Откуда есть пошла Русская Америка

[dodyrmoy]

Сословия есть (вспомните как ГГ представляется), только это первое поколение. Нет ещё традиций и гонора.

Вы не правы, перечитайте. Говорилось, что сословий нет и все равны, и лишь находясь на должности для внешнего мира присваивается временный титул.

[Road Warrior]

Сословия есть (вспомните как ГГ представляется), только это первое поколение. Нет ещё традиций и гонора.

Сословий нет - по закону, титул даётся только на то время, пока человек занимает соответствующий пост, и только для "внешнего пользователя". Как только Алексея заменит на посту министра иностранных дел кто-либо другой, он станет "князем Николаевским", а Алексей останется всего лишь "гражданином Алексеевым".

Титулы только для того, чтобы можно было говорить с другими официальными лицами на равных. Представьте себе, ну приехал сюда Лёшка Алексеев - кто с ним будет нафиг уважительно разговаривать? А ежели он князь Николаевский, а все военные поголовно "дворяне" - другой вопрос. "Купцы" только потому не представлены как дворяне, потому что дворянам тогда считалось зазорно заниматься торговлей.

И в "Великой реке", события в которой происходят через двести с небольшим лет, единственный дворянин - номинальный наместник Императора, то есть человек, присланный из Москвы.

[vorobei]

Титулы только для того, чтобы можно было говорить с другими официальными лицами на равных.

Так это пока.

А дальше как оно будет развиваться?

[Road Warrior]

Сам ГГ говорил, что у них в Русской Америке все равны и нет сословий, а когда царские прихлебатели узнают, что там целая страна простолюдинов, что будет?

А как они нафиг туда попадут? Далековато, чай. Тут наоборот - или получаете Русскую Америку, но даёте ей кучу вольностей согласно представленному списку (ну примерно как с Доном), либо - гуд бай, май лав, гуд бай...

Добавлено спустя 16 секунд:

А дальше как оно будет развиваться?

В "Реке", опять же, их не было вовсе.

[Road Warrior]

Народ, чуть поменяю последнюю главу: оказывается, в Невском Устье тогда даже был государев двор. Спасское, впрочем, остаётся примерно таким же, каким оно здесь изображено.

[Road Warrior]

Новая версия (слегка видоизменённая):

3. Всё путём...

По дороге из Ревеля мы зашли на Гогланд. Прошло-то всего немного времени, а как всё изменилось...

На Церковном мысу стояла полубатарея и пулемёты. Рядом уже стояли церквушка - пока ещё без священника, отец Никодим будет сюда приходить раз в месяц с Котлина, небольшая санчасть, и два дома - для личного состава и второй - с кухней, столовой и общим помещением. И что было особенно отрадно, это то, что там уже успели устроить школу для самых маленьких.

Финны, которые ещё недавно были дружелюбны, но замкнуты, оттаяли - ведь в санчасти лечили всех, в столовой подкармливали всех желающих, а детям понравилась школа, тем более, что девушка-врач, Лена Орлова, оказалась по матери финкой и знала язык. Она и преподавала в школе в свободное время, и дети были от неё без ума.

В столовую же взяли на работу жён и дочерей кое-кого из местных, и платили хоть и мало по нашим меркам, но очень неплохо по меркам местным. А многие взрослые и подростки помогли - тоже за деньги, понятно - при строительстве. Конечно, была проблема завоза промтоваров, но один из местных финнов уже ходил в Нарву, где и прикупил товара на продажу. Более того, почти все финны были готовы креститься в нашей церкви - при шведах они были гражданами второго сорта, а сейчас чувствовали себя принятыми в русскую семью, и хотели стать как можно больше похожими на русских. То, что работало с индейскими племенами, заработало и здесь.

Обещав срочно прислать отца Никодима, мы ушли на Котлин. Мы отсутствовали всего-то пару дней, но даже за это время кое-что изменилось: с северо-запада пришли лодки с финнами, которые услышали от гогландцев, что с русскими хорошо иметь дело, и предложили свои услуги. Наши ребята согласились, чтобы они построили свою деревню рядом с базой, с условием, что все они примут русское подданство и перейдут в православие, а также пошлют своих детей в наши школы. Финны уже потихоньку ходят за семьями, и у Николаева скоро появится полноценный финский квартал.

