#1358 Влад Савин » 31.01.2012, 15:09
Прошу простить, что застрял и переделываю - но вопрос принципиальный: если Чикагель невозможен (вариант: нельзя замести следы, указ. на СССР) то подвисает ВСЕ!
Так что - с учетом града тапок с ВВВ, читайте Чикагель версия 3.1.
==============================================================
Чикаго. Декабрь 1942
Первый в мире работоспособный атомный реактор собирался под стадионом Чикагского университета. О том, как он выглядел, говорит название, под которым он вошел в нашу историю – «чикагская поленница». Порошкообразный оксид урана прессовался в брикеты на гидравлическом прессе. Графитовые блоки выпиливались с помощью обычных деревообрабатывающих станков. Брикеты укладывались послойно.
В знакомой нам истории, центральные блоки состояли из чистого, металлического урана, в малом количестве, по краям же был уложен оксид урана. В этой реальности было несколько не так. Еще в октябре в университете Айовы, где химик Ф. Х. Спеддинг и его группа разрабатывали процесс восстановления урана магнием, случился пожар, причем погибла вся группа, и сгорело пол-университета. Следствие определило причину – нарушение техники безопасности при работе с горючими, легко воспламеняющимися веществами. Оттого, очень много ждали от альтернативного, «плутониевого» пути.
Поскольку самим ученым еще неясно было, что получится, постоянно выполнялись измерения, чтобы исключить возможность случайного выхода на закритический уровень. Это помимо проведенных до того десятков заведомо подкритических сборок с дополнительными источниками нейтронов. Регулирующими элементами служили кадмиевые стержни – при удалении всех, коэффициент размножения нейтронов составляет 1.0006, что давало удвоение мощности примерно через каждую минуту.
Первого декабря измерения и последующие расчеты показали, что при извлечении управляющих стержней возможна самоподдерживающаяся ядерная реакция. Решено однако было подождать до следующего дня, когда сам Ферми и все участники появятся на площадке.
В 9.35 второго декабря был поднят центральный стержень аварийной защиты и начались осторожные измерения зависимости нейтронного потока от положений регулирующих стержней, пока ещё в подкритическом состоянии. Однако интенсивность нейтронного потока оказалась гораздо меньше ожидаемой.
После перерыва на обед эксперимент был продолжен. Стержни были подняты до предела. Реакция не шла. Ферми нахмурился – очевидно, в расчеты где-то вкралась ошибка. Значит, надо было начинать заново.
Две недели, после новых расчетов, обсуждений с коллегами, и конечно же, разборки и сборки реактора, все было готово к повторному опыту. На этот раз реактор был больше размером – а главное, в него было заложено гораздо больше количество оксида урана. В первом случае, выход энергии из реактора по расчетам, должен быть чисто символический – полватта, чтобы лишь зарегистрировать факт. В этот раз все было заложено с размахом. Ферми рассудил, что двойная система аварийной защиты справится с любым неблагоприятным развитием ситуации. А «спонсоры» и кураторы, из проекта Манхеттен, как именовался в целях секретности Особый округ инженерных войск США, учрежденный 12 августа 1942 года, выразили явное нетерпение и неудовольствие – куда идут казенные деньги?
Так что на этот раз все должно быть с гарантией. И пройти успешно.
Никто не обратил внимание, что техник, которого звали Энрико (как шефа) проглотил маленькую таблетку. Он говорил прежде, что у него болит сердце, при сильном волнении. А волновались сейчас все. Удастся опыт – и помимо славы первопроходцев, их всех ждет выгодная работа от правительства. Программу закроют – что ж, в очереди на бирже труда места хватит всем.
Таблетка была взята из аптечки радиационной безопасности «Воронежа». Когда-то в другом мире, за разработку этого препарата была вручена Государственная премия. Он давал, при приеме заранее, повышение устойчивости организма к радиации, в разы, на несколько часов.
Шаговый электродвигатель поднимал стержни очень медленно. Конечно, работа этого устройства была проверена многократно, при работе в обе стороны, вверх-вниз. Выше, выше, вышли почти уже все! И вдруг счетчик Гейгера резко затрещал.
-Регистратор зашкалило! – крикнул инженер, ответственный за автоматический самописец – реакция выходит из-под контроля!
