к аэродрому и остальным целям.
К своей цели мы двинулись ближе к вечеру, через несколько часов после выхода отряда Сергея. Продвижение по Налибокской пуще нам обеспечивали партизаны. Городок взяли утром следующего дня. Не помешали нам это сделать ни большой гарнизон, ни четыре зенитные батареи, непосредственно прикрывавшие аэродром, и еще три в деревнях поблизости, ни почти сотня бомберов и два десятка истребителей стоявших на аэродроме, ни члены их экипажей, ни подразделения охраны и обслуживания аэродрома.
Мы действовали по той же схеме, что был в июльском рейде. Впереди широким фронтом шла разведка, искавшая и решавшая вопросы с полицаями и немецкими представителями. Следом шел усиленный танковой ротой авангард при необходимости помогавший разведке, ну а потом мы, всей толпой. Замыкал колонну арьергард, собиравший отставших и требовавшие ремонта машины. По ходу дела к нам присоединились несколько партизанских отрядов и диверсионных групп НКВД. Немецкая авиация нас не трогала. Да и не видели мы ее. Видно всех ночников к Барановичам и Минску отправили.
Удар по городу наносился в стиле кавалерийского наскока. Стремительно, с ходу. На нашей стороне были внезапность, быстрота и слаженность действий, подготовка немцев к встрече Нового года, как -никак 30 декабря 1941 года на дворе было. За час до общей атаки егеря и снайпера бесшумно зачистили охрану аэродрома и блокировали казармы гарнизона Южного городка. Танковая рота в сопровождении мотопехоты, вырезав посты, ворвалась в город и заняла жд. вокзал и жд. узел. А потом артиллерия, расположившаяся на господствовавшей высотке на подступах к Лиде, по заявке командиров штурмовых групп накрыла расположение врага. Активно действовали и приданные штурмовым группам танкисты, штурмовые орудия, самоходные минометы и расчеты крупнокалиберных пулеметов установленных на бронемашины. Не скажу, что город нам дался легко, скорее наоборот. Мы потеряли в общей численности больше 300 человек убитыми и ранеными. Для нас это было много, даже очень. Немцы и их приспешники дрались ожесточенно. Но сила солому ломит. К обеду бой в городе затих. Нам достался город, его склады, жд. составы и куча немецких пленных, в том числе и целый военный госпиталь.
Самому мне поучаствовать в схватке не дали. С некоторых пор командование приставило ко мне пару человек со строгими лицами, в пограничных фуражках, с сержантскими треугольниками в петлицах, стерегущих мою бесценную тушу и не дававшие мне лично поучаствовать в «веселье». Так и пришлось на все смотреть со стороны в бинокль, расположившись на высотке господствующей над местностью, откуда, хорошо просматривалась окрестность города, в том числе и аэродром. Хорошо хоть радиосвязь действовала почти безупречно.