Я полностью одобрил их действия, подумав вскользь, что нужно бы здесь поселить и русских. А то чисто финское поселение что здесь, что на Гогланде - тоже дело такое.

И вот утром 31 мая, или 21 мая по старому стилю, "Победа" с двумя "арабами" на борту идёт к Неве. Васильевский остров с моря казался пустынным - ни порта, ни зданий, ни огня, ни чёрной хаты... Нет, вон в том заливчике - несколько, судя по общему виду, финских хижин. Ладно, подождём - мы и так потеряли кучу времени.

И вот - стрелка Васильевского острова и широченная, величественная Нева. В мой прошлый визит в эти места, по берегам Невы стояли прекрасные здания, Биржа и ростральные колонны делали Стрелку незабываемой, а ныне там было два-три домика, не более того. Мы хотели пристать туда, но там, где в будущем будет Петроградская сторона, мы увидели и церковь, и деревню домов в двадцать.

Мы подошли на шлюпке - я и команда морской пехоты, включая Валю Кесконена, на случай, если и там финны. Но церковь, стоявшая недалеко от берега, очень напомнила мне храмы в Кижах, которые я лицезрел на фотографиях и которые мне так и не довелось увидеть воочию - деревянная, высокая, разве что поменьше тех, что в Кижах, красивая и какая-то очень уж своя. Под церковью были мостки - два хороших и один сгоревший. К одному из целых мы и причалили.

На берегу нас встретил человек в рясе.

- Свят-свят-свят, - сказал тот, окая. - Кто вы и какою силою вы ходите без весёл и без паруса?

Я подошёл под благословение, за мной и все остальные. Тот сказал:

- Похоже, наши вы, православные.

- Да, честный отче, крещёные мы все, русские.

- А что тогда тремя пальцами креститесь, как греки?

- Так в наших краях все крестятся, - ответил я.

- А где они, ваши края? - спросил тот.

- Далеко, отче, за океаном, в земле американской.

- Не знаю такой. Ну да ладно. Меня зовут отец Евтихий, а это храм Спаса Нерукотворного, и село Спасское.

- Деревня?

- Село, сказано тебе. Ведь деревня - это когда церквы нет. А у нас есть.

- А кто хозяин этого села?

- Богдан Хорошев, из Москвы наш помещик. Он и сейчас здесь, у него хоромы у Государева двора на Невском устье. Там оно, дальше, на реке Охте. Думаю, и сам он сейчас там. А ты кто?

- Князь Алексей Николаевский, - сказал я.

- Прости мою дерзость, о светлый князь, не знал я, что ты боярин, - сказал отец Евтихий и глубоко поклонился мне. - Скажи мне, а где это - Николаев?

- Николаев - на острове Котлине. А Николаевка - у нас, в Русской Америке. Вот её я и князь. Приехал посланником князя Владимира Форт-Росского, правителя всех земель Русско-Американских. Едем к царю Борису, просить, чтобы принял он земли наши под власть свою.

- Пресветлый князь, поезжайте к Богданке, он вхож при дворе царя-батюшки.

Я запустил горсть в мешок, притороченный к поясу, и достал четыре золотых испанских дублона.

- Отче, прими это на нужды церкви, да на помощь нищим, - сказал я, протягивая ему монеты.

- Батюшка-князь, спаси тебя Господь, век не забуду, - сказал тот. - У меня недавно пришли ребятишки-купцы, перегоняли ладью с товаром сюда из Холмогор, поставили её к мосткам, честь по чести, , и тут молния ударила в их ладью, она и сгорела со всем товаром. Али поджёг кто, не ведаю того. Вот у них теперь и денег нет, и товару, и как они вернутся в Холмогоры свои али куда подальше даже... Всё в батраки просятся, да кому они здесь нужны.

- А где они?

- Да живут в сарае, только вот летом там хорошо, а что будет зимой?

- Попросите их сюда.

Вскоре пришло четверо детей - старшему было, наверное, четырнадцать, младшему лет восемь. Смотрели они на нас с опаской.