-Защита! – скомандовал Ферми, не потерявший самообладания, и слегка удивленный, что она не сработала автоматически – опустить стержни!
Техник Энрико рванул рубильник. Вырвался сноп искр – и погас свет.
-Аварийная защита!!! – крикнул Ферми.
Наивная итальянская душа! Сталинский бы тебе режим, охраны и безопасности. Хотя, это после, всем заинтересованным сторонам, осознавшим ЧТО изобретено, будет ясна необходимость строжайших полицейских мер. Никому не приходило в голову, что вредитель будет среди своих. Как никто пока и не задумывался, чему вредить, ведь ничто еще, по большому счету, неизвестно! Задай себе этот вопрос маэстро Ферми – он никогда бы не стал заниматься таким делом на университетском стадионе. Только на строжайше охраняемой территории военной базы – где стреляют без предупреждения, а каждый подметальщик проверен тайной полицией на высшую благонадежность. Ну кто же додумался, иметь высшим эшелоном аварийной защиты, обычные ведра с раствором солей кадмия, которые надлежало вылить в реактор. А в том же помещении была и вода обычная, для хозяйственных нужд!
Наконец вспыхнуло аварийное освещение. Из реактора вырывалось пламя. По команде Ферми, внутрь стали лить кадмий. Результата не было – напротив, казалось, от того было лишь хуже.
Судоплатов не зря считался профессионалом. И заранее прорабатывал несколько сценариев, совместно с капитаном первого ранга Сирым.
Самое простое было, загрязнить графит. Реакция бы просто не пошла – первый раз, второй – а там или у «спонсоров» кончились бы деньги и терпение, или весь проект свернул бы на путь использования «тяжелой воды», на чем погорели немцы. Но Ферми проводил контроль при сборке, через каждые несколько слоев – и он заметил бы, что представленные ему образцы графита отличаются от эталонных.
Вторым вариантом было использование так называемой «иодной ямы». Если коротко – то йод, облучаемый в реакторе, превращается в ксенон, который хорошо поглощает нейтроны. Но ксенон под тем же воздействием переходит в нейтральный цезий – и преграда на пути нейтронов исчезает. В общем можно представить процесс, как аналог механической инерции – при увеличении воздействующей силы, тело реагирует очень замедленно, ну а после, что будет при уменьшении массы?
Откуда берется йод в реакторе? Возникает естественным порядком, среди прочих продуктов деления урана-235. Откуда взялся бы йод в реакторе Ферми? Ну, об этом знал бы товарищ Судоплатов – что можно сделать с графитовыми брусками? Отчего не заметили при испытаниях? Так ведь определяли коэффициент замедления, а не поглощения нейтронов – обстрел из источника частиц через брусок графита, и длина треков на фотопластинке, показывающая их энергию, то есть скорость, ну а сколько нейтронов не долетели вообще..
В итоге – реактор при разгоне должен был вдруг резко, быстро и неуправляемо выйти на закритический режим. С очевидными последствиями – не рвануло бы, но явление типа чернобыля было однозначно. Проблема была в том, что загрязнить графит надо не просто йодом, а его изотопом йод-135. А он, кроме того что радиоактивный, еще и короткоживущий, с периодом полураспада несколько часов. Где его взять и как доставить?
В общем, из нескольких сценариев был выбран показавшийся наиболее надежным. Кадмий, подложенный при монтаже в графит, дал провал первого опыта. Дальше начиналась «зона риска», так как вторая «поленница», отличная от первой, была неизвестна потомкам. Но Ферми совершенно напрасно обсуждал с коллегами изменения в конструкции реактора, не сильно секретясь. Информация об изменениях уходила в Центр, в виде безобидных групп цифр. В ответ же люди Судоплатова слушали московское радио – открытые передачи, сводки погоды по СССР, выписывая цифры – полученные после обработки данных новой «поленницы» на компах двадцать первого века. Точные рекомендации – в какие места заложить кадмий, чтобы реакция сначала тормозилась, а затем резко пошла на разгон. И завершающими штрихами были – поломка штатной защиты, с переходом на экстренную, и подмена раствора кадмия обычной водой.
Как все это было сделано, и чтобы никто не заметил? Вот уж не учите судоплатовцев искусству диверсии на вражеских объектах!
-Спасайся кто может! Бежим!