Из 155 дулага, расположенного в «Северном городке», нами было освобождено около 3 тыс. человек. Примерно столько же было и в гетто. Комендант дулага майор фон Тройенфельс и его адъютант ст. лейтенант Клатт оказались достаточно адекватными людьми. Сначала пытались организовать сопротивление, но поняв, что дело пахнет керосином, с остатками своего батальона попытались прорваться в сторону Вильно. Не повезло, нарвались на наш усиленный танками заслон, попали в плен. Комендант и его помощники так спешили покинуть расположение что совершенно забыли уничтожить картотеки (а может у них команда такая –сохранять их и передавать нам в целости? Ведь не первый случай уже!), так что с проверкой военнопленных проблем не было. Немцами они были разбиты на рабочие команды по 250 человек и привлекались для работ на аэродроме, складе снабжения и ж.д. станции. Около 70 человек из числа украинцев находились на положении расконвоированных, жили на квартирах рядом с жд. станцией и были привлечены немецкой администрацией в качестве кочегаров в состав паровозных бригад и жд. рабочих на станции. Первыми под раздачу «фильтра» попала лагерная «аристократия» из числа пленных - лагерные переводчики (большинство из них – немцы Поволжья или западноукраинцы, знавшие немецкий язык), лагерный комендант из числа пленных и его помощники, начальник лагерной полиции и два десятка его полицейских, коменданты бараков, «агентура», перебежчики и «помощники» из числа уголовников. Ну а затем все остальные. Мы не церемонились, тем более что Цанава и его парни были далеко. Было за что карать. Пленные содержались в скотских условиях. В бараках продохнуть было нельзя, вонь и антисанитария жуткие. Кормежка дрянь, как парни ухитрялись выживать и работать трудно было понять. Перебежчики жили лучше остальных - в отдельном бараке, им выдавали по 600 гр. хлеба в сутки. По ведомостям на выдачу пайков удалось выявить агентуру, не числящуюся в картотеках или завербованных для службы в вспомогательных частях вермахта. Среди них оказалось много выходцев из Средней Азии и Кавказа, распропагандированных немецкими пропагандистами и эмиссарами Абвера. В бараках были найдены экземпляры газет «Заря», «Новое слово», «Доброволец», «Руль», «Газават» – изданные специально для представителей кавказских народов, исповедующих ислам, различные брошюры антисоветского и антисемитского содержания. И ведь никто их не использовал для подтирки – берегли. Так что работы для комендачей и погранцов было много.
Те, кто прошел фильтр представлял собой жалкое зрелище. Хуже были только в Минске. Смена одежды, белья не производилась, поэтому большинство пленных донашивали то, в чем попали в плен. Они ходили в почерневшем от грязи и полуистлевшем на них белье, на ногах рваная обувь, а некоторые босиком. Часть военнопленных напоминала «уродливые шарообразные фигуры». Это военнопленные, у которых не было шинелей, чтобы не мерзнуть, обматывали себя соломой, засовывая ее под гимнастерку и брюки; другие делали иначе: обматывали себя соломой поверх надетых на них лохмотьев и обвязывались шпагатом или проволокой. Военнопленные не мылись месяцами. Среди них было много больных и раненых. Пришлось мобилизовывать все местничковые бани и мыть бывших пленных. Одежду (в том числе и военную советскую) и медикаменты для них нашли в вагонах и на складах жд. станции. Немного лучше выглядели находившиеся в гетто. Хотя и среди них хватало больных. В итоге в строй мы смогли поставить только небольшое количество освобожденных из плена и гетто. С оружием для их вооружения проблем не было. Все нашлось.
Трофеи нам достались богатые. Только на жд. станции захватили больше ста вагонов с грузом боеприпасов и продовольствия для ГА «Центр». На площадке рядом с вокзалом нашлись 20 новеньких занесенных снегом КВ-2 и еще четыре десятка советских танков разного типа, в т.ч. и 20 Т-34. Все танки были в исправном состоянии, а в части КВ был загружен боекомплект. Для остальных танков боекомплект нашелся в складах. Историю этих танков рассказал один из железнодорожников.
Вечером 21 июня на станцию Лида из Полоцка эшелонами прибыли два стрелковых и артиллерийский полк стрелковой дивизии, эшелон с танками из Ленинграда. «На станции стояли эшелоны с танками КВ и Т-34, эшелоны сопровождал технический персонал. Все танки были заправлены горючим, но отсутствовал личный состав, который мог управлять этой техникой. 22 июня по приказу комдива 17-ой стрелковой дивизии генерал-майора Богданова среди красноармейцев нашли бывших трактористов. Их посадили в танки и поручили сгонять их с платформ. Несколько перевернули и оставили на путях. Спущенные танки отгоняли в указанные места, закапывали в землю и пользовали как орудия». Немцы, выбив наших из города, собрали захваченную технику на площадке у вокзала, а потом откуда то еще танки пригнали. В августе с десяток Т-34 и штук 20 Т-26 и БТ-7 немцы отправили в Полоцк.