- Ишь, ироды! Поклонитесь пресветлому князю, - залепетал отец Евтихий.

Мальчики поклонились. Я сказал:

- Кто вы и откуда?

- С Белого моря мы, из Лямцы, братья Заборщиковы. Ванька, Мишка, Лёшка и Юрка. Отец наш пропал недавно, решили сами торговлей заняться, ладью смастерили - и сюда, думали со свеями торговать, али с чухонцами. Да погорела наша ладья. Спаси Господи, в Спасском нас приютили, отец Евтихий кормит, да не хотим мы нахлебниками быть.

- Хотите ко мне на корабль? Накормим, занятие найдём, грамоте научим.

- Да читать-писать и считать мы все умеем, корабли строить, плотничать, опять же заборы...

- Заборы?

- Заборы, какими рыбу ловят. Дед наш мастером был - столько рыбы в его заборы попадалось... Отец младшим сыном был, он решил торговлей заняться. Только мать наша умерла восемь лет назад, когда Юрку рожала, и с тех пор отец сам не свой был. А прошлым годом пошёл с сетью в море, а там буря, и не добрался он домой. Больше мы его и не видели с тех пор. А где твоя ладья?

- Да вон она, - сказал я, показав на "Победу".

Они с опаской посмотрели на неё - таких огромных кораблей они никогда ещё не видели.

- А не нечистая ли там сила? - спросил Лёшка.

Отец Евтихий ему дал подзатыльник.

- Не видишь, охламон, православные все они. А главный ещё и светлый князь. Как ты с ними разговариваешь, дубина?

Я улыбнулся.

- Не надо его бить, отец Евтихий, не видел он никогда таких кораблей. Пойдёте со мной?

Ваня перекрестился и сказал:

- Пойдём, батюшко. Не похож ты на нечистого. Только братьев моих не забижай!

Я рассмеялся.

- Не бойся, не обижу!

Мы подошли к отцу Евтихию под благословение. Ребята последовали нашему примеру, и шлюпка полетела назад к "Победе".

[Road Warrior]

4. Государев двор

На Заячьем острове мы увидели три дома - и здесь есть деревушка, причём явно русская. Интересно, а что они делают во время наводнений? Заячий остров полностью уходит под воду даже при относительно небольших наводнениях в два с половиной метра. Ну что ж, мы все равно планировали поставить там батарею - так что предложим местным жителям землю на Охте, чуть выше по течению. Вот туда пока ещё ни одно наводнение не добралось - даже то, которое воспел - точнее, воспоёт - Пушкин в Медном всаднике. А сами построим площадку повыше - и батарею на неё.

Тем временем, детей проверила Рената (точнее, ей они не давались - всё-таки женщина, и проверил их один из ребят-фельдшеров, и передал анализы Ренате). Если по результатам анализов ничего не выйдет, то они полностью здоровы, обладают недюжинной силой, и, согласно тестам, проведённым с ними всё той же Ренатой, обладают интеллектом намного выше среднего. Вот с детьми, спасёнными тогда из тюрьмы в Ревеле, было похуже - с умом у них всё было в порядке, а вот со здоровьем - дистрофия, глисты, чесотка, ну и так далее и тому подобное. Их оставили на Котлине - сейчас их там лечат и учат...

А у этих с обучением всё было в порядке - отец Евтихий им и чтение, и чистописание, и арифметику, и философию, и даже начатки церковнославянского и греческого языка преподал. Кто-то из ребят уже учебники отбирает - будем их учить - а опыт понадобится при обучении других переселенцев, ведь нам нужно не четыре человека, а тысячи полторы - кого на Бермуду, кого на Святую Елену, а где-нибудь тысячу двести попробуем привезти с собой в Русскую Америку. Впрочем, ребята чего только не умели - и кораблестроение, конечно, в поморском варианте, и кузнечное дело, и портяжное, и скорняжное, да и купеческое им давалось легко, пока их ладья не сгорела со всем товаром.