Кто первым выкрикнул эти слова, осталось неизвестным. Но помещение быстро опустело. Вызванные пожарные приехали через десять минут. И лили воду на то, что осталось от реактора. Горело очень долго.
Прошло несколько дней – и люди стали болеть, а затем умирать. Первыми – пожарные, находившиеся в опасной зоне дольше всех. Затем ученые. Просто зеваки, из университетских, приходящие поглазеть на «результат этих умников». Репортеры, по своему обыкновению всюду сующие нос. Когда заболевать начали студенты и преподаватели университета, даже не подходившие к стадиону, а также жители ближайших кварталов Чикаго, город охватила паника.
Главное, что характер и радиус действия опасности были неизвестны. Сначала жители Чикаго стали под любыми предлогами исчезать из города – а после, просто побежали, благо автомобили и тогда были у многих, а бегство соседей сильно действовало на умы оставшихся – бежали куда угодно, бросая дома и работу. Полицейские меры не помогали, потому что полисмены были тоже местными, и даже самые ярые фанаты законности, готовые ради долга не пожалеть и себя, были озабочены за свои семьи. К Рождеству Чикаго опустел почти наполовину – а кварталы возле университета стояли безлюдными, как после чумы.
Рассуждая теоретически, это было невыгодно СССР. Ибо Чикаго в те годы был вторым промышленным центром США, после Детройта, свыше тысячи компаний на сотнях заводов производили все, что нужно для войны, от армейских продовольственных рационов, до самолетов, авиадвигателей и торпед – что обеспечивало немалую долю ленд-лиза. Но было решено, что оттянуть начало американской атомной эры важнее – тем более, что конвой PQ-19 со всеми заказанными грузами уже должен был прийти в советский порт. Ну а до следующего конвоя – американцы успеют навести порядок.
Демократия, свобода прессы? В воюющей стране с несогласными писать то, что одобрено правительством, поступали точно так же, как в СССР или Рейхе! Но замолчать происшедшее было уже никак нельзя, слишком многих коснулось, задев не просто интересы, а саму жизнь, нечего уже было терять. И многие газеты, сперва чикагские, затем по всей стране, гневно спрашивали, какого …. эти…. занимаются черт знает чем, удовлетворяя свое научное любопытство, когда Америка воюет? На какие деньги? А может, они вообще, немецкие или японские шпионы? Или сумасшедшие профессора решили захватить мир? Что стало самой модной темой комиксов - ученый суперзлодей втайне изобретает новое страшное оружие, чтобы предъявить миру ультиматум.
Кто виноват – это был главный вопрос специального расследования, проведенного со всем тщанием. Было достоверно установлено, что собственно взрыва не было, не было подложенной бомбы – причина была в том, что реакция вдруг пошла не так, как должна была по теории. Следователи, рискуя жизнью и здоровьем, неоднократно входили в помещение под трибунами, осматривали все, брали пробы. Спектроскоп показал в образцах повышенное содержание кадмия, что не говорило ни о чем – из кадмия были сделаны регулирующие стержни, расплавившиеся в огне, кадмий лили в растворе, на вышедший из повиновения реактор. Главное же, чтобы осуществить такую диверсию, надо было представлять атомные процессы лучше, чем ученые «Манхеттена» - то есть, иметь у себя более продвинутую атомную программу. А это представлялось абсолютно невероятным.
Кто сейчас в мире мог заниматься атомом? Британцы? Но они еще с сорокового года, передавали в США бесплатно, без всяких условий все свои военно-технические разработки, включая информацию и даже специалистов по своему ядерному проекту. А осенью сорок второго, в разгар "Битвы за Атлантику", находились в таком положении, что казалось бы, сама мысль чем-то не угодить дяде Сэму должна казаться им ересью.
Германия? Все помнили, что именно Рейх был первой державой, начавшей работы в этой области, еще до войны, летом тридцать девятого. Как доносила разведка, немцы не работали с графитом, они делали ставку на тяжелую воду. Но также было известно, что в Германии работают сразу три атомные команды: военные, ученые (во главе с Гейзенбергом), и совершенно уж неожиданно собравшиеся «непризнанные гении» под эгидой Министерства Почты (столь странный выбор понятен, если учесть что по этому ведомству в Рейхе проходила радиоэлектроника, а потому имелась достаточная научно-производственная база). Так может быть, одна из команд обратила внимание на графитовый реактор, и добилась неожиданного успеха?