С учетом того что нам пришлось строить оборону сразу по трем направлениям наличие танков было ой как важно. Часть можно было использовать по прямому назначению, остальные в качестве БОТов и огневых точек поездов. Экипажи для них нашли среди бывших пленных из местного дулага, кроме того из Минска доставили самолетами.
Аэродром нас тоже порадовал своими трофеями. Более сотни самолетов различного назначения 2-го воздушного флота Германии достались нам в целости и сохранности. В основном тут, как и в Минске, были бомбардировщики Do-17Z, НЕ-111Н и Ю-88А, транспортники Ю-52, штурмовики Ю-87 и Hs-123, истребители Ме-109, разведчики «Хеншель Hs126», учебные и связные машины. Самолеты были из разных подразделений 2 и 8 авиакорпусов. Кроме того нашлось и наши трофейные машины – Р-Z, МиГ-3, Пе-2, И-16 и И-153. Не зря я с собой летунов тащил. На каждого штук по пять машин пришлось. В качестве бонуса нам досталось запасные части к авиадвигателям, оборудование из мастерских по ремонту авиамоторов устроенной на бывшей обувной фабрике «Ардаль». Часть бортов сразу же пустили в дело - нанесли бомбовые удары по мостам через Неман, жд. станциям в направление Вильно, Гродно и Барановичи. Сам авиаузел меня порадовал подготовленными площадками аэродромов «Лида» (Южный городок), «Конюхи» (25 км севернее Лиды, около Погородно), «Ясковцы» (5 км восточнее Лиды, в 2 км восточнее от Южного городка), «Чеховцы» (6 км к северу от Лиды). До войны здесь дислоцировались 122 истребительный авиаполк 11-й смешанной авиадивизии, командный пункт авиадивизии, авиасклад № 899, 213-е стационарные авиамастерские, штаб 38-й авиабазы, 165 БАО и его подразделение обслуживания, 152-я аэродромно-техническая рота. Аэродром «Лида» был с твердым покрытием и оснащён всем необходимым для посадок самолётов всех систем в дневных и ночных условиях, подземные хранилища бензина, ангары и склады.
После обеда коптя дымом небо, настороженно водя орудиями своих танков и зенитных установок на жд. станцию «Лида» прибыл дивизион поездов Сафонова. Старлей доложил, что жд. линия до Молодечно очищена от врага и путь на Минск полностью свободен, жд. санции и разъезды контролируются нашими командами. Это было очень кстати, требовалось эвакуировать захваченные трофеи и раненых. Длительное время удержать городок с теми силами, что тогда располагали, я не надеялся.
Я строил свои планы исходя из постулата, что «лучшая оборона это нападение». Отсиживаться в городке и ждать врага не собирался, как и бросать с таким трудом захваченные трофеи. Конечно, весь бомбовый склад вывести не собирался, но и оставлять врагу тоже было глупо. До определенного момента немецкое командование не располагало сведениями, какими силами мы оперировали и поэтому наши действия они рассматривали как удачный партизанский рейд, которые периодически случались. Резервом у немцев не было. Они требовались на трещавшем под ударами фронте под Старой Руссой, Ржеве и Смоленске. Против нас вермахт не мог направить больших сил, только охранные и полицейские части. Ближайшие к нам располагались в Вильно, до которого было всего около 100 км. А так же в Гродно, Новогрудок и Барановичах. С учетом боев за Барановичи местный гарнизон немцы трогать не стали. Не тронули они и гарнизон Новогрудок, а 31декабря бросили против нас усиленные трофейной артиллерией два (1 и 6) недавно сформированных вспомогательных литовских полицейские батальона «шума» (по 500-600 человек при немецкой группе связи из офицера и 5 старших унтер-офицеров вермахта) гарнизона Вильно. Вот только не учитывало командование 403 охранной дивизии наличие у нас авиации. Выдвижение колонн автотехники и продвижение нескольких эшелонов из Вильно авиаразведка установила быстро. Ну, а дальше было дело техники. На полпути к Лиде у жд. станции «Бенякони» полицаев для начала обработала наша бомбардировочная авиация и штурмовики. Затем подошедшая танковая рота с артпоездом Сафонова и десантной партией. Надо отдать должное врагу. Несмотря на понесенные потери, литовцы сохранили боеспособность, развернули часть своей артиллерии и пулеметных расчетов, и их огнем попытались остановить танки и нашу пехоту. Даже преуспели в этом, подбив две машины. Но тут вновь вмешалась наша авиация. Пятерка Ю-87, не встречая зенитного огня, отлично отработала по хорошо видимым на снегу артпозициям, пулеметным точкам, автомашинам, скоплению людей и жд. составу.