Тем временем, Нева повернула направо, и вскоре по левому борту мы увидели мыс при впадении реки Охты, а там - церковь, несколько крупных деревянных и более мелких, но добротных, двухэтажных крестьянских домов. Когда-то я читал, что нижний этаж - это скотина, а верхний - жилые помещения, амбары и сеновал. Похоже, народ здесь не бедствует...

"Победа" подошла поближе к берегу и встала на якорь. Для промера глубины мы послали одну шлюпку, а визит царскому наместнику решили совершить сразу на двух.

Через несколько минут, наши лодки подошли к мосткам на Охте, прямо под государевым двором. Но не успели мы пришвартоваться, как на мостке выросли две фигуры, в красных кафтанах и с бердышами.

- Кто такие? - вопрошал первый и, повидимому, главный.

Я встал в полный рост.

- Веди нас к государеву наместнику, - сказал я. - Я Алексей Алексеев сын, князь Николаевский.

- Какой-какой князь? - рассмеялся тот. - Не знаем никакого князя Николаевского. А ну пошли вон!

Тут мимо меня пронеслись две тени, и вдруг оба краснокафтанника оказались в клещах - Миша Неделин и Саша Сикоев вывернули им руки. Саша издевательски сказал:

- Так будет с каждым, кто без должного почтения отнесётся к светлейшему князю. А ну ведите нас к вашему начальнику, смерды!

- Мы не смерды, мы люди боярина Богдана Хорошева, - с обидой сказал один из них.

- А нам без разницы. Жить хочешь, отведи нас к своему Богданке.

Оказалось, что Богдан Хорошев и был государевым наместником в этих местах. А приняли нас за шантрапу единственно из-за одежды - то, что в Копенгагене и Брюсселе катило, здесь казалось весьма бедным.

Хорошев оказался пузатым дядькой лет сорока. Узнав, с кем имеет дело, и посмотрев на "Победу" - что заставило и его измениться в лице - он сказал:

- А не ты ли побил шведов у Ревеля? А то слух сюда уже дошёл.

- Я. А что?

- И что теперь?

- Теперь всем русским есть бумага - можно беспошлинно торговать со Швецией, и свободно проходить Датскими проливами в Северное море. Только срочно нужно мне будет с государём встретиться, рассказать ему и про нашу Америку, и про то, что сейчас происходит со шведами.

- Хорошо, если так. Ну ладно, княже, отобедай со мной, а послезавтра я в Москву уезжаю. Могу взять и тебя с собой, и твоих людей, кого захочешь.

- Богдан, а не хочешь отобедать на моей "Победе"?

Богдан сказал:

- Ты знаешь, княже, боязно мне, а хочется. Ладно, пойдём к тебе. Только дозволь мне взять с собой сына моего, отца Пафнутия, и некоторых людей моих.

Сначала мы подошли под благословение к отцу Пафнутию, который сказал Богдану:

- Православные это люди, вижу я.

"Некоторых людей" оказалось два десятка - включая одного из тех самых незадачливых стражников, который оказался начальником стражи Богдана, Евсеем Кулагиным. По дороге к "Победе", Миша сказал ему:

- Не держи на меня зла, человече.

- Да ладно уж, - сказал тот. - Не хотел бы я против тебя и таких, как ты, сражаться.

Сначала я показал князю и его людям "Победу". Не всё, конечно, но огромные наши пушки, краны и другие машины, и огромные размеры потрясли их до глубины души. Отец Пафнутий даже стал поглядывать на нас с опаской, но, увидев нашу корабельную церковь, сказал:

- Если здесь Божья церковь, то всё это от Бога, а не от нечистого.

Потом, на торжественном обеде - который всем понравился - Богдан, его сын Тимофей, и отец Пафнутий окончательно оттаяли, а от стола, где сидели Миша с Евсеем вместе с Сашей и другими стражниками с их стороны и военными с нашей, с какого-то момента слышался постоянный хохот. Похоже, лёд тронулся и там.

Я рассказал Богдану о своих планах и предложил ему или дозволить мне строить крепость рядом с ним - за плату, разумеется, или купить у него устье Охты и Заячий остров. Он подумал и сказал:

- А знаешь, бери Заячий остров, дарю. А вот на Охте строй, но рядом со мной, а мой дом, государев двор и церковь оставь. И кладбище, там много наших, православных людей похоронены.