Прочих участников в расчет не брали. Достоверно было известно, что у русских никаких работ не велось еще летом сорок первого – и трудно было поверить, что страна, напрягающая все усилия, может позволить себе идти на столь большие траты, да еще добиться значительных успехов за короткое время. Возможности Японии, по промышленному и научному потенциалу уступающей любой европейской державе, даже Италии, вызывали лишь усмешку: страна, вкладывающая все ресурсы в третий военный флот мира, просто не потянула бы многомиллиардных затрат. В Италии, по утверждению маэстро Ферми, просто не осталось никого, кто мог бы поднять такой проект – и также остро не хватало ресурсов. Об оккупированной Франции можно было вообще не говорить, как и об игроках «второй линии» - Швеции, Швейцарии, Испании.
Так значит, не диверсия, а неизвестный физический процесс?
В темном переулке Чикаго нашли обезображенное тело человека, насмерть забитого озверелой толпой (один из жильцов соседнего дома видел в окно, как пятеро или шестеро подвыпивших неизвестных пристали к мирному прохожему). Полицейские нашли в карманах мертвеца нетронутый бумажник с деньгами, и документы «техника Энрике». Что поделать – с некоторых пор в Чикаго ОЧЕНЬ не любили тех, кто похож на «умников», были уже несколько случаев, правда не столь жестоких. Однако вдруг выяснилось, что этот Энрике был замечен в связях с какими-то личностями, похожими на немцев – и сам он, при ближайшем рассмотрении, оказался не итальянцем, а австрийцем, перебравшимся в Италию уже после аншлюса (а это, как говорят на Бруклине и в Одессе, две очень большие разницы). Значит все же диверсия – и заметание следов?
Так ведь оказалось, что и Оппенгеймер, одна из ключевых фигур проекта, тоже имеет крайне подозрительные связи с британской разведкой, а сам по убеждениям является «левым» троцкистского толка. Причем генерал Гровс об этом знал, но своей властью покрыл – что теперь вызвало скандал. Было похоже на то, что джентльмены из Лондона, предоставив материалы заокеанскому союзнику, обоснованно опасались, что итоговыми разработками с ними делиться не будут – и приставили свои глаза и уши, следить и сообщать! При этом, как уже было сказано, пользы от диверсии британцам не было абсолютно никакой – так может и этот «Энрике», если он и был чьим-то шпионом, в пожаре и взрыве не был виноват? И убить его могли, как немецкая резидентура, опасающаяся разоблачения в связи с расследованием, так и в самом деле, он просто «оказался не в том месте и не в то время, попавшись на глаза не тем людям»?
На самом верху, где курировали и продвигали «Манхеттен», также росло недовольство. Раздавались очень влиятельные голоса, что Америка конечно, страна богатая – но все же казна у нее не бездонная, а военный бюджет не резиновый – чем больше долларов потратят неизвестно на что, ах вам самим результат был неясен?! – тем меньше останется на самолеты, танки, корабли, и все прочее, на что корпорации уже разинули рот, в ожидании выгодных заказов. Где ваше сверхоружие – цинично рассуждая, то что вы сотворили с Чикаго, боевая химия сделала бы с таким же успехом, обойдясь намного дешевле. Короче – разберитесь, что у вас там случилось, не выйдет ли что на всей затее придется ставить крест? Ну а пока – новых вложений не будет. Стройки в Ок-Ридже, в Лос-Аламосе приостановить, чтобы не оказаться в глупейшей ситуации. Конечно, сразу же возобновим, как только вы дадите нам гарантии, что все будет в порядке, ничего не вспыхнет и не взорвется. А пока – исследуйте, только подальше от городов!
Ферми умер в феврале сорок третьего. Как и больше половины тех, кто был возле реактора в тот исторический момент. Плутониевую команду пришлось по сути набирать заново – причем новые люди отнюдь не были адекватной заменой великому Ферми и его сподвижникам. После длительных и трудоемких расчетов, и очень осторожных экспериментов – как звучало бы по-английски, «обжегшись на молоке, дуют на воду»? – первый американский графитовый реактор был запущен в мае сорок четвертого.