Не выдержав комбинированного удара, преследуемые танками и ударами штурмовиков с воздуха, бросая раненых, оружие и технику литовцы отступили к Вильно. Деваться им было больше некуда, дорога у них была одна, закрепиться на станции и поселке не получилось, а уйти по снегу в леса ой как трудно. Полному разгрому врага помешало только наступление ранних зимних сумерек. Разгоряченный победой народ рвался брать Вильно, пришлось его успокаивать и останавливать. И так хорошо повеселились. Да и потери в личном составе были немалые. Собрав трофеи и подобрав своих раненых, мы отступили к Лиде. Я опасался удара со стороны Гродно и Новогрудок. По имеющимся сведениям гарнизон в Гродно состоял из батальона полевой полиции, нескольких охранных батальонов, подразделений Люфтваффе и абвера, хватало там и вспомогательной полиции. Гарнизон Новогрудок тоже был не слабым – около 1 тыс. человек из числа подразделений полевой жандармерии, 727 пехотного полка, Абвера и СД, батальон вспомогательной полиции. Во главе гебитскомиссариата стоял хауптштурмфюрер СС Вильгельм Трауб. Гарнизон Новогрудок довольно быстро мог получить подкрепления из Барановичей. На наше счастье впервые дни после взятия Лид атаки со стороны Гродно и Новогрудок не последовало. По сообщению разведки и подпольщиков немецкие гарнизоны усиленно готовились к обороне. Готовились к ней и мы, делая завалы на дорогах, минируя все что можно и очищая от захваченных запасов склады.
Немецкая авиация трижды наносила удары по «Южному городку». Хорошо, что мы вовремя, большую часть боеготовых машин успели перегнать на другие аэродромы и в Минск. А то немцы нам всю полосу перепахали и десяток самолетов сожгли. Рыскали в воздухе изучая обстановку и их разведчики. Мы их старались отгонять зенитным огнем и истребителями, но они упорно лезли к нам. Вообще это был сюр. Немецкие бомбардировщики гоняли истребители с немецкими опознавательными знаками. Путались не только немцы, но и наши зенитчики. Сбившие несколько наших бортов и пропустившие тройку бомберов со стороны Барановичей на город и станцию. Центр города был разрушен еще в июне так, что основной свой груз люфты сбросили на станцию. Пострадало много людей работавших там.
Так что Новый 1942 г. мы встречали в делах и заботах. Уже под утро удалось пропустить рюмку коньяка в честь праздника. Вообще весь январь пришлось решать одни проблемы и постоянно возникающие задачи. Какие? Разные в первую очередь связанные с обороной и закреплением отбитой у врага территории.
Вообще я не хотел надолго задерживаться в Лиде. Смущал меня большой отрыв от основных сил группировки -160 км. Это вам не это. Кроме того у отряда фактически не было флангов. Только небольшие группы, оставленные для прикрытия дороги на Минск. Я планирвал сразу после разгрома гарнизона и захвата аэродрома сразу отступить к укреплениям «старой границы», но не судьба. Сначала на мои планы проиграли трофеям (я не мог их оставить врагу, а уничтожать было жалко), затем Константинов. Которому доложил о выполнении задачи. Разговор с ним был как никогда тяжел.