Я настоял, чтобы он взял за Заячий остров и за землю у Охты сто испанских дублонов - мне вспомнилось, как Авраам в Библии настоял на том, чтобы заплатить за землю, ведь она таким образом стала его собственностью. Тот ответил:

- Много ты мне денег даёшь, слишком много, княже. Так что денег за дорогу в Москву и обратно я ни с тебя, ни с твоих людей не возьму. С такими, как ты, дружить лучше.

Я рассказал ему ещё про то, что зима будет весьма холодной, и следующее лето тоже. И что мы привезли зерно - и что мы хотели бы скупить все излишки, чтобы раздавать его голодающим в следующие два года. Тут спросил отец Пафнутий:

- А откуда сиё тебе ведомо, княже?

Я решил соврать, точнее, рассказать правду, но не всю, ведь отец Николай и правда участвовал в дискуссиях на эту тему.

- Есть у нас в Русской Америке отец Николай, который славится своей прозорливостью. Всё, что он ни говорит, сбывается. Поэтому мы и решили пойти в Россию, чтобы не допустить массового голода. И, говорит, хуже всего будет следующей зимой - тогда съедят всё, даже семенной запас, и годом спустя будет нечего сажать. Распорядиться надо, чтобы не сажали ничего, а ели излишки. А через год можно будет и сажать - лето будет холодным, но всяко лучше, чем следующее, и урожай будет нормальным.

Отец Пафнутий подумал и сказал:

- Расскажи это государю, княже. А излишков много и у монастырей. Если в Ладожских землях, то и на Валааме, и на Коневце, и в Александро-Свирском монастыре, и в других.

- Купим мы их у монастырей и у помещиков, за золото и серебро.

- Хорошо, если так, княже.

Тут Богдан вдруг сказал:

- Отвези меня домой, завтра нужно будет к дальней дороге готовиться. А я распоряжусь, чтобы мои приказчики бумаги составили на покупку земли. Только следи, чтобы они ничего не того в договор не добавили. Впрочем, я тоже посмотрю. А завтра приходи ко мне на обед, тогда всё и обговорим и подпишем, что надо.

Я проводил Богдана, Тимофея и отца Пафнутия до мостков на Охте, и мы распрощались до завтрашнего дня.

[Road Warrior]

5. Путешествие из Александрова в Москву.

Вчера мы стали законными владельцами Заячьего острова и устья Охты. Храм, находившийся там, уже назывался храмом Александра Невского, так что ничего менять не пришлось. Пока нас не будет, там уже начнётся строительство - в первую очередь причал для "Победы" и "арабов", и зерновые элеваторы.

С собой я взял несколько "дворян" - включая и Мишу, и Сашу - несколько "купцов", и пару врачих. А вот Эсмеральду оставил на корабле - и так у нас, похоже, всё-таки начались слухи о том, что, возможно, у начальника с ней, представьте себе, непотребные связи. Впрочем, она уже неплохо болтала по русски, и в некоторых делах - например, в вопросах шитья - она оказалась незаменима. И любили её практически все за доброту и неконфликтность - более того, предложений руки и сердца у неё было хоть отбавляй. Я подумал, неплохо бы, чтобы этот вопрос был решён, пока я в Москве.

Меня занимал вопрос - как мы поедем. Богдан разъяснил - в России, как оказалось, весьма неплохая система "яма" - т. е. станции со сменными лошадьми и ямщиками, сродни той, которую мы уже видели в Испании. То есть запрягли новых лошадей, посадили новых кучеров - и в путь до следующей станции. И у многих станций есть и трактиры, и постоялые дворы. Так что сорок вёрст в день сделать можно без особых проблем.

Тем не менее, дорога нам предстоит долгая, вёрст с семьсот - сначала до Великого Новгорода, потом Вышний Волочёк, Новый Торг, Тверь... С учётом стоянок в Новгороде и Твери, где у Хорошева были свои дела, приедем не раньше чем через двадцать дней - скорее дольше.