В Вашингтоне в автомобильной катастрофе погиб сенатор Трумэн. Поскольку он был совсем уж незначительной политической величиной, никому не мешавшей (характерная деталь – о «Манхеттене» ему было сообщено лишь после смерти Рузвельта, уже в сорок пятом), то это происшествие прошло почти незамеченным. Как показало следствие, сенатор был в изрядном подпитии, и сел за руль – со всяким бывает, не повезло.
А вот злодейское убийство коммандера Риковера вызвало много шума, особенно в военно-морских кругах. Сорокадвухлетний офицер Корабельного Бюро успел своей принципиальностью нажить множество врагов среди подрядчиков, да и чего греха таить, среди вашингтонских бюрократов. Ну а там, где крутятся и распределяются очень большие деньги, правит закон джунглей, и это будет еще мягко сказано! Так что полиция сбилась с ног, отрабатывая версии. И не вина полисменов и контрразведки, что они не могли знать истины – именно Риковера в другой истории заслуженно назовут «отцом американского атомного флота», с учетом того, что сделал, отстоял, буквально вытянул на себе лично он. Родившийся когда-то в Российской империи, в еврейской семье, эмигрировавшей в Америку перед той, прошлой Великой Войной – и достигший много исключительно своим трудом, талантом и упорством.
Чтобы оценить, что он сделал – еще в начале пятидесятых, атомный реактор мощностью в тысячу киловатт (тысяча триста «лошадок», мощность электродвигателей большой подводной лодки времен войны, типа нашей К или немецкой XXI), занимал площадь в половину городского квартала. И не было никаких методов проектирования реакторов. Не было инженерных данных по поведению металлов в воде, одновременно под воздействием высоких температур, давления и радиации. Не было паропроизводящих ядерных установок. Вообще никто не делал паротурбинных установок для того диапазона температур и давлений в конденсаторе, который характерен для подводной лодки. А ряд компонентов высокотемпературного реактора требовали таких экзотических материалов как гафний и цирконий – а технологии их получения тоже не существовало! В нашей версии истории, эту бесценную информацию, если не всю, то очень многое, принес советским ученым экипаж «Воронежа». А что было делать американцам?
Вы полагаете, этим в иной истории занимался частный бизнес? Три ха-ха! Это с каких пор честный (тьфу, частный) бизнесмен будет вкладывать свои кровные неизвестно во что? Нет, ну если правительство ему пообещает заплатить.. А с какой стати казне платить за то, что очень может быть, окажется пустышкой? Вы готовы рискнуть своей репутацией, кэптен Риковер? Готовы поручиться, что во-первых, это необходимо, во-вторых, это реально заработает? Понимаете, что если вы ошибетесь, вас конечно не расстреляют и не посадят, мы же не тиран Сталин – но вышибут со службы без пенсии и мундира? И тогда вам останется лишь застрелиться самому, оставшись без средств к существованию – нет, конечно, очень многие офицеры Бюро, уходя в отставку, быстро находят теплые места в корпорациях, но только не вы, кэптен Риковер, ведь среди бизнесменов в вашей сфере наверное не осталось никого, кому вы в свое время не отдавили ноги, выхватив изо рта жирный кусок? Вы убеждены в своей правоте – веря собственной инженерной интуиции и расчетам? Что ж, поверим и мы – но помните, если вы все же окажетесь неправы…
И ты сумел пройти этот путь сам – напрягая и приводя в движение многих, ставя задачи, выбивая финансирование. Уже в 1954 был готов мощный реактор, умещающийся в корпус подводной лодки «Наутилус», диаметром всего восемь метров! Ты будешь на своем посту, по сути командиром БЧ-5 всего американского атомного флота, до 1982 года. И умрешь, в иной истории, полным адмиралом, кавалером всех мыслимых наград, в 1986.
Так что, спи спокойно, Хайман Джордж Риковер. Ты действительно был Великим Адмиралом. Вернее, стал бы им. И страна, где среди Власти много таких как ты – действительно, могла бы править миром. Таких как ты – а не сторонников толерастии, биржевых воров и надувателей пузырей. Но как говорят у вас, в Америке – ничего личного, это ведь просто бизнес.
Убийц так и не нашли. Хотя крови корпорациям испортили немало – раскрыв заодно с полдесятка громких коррупционных дел.
Судоплатов по возвращении получил Звезду Героя. Но эта новость так и осталась в Америке неизвестной – по понятным причинам.
Vlad1302