Он ознакомил меня с положением дел. А они были далеко не так блестящи, как казалось со стороны. Положение группировки с каждым днем становилось хуже. Москва подкреплений в виде боевых соединений больше не присылало. Оно и понятно. Для переброски только одного батальона без тяжелого вооружения требовалось не менее 45 транспортных самолетов типа «Ю-52». А лишних бортов взять было неоткуда. Части на линии соприкосновения с врагом несли потери не только от боев, но и дезертирства. Все госпитали были под завязку забиты больными и ранеными. Не хватало продовольствия, боеприпасов, зимней одежды и медикаментов. Мы-то в Лиде сидя на трофейных складах этого не замечали, а тут все было очень сложно. Продовольствие, захваченное на складах в Минске, быстро сокращалось. Нужно было кормить не только военных, но и гражданское население. Возникли большие проблемы с обеспечением населения и воинских частей топливом для обогрева домов. Пришлось часть прошедших «фильтр» отправлять на лесо и торфозаготовки. Туда же отправили и пленных немцев. Город и его окрестности постоянно подвергались налетам авиации врага. Обе авиагруппы Особого назначения не справлялись с потоком эвакуируемых. Положение на фронте было тяжелым. Если на северном и северо-западном участках было более или менее нормально, то на остальных положение было очень сложным. Прорваться к Логойску, Жодино и Осиповичам не удалось. Немецкое командование, маневрируя резервами, сдерживало наше продвижение. Тяжелые бои шли под Столбцами и Несвежем. А Ставка нарезались все новые и новые задачи, требуя расширения освобожденной территории. На бумаге группировка выглядела сильной – почти 150 тысяч человек, имевшие на вооружении авиацию, танки и артиллерию. На самом деле в строю было не более 32 тыс. человек военнослужащих и около 5 тыс. партизан, тонкой линией растянутых по линии фронта прикрывающих основные направления. Главной ударной силой были части переброшенные из-за линии фронта. Основными проблемами в срыве наступления Константинов видел в слабой «сбитости» подразделений, отсутствии надлежащей разведки, «партизанщине», отсутствии необходимого боевого опыта у комсостава, освобожденного из плена (500 командиров скрывалось среди пленных красноармейцев в лагере на Масюковщине, еще около полутора тысяч находилось в «Zweiglager» на Переспе) и в штабах группировки. Правда Михаил Петрович не унывал, говоря, что не все так плохо как кажется. Нам противостояли только охранные и вспомогательные части вермахта и полиции. Из-за этого группировке пока удавалось бить врага. Мы тогда с ним обсудили дальнейшие планы действий. Выслушав мое предложение об оставлении нами Лид и отходе на линию «старой границы», в этом отказал, сославшись на необходимость как можно дольше держать линию фронта дальше от Минска. Нужно было выиграть время для формирования новых подразделений и проведения мобилизации местного населения. Была поставлена задача продолжать активные действия на всех направления, особенно, на Барановическом и Слонимском. Требовалось провести разведку в направлении Гродно и Вильно, изучить возможность нанесения туда удара для освобождения пленных в местных лагерей. При этом подкреплений нам не обещали. Перед группировкой стоял вопрос во взаимодействии с 3 и 4 Ударными армиями Калининского фронта осуществить прорыв к линии фронта между Полоцком и Витебском, для этого собирались все силы. Удар должен был наноситься всеми боеготовыми частями во взаимодействии с партизанами. Мы же своей активностью в Лиде должны были уверить немецкое командование, что основной удар будет наноситься именно в нашем районе. Моего начштаба он так и не вернул, сказав, чтобы выкручивался сам – «не маленький, а он нужен здесь». Алексеева припахали в оперативный отдел штаба группировки. Даже поговорить с ним не дали… Долго разговаривать с Константиновым не пришлось – «дела они и в Африке дела».