Второго июня наш караван переправился через Неву и пошёл на юг, в сторону Великого Новгорода. Седьмого с утра мы уже были там. Новгород меня потряс своей красотой и обилием древних построек. Я читал, что Иоанн Грозный сравнял город с землёй, но, похоже, и это было поклёпом - оставались и древние храмы, и стена вокруг Детинца, и Торговые ряды, и множество старых домов... Народ был незлобивый, почти все окали - а кто акал, был явно приезжим - и в языке было множество незнакомых мне слов.

Мы провели там три дня и решили построить элеваторы и здесь - город купеческий, если мы будем осенью закупать зерно, то их нам быстро забьют целиком и полностью. Богдан познакомил с начальником местной артели, те взяли задаток и принялись за работу. По словам Богдана, к нашему возвращению всё будет сделано - причём в срок.

А доставлять зерно сюда можно будет на джипах с прицепами - бензина вполне хватит смотаться туда и обратно, а прицепы можно сделать из местных телег. Так что сделаем здесь перевалочную базу, а дальше зерно пойдёт на телегах - или, если зимой, на санях.

Десятого июня мы пошли дальше. Дни были примерно одинаковыми - днём мы делали привал, обедали, потом, если рядом была речка, купались - чистота здесь была в чести, чем Россия так выгодно отличалась от немытой Европы. Вечером мы останавливались или в одном из домов Хорошева - у него были городские усадьбы и в Новгороде, и в Вышнем Волочке, и в Новом Торге, и в Твери - или в чьём-нибудь поместье, или на постоялом дворе. Изредка приходилось ночевать где-нибудь на поляне, но и здесь Хорошев был подготовлен - для всех нас предусматривались шатры. Я спросил его, почему бы ему не окружить лагерь повозками, как в моей истории это делалось на Диком Западе, но он только посмеивался надо мной, мол, зачем? Его люди и так блюдут всю ночь.

На всякий случай, дежурили ночью и мои люди - из четырнадцати "дворян", четыре бодрствовали первую половину ночи, четыре вторую, а потом отсыпались. Ночи были короткие, так что не очень-то они и уставали.

Пятнадцатого июня мы пришли в Вышний Волочок, где Богдан познакомил меня с ещё одной артелью - мы договорились, что и там нам построят элеватор. Семнадцатого, в Новом Торге, мы договорились ещё об одном. И мы пошли на Тверь - до неё оставалось, по словам Богдана, дня полтора.

Следующим вечером мы расположились на опушке необыкновенной красоты, в ложбинке, окружённой соснами и берёзами. Пели птицы, журчала речка Тверца, в которой мы с таким удовольствием искупались, небо было ясное, и когда кроваво-красное солнце стало заходить за сосновый бор, я не удержался и, по старому обыкновению, нащёлкал несколько десятков фотографий и лёг спать.

Вдруг ночь разорвал пронзительный свист. Я выскочил из шатра, но костёр, горевший прямо перед шатрами, мешал мне что-либо разобрать. Но были слышны крики и падения каких-то тел.

И тут я услышал серию выстрелов - по звуку, сделанных из нашего оружия. Кто-то пытался убежать - но ещё один выстрел, и звуки шагов бегущего прекратились. Кто-то включил фонарики, и я явственно увидел несколько неподвижных тел у повозок.

Оказалось, что ночью на нас напала какая-то ватага, человек, наверное, с пятнадцать. Семеро из людей Богдана были убиты практически сразу - и если бы не мои "идальго", кто знает, чем эта история могла бы кончиться. Трупов нападавших мы насчитали восемь - один из них был огромным детиной с длинной бородой и "зверского вида обличьем". Увидев его, Богдан присвистнул.

- А это, похоже, Волчонок. Известный душегуб из здешних лесов.

Ещё один, лежащий на животе, показался мне смутно знакомым. Мы его перевернули, и оказалось, что это был один из тех, с кем я договорился в Новом Торге. Похоже, когда я платил им задаток, один из них увидел, что у меня в мешке было много всего - и рассказал дружкам из шайки. Да, есть вероятность, что в Новом Торге так ничего и не будет построено.

Мёртвых бандитов мы обыскали и закопали там же, у дороги на лужайке. А своих людей Богдан распорядился взять с собой в Тверь, где и отдал их одному батюшке для захоронения.