Через сутки после встречи Нового года Акимов из Молодечно прислал мне около тысячи человек, безоружных, ослабленных пребыванием в лагере и практически раздетых сведенных в два «штрафных батальона». И еще таких парочку эшелонов обещал. У меня своих таких почти столько же прошедших «фильтр» было. Хорошо хоть трофеи имелись. Пришлось преобразовывать «истребительный» батальон в полк четырех батальонного состава, комсостав для него брать из «старой гвардии» и из освобожденных из плена командиров. Часть «профильтрованных» выделили в подразделения тяжелого вооружения и для экипажей бронепоездов. Наиболее ослабленные были сформированы в взводы выздоравливающих и направлены в Ивье, в села расположенные вдоль автотрассы на Минск, на жд. станции по пути на Молодечно для гарнизонной службы. Было у меня ощущение, что они нам еще там понадобятся. Не могли немцы не воспользоваться шансом и не попытаться перерезать нам пути отхода. Да и бойцам надо было прийти в себя. Кстати это дало неожиданный результат – бойцы с помощью местных жителей нашли несколько десятков танков, автомашин и орудий, брошенных наших войсками в ходе отступления и не найденных немцами. И их потребовалось приводить в порядок.
С техникой вообще проблем было много. Я уже говорил про трофеи, их было много, даже очень. Если с авиацией проблема решалась переброской исправных самолетов в Минск и дальше, то с наземной техникой такой фокус не прокатывал. Требовалось ввести в строй и модернизировать трофейные и найденные танки. Все танки, что не смогли запустить пустили на бронепоезда или использовали в качестве БОТов в обороне города и аэродромов. Из остальных сформировали несколько танковых рот и тяжелую танковую роту на КВ-2. С модификацией особо ничего сделать не получилось. В основном навесили экраны, у легких танков наварили лобовую броню. На пару Т-34 с разбитых немцев установили командирские башенки. И все…
Срочно требовалось решить вопрос боеприпасами для КВ. 152 мм снарядов для гаубицы М-10Т было всего несколько сот штук, а нам их надо было много, так чтобы укомплектовать все машины, да и резерв требовался. Проблему решили авиаторы. Они перебросили с аэродромов в Гомеле нужное количество снарядов.
А еще была проблема в «сбитии» подразделений, начиная с экипажей и кончая батальонами и полками, снабжении их всем необходимым. Была проблема в проведении мобилизации местного населения и «зятьков», оставшихся здесь после летних боев. Эвакуации раненых и больных и т.д. и т.п. А еще были проблемы местного населения, от которых голова к концу дня раскалывалась. Без помощи своих бойцов у меня вряд ли все получилось.
Еще были проблемы с пленными. Слишком много их собралось. Только у меня в Лиде - 600 человек, в том числе и женщины (Luftnachrichtenhelferinnen), что служили в подразделении связи на аэродроме, а также работали в бордели. Если с военнослужащими все было более или понятно, то с женщинами возник вопрос. Они вообще-то не были военнослужащими хоть и носили установленную для них форму, но оружия не имели и по нам не стреляли. Для меня они были обузой, т.к. приходилось выделять охрану и помещения под размещение, выделять медикаменты для лечения раненых, гонять народ, чтобы не устроили над женщинами насилие и т.п.. Единственное, что я мог сделать так это отправить пленных и женщин в Минск под крыло Цанавы. Под началом, которого был лагерь и лазарет для немецких военнопленных в Пушкинских казармах. Мы с ним связались по телеграфу и он согласился с мои предложением. Чем снял с меня большущий камень.
Кроме всего прочего с меня никто не снимал руководства остальными подразделениями бригады раскиданными на огромной территории.
С Серегой и Григорьевым мы поддерживали связь по телефону, и я был в курсе дел.
Акимову пришлось отражать удары со стороны Сморгони и Вилейки. Против него действовали немцы и латыши из гарнизонов Вильно и Докшицы. Бои шли с переменным успехом, но его ротам и «штрафным» батальонам удавалось не только удерживать захваченные позиции, но и потихоньку продвигаться в сторону Сморгони. Пополнение к нему из дулага шло постоянно. Он мне, как и обещал, еще два батальона сформированных из бывших военнопленных прислал. А я ему в ответку отправил оружие, танки и часть автомашин, захваченные на станции в Лиде.