- Мамок и жён их, кто женат был, возьму на содержание - отдали они живот свой за нас с тобой, княже, - сумрачно сказал он. - А вот твои люди зело добрые. Не отдашь их мне?

- Нет, не могу, - сказал я. - Они люди не подневольные. Захотят, останутся с тобой, но, боюсь, захотят обратно домой, в наши края. Но пусть теперь они нас охраняют.

- И то добро, - сказал Богдан, подумав.

Впрочем, оставшееся путешествие было скорее приятным. В Твери я договорился с очередной артелью, мы с ребятами сходили в баньку, и двадцать первого июня мы ушли в Москву. Наконец, двадцать пятого с утра мы увидели, как "блещут маковки церквей и святых монастырей", и скоро мы уже подъехали на Красную площадь к Фроловским воротам.

[Road Warrior]

Последний параграф придётся заменить.

Впрочем, оставшееся путешествие было скорее приятным. В Твери я договорился с очередной артелью, мы с ребятами сходили в баньку, и двадцать первого июня мы ушли в Москву. Наконец, двадцать пятого с утра мы увидели, как "блещут маковки церквей и святых монастырей", и скоро мы уже въезжали в ворота Земляного города. Проехав до Белого города, мы свернули с Тверской дороги. Я смотрел по сторонам, любуясь улицами огромного города, в котором я так и не успел побывать в наше время, и не заметил, как мы оказались во внутреннем дворе какой-то большой усадьбы.

- Княже, мы в Москве, - сказал мне Хорошев. Идём, тебе покажут сейчас твои покои.

Добавлено спустя 53 минуты 59 секунд:
Народ, ещё один момент. Уже написанный кусок про Бермуду вычёркивается - "Победа" просто ждала в порту Кадиса. Причина - туда и обратно - свыше 6000 миль, а всего запас хода у "Победы" - около 17000. А нам ещё на Святую Елену возвращаться за подпиткой...

[Road Warrior]

Часть II. За что боролись...

Глава 1. Царь Борис.

1. И мальчики кровавые в глазах...

Два дня мы отдыхали в городской усадьбе Хорошева. В первый же вечер он мне сказал:

- Увижу я завтра царя и поговорю с ним. А ты, княже, и твои пока пусть тут дома сидят и носу на улицу не кажут. А то слухи пойдут, мол, басурмане.

Но мы нашего хозяина не видели ни двадцать шестого, ни двадцать седьмого июня. Рано же утром двадцать восьмого июня, а по местному стилю осмьнадцатого, ко мне в покой вошёл Хорошев. Поговорив с ним, он мне сказал:

- Княже, царь тебя и двух твоих людей видеть хочет. Так что собирайся. Ехать нам далёко - он посейчас в усадьбе своей в Больших Вязёмах. И охрану с собой возьми - мало ли что, а то, люди баят, там тоже разбойники водятся.

Мы решили поехать в крытом возке - я, Миша и Саша, с охраной из четырёх наших людей и четырёх людей Хорошева. Но всё обошлось - то ли эта дорога всё-таки была безопасной, то ли история про Волчонка разошлась по округе, то ли нам просто повезло. Ехали без остановок - и, наконец, в третьем часу пополудни по нашему времени мы увидели чудесную деревеньку.

- Приехали, княже, - сказал Хорошев.

К нам уже бежали люди с бердышами, но, увидев Хорошева, поклонились, и один из них сказал:

- Ждёт вас царь, бояре.

Мы вошли в деревянный терем. Я уже знал, что жить здесь предпочитали в деревянных домах, считалось, что там теплее и уютнее, чем в каменных. Каменными строились церкви и хозяйственные постройки; впрочем, часто нижние этажи были каменным, а верхний, жилой - деревянным. Теремной дворец в Кремле был именно таким - послов и гостей принимали в каменных покоях, а сам царь и его семья жили сверху.

Здесь же Борис Годунов построил терем для себя. Гостей, как нам рассказал Хорошев, он принимал здесь редко, причём практически только лишь одних приближённых, так что тот факт, что пригласили и нас, говорил о том, что Хорошев входит в ближний круг царя.