У Григорьева тоже все было более или менее в норме. Получив подкрепления из Минска и Молодечно, его группа готовилась к боям. Батальоны занимали позиции на участке от Ивенец до Радошковичей. Боев с врагом у него не было, но с личным составом были проблемы. Пополнение, прибывшее из лагерей, физически было слишком ослаблено. Практически ежедневно в санчасть приходилось отправлять по несколько десятков человек. Не обошлось и без умерших от болезней. В более лучшем положении были «зятьки»-окруженцы прибывшие по мобилизации из окрестных сел.
Вот с чем у меня не было проблем так это со связью. Прикомандированные к бригаде спецы из Наркомата Связи во главе с пожилым старлем сделали все, чтобы облегчить мне жизнь хоть в этом. Чаще всего связь была и с подразделениями бригады и с городами и Минском и даже с Москвой. Связисты использовали все, что только можно – жд. связь (телефон, телеграф), линии связи, что были проложены до войны (военные и гражданские – интересно, где они только схемы прокладки нашли?), трофейные и наши радиостанции. Строго следили за соблюдением правил переговоров всеми абонентами сети. А уж как они виртуозно курочили неисправные самолеты в поисках запчастей к радиостанциям можно только позавидовать. И людей для свой службы подбирали из бывших пленных профессионально. Сами проводили проверку и забирали себе только лучших. Парни так смогли поставить процесс, что на них никто не обижался. Главное что связь была.
Почти неделю после Нового года немцы нас практически не трогали. Ограничивались налетами своей авиации и поисками разведгрупп. Несколько таких групп мы смогли не только уничтожить, но и взять пленных. Одна сама перешла к нам. Обычно такие группы состояли из нескольких десятков человек – членов вспомогательной полиции (поляков, белорусов и украинцев) и местных жителей во главе с несколькими немцами. Они искали слабые места в нашей обороне, вели разведку наших объектов. От пленных мы получили сведения, что немцы концентрируют силы вспомогательной полиции в районе Белицы, Селец, Березовки, Тростянка. Куда перебрасывают подразделения полиции из под Бреста и Люблина. Общая численность на этом направлении оценивалась в 2-3 тыс. человек. Примерно тоже самое было на Гродненском и Вильнюском направлениях. Туда прибыли батальоны «Шума» укомплектованные литовцами (3 батальона из Каунаса) и латышами (4 батальона). Чисто немецкие подразделения прибывали в Вильно, Гродно, Новогрудок и Барановичи. В основном это были различные резервные и охранные части вермахта, подразделения жандармерии и части СС, прибывающие из генерал-губернаторства и Германии. В том числе Добровольческий легион СС «Нидерланды» прибывший с полигона «Арус-Норд» в Восточной Пруссии, укомплектованный голландскими и фламандскими добровольцами. Легион усилил гарнизон Вильно. Общая численность полка оценивалась в 2500 – 3 тыс. человек. Еще одной прибывшей из Польши частью СС был зондер–батальон СС « Дирлеванген». Он расположился на жд. станции Новоельня.
Ждать «у моря погоды мы не стали» и нанесли бомбовые и штурмовые авиаудары по местам скопления врага, а затем вновь ударили танковым батальоном, артпоездами и штурмовой пехотой. Бои были тяжелыми, полицаи везде сопротивлялись ожесточенно. Мы потеряли более двухсот человек только убитыми, десять танков пришлось отправлять в ремонт, один из поездов был сильно поврежден. И это притом, что у полицаев на вооружении были только наши сорокапятки и несколько минометов. Разгромить полностью полицейские батальоны в Белицах, Селец, Березовке не получилось. Понеся значительные потери, они отступили. Преследовать я их запретил, нам бы то, что взяли удержать. Не было у нас сил, чтобы завершить начатое. В итоге мы смогли существенно охладить пыл полицаев, но не их хозяев. Над Лидами и занятыми поселками все чаще стала появляться их авиация, а на бойцов сыпаться бомбы.