- Княже, ты не бойся, царь знает, что вы хоть и русские, но наши обычаи знает плохо.

Мы прошли в небольшую приёмную, где нам было велено ждать. Через десять минут вошли четверо с алебардами, поклонились нам и сказали:

- Царь изволит видеть вас, бояре.

Мы вошли в большую залу, где на возвышении стояло резное кресло, в котором и сидело его величество. Рядом с ним стоял Хорошев и ещё трое бояр, мне лично неизвестных.

Мы низко поклонились царю, после чего один из бояр сказал:

- Кто вы такие и за чем приехали?

- Ваше величество, - сказал я, на что у всех на лице нарисовалось неподдельное непонимание - похоже, этого титула здесь ещё не было. - Мы русские люди из дальних американских земель, приехали, чтобы ты взял нас под свой омофор. Я Лёшка Алексеев, князь Николаевский, а это дворяне Мишка Неделин да Сашка Сикоев.

- Как ты говоришь с царём? - сказал один из бояр. Но Борис остановил его жестом и сказал:

- Расскажи мне, где ваши американские земли, и каких таких мест ты князь?

По моему сигналу, Миша и Саша достали из тубуса напечатанные перед нашим отъездом карту мира и карту Америки.

- Царю-батюшко, - сказал я, - вот здесь карта всего мира. И вот здесь...

У царя глаза вылезли на лоб.

- Карта всего мира? - сказал он. - А не врёшь?

- Не вру, царю-батюшко, - сказал я. - Мы на нашем железном корабле пришли из наших земель - тут я показал на Калифорнию - вот так - и я показал, как мы шли в Финский залив. Долго шли, пять месяцев.

- Врёшь, собака! - закричал тот самый боярин. - Не может быть никаких железных кораблей.

- Царю-батюшко, изволь спросить у твоего дворянина Бориса Хорошева, - сказал я. - Он видел наш железный корабль.

- Бориско, а не врёт пришелец? - спросил Борис Годунов у Хорошева.

- Правду говорит, царю-батюшко, - сказал Хорошев. - Я сам видел сей корабль, и люди мои тоже. Большой корабль, и быстрый, и без парусов.

- А не колдовскими ли он чарами управляется? - спросил всё тот же боярин.

- Нет, - сказал Хорошев - наш отец Пафнутий признал, что не дьявольский это корабль, да и церковь у них есть на корабле православная.

Царь подумал, посмотрел на нас, и сказал:

- Царь трапезничать желает с пришельцами в приватном покое.

Всё тот же дворянин сказал:

- Царю-батюшко, дозволь и нам тебя охранить от сих людишек, а вдруг они злое замышляют?

- Богдане, уймись, - сказал Борис.

Тут я понял, кто это был. Богдан Яковлевич Бельский, племянник Малюты Скуратова и один из самых рьяных сторонников Лжедмитрия в будущем. Нас он, похоже, невзлюбил с первого взгляда, и я почувствовал, что с ним нужно будет держать ухо востро.

Другие же смотрели на нас намного более дружелюбно. Тут я сказал:

- Царю-батюшко, позволь принести недостойные дары, которые мы привезли из земель американских.

По нашему сигналу, наши люди начали вносить сундуки. Каждый раз, мы их открывали и показывали царю - в них было серебро, золото, шёлк, бархат... Потом царю принесли охотничье ружьё, купленное нами в Испании и немного переделанное нашими умельцами под современный затвор, а также наручные часы "Сейко" с ручным взводом. А трём боярам мы подарили по дешёвым часам и объяснили, как их заводить и переставлять, и предупредили, что они показывают одинаковые часы, а не так, как в те времена было обычно, когда день и ночь делились на двенадцать равных часов, и дневной час летом был длиннее ночного, а зимой наоборот. Двое других бояр засияли, увидев такое чудо, и даже взгляд Богдана чуть-чуть потеплел.

Царь приказал убрать все дары, а сам пошёл по коридору, дав нам знак следовать за ним.

[Sarmat]

Не полезу с критикой и замечаниями, один вопрос, откуда такие обороты речи и обращения к царю?

[Rus1]

вошли четверо с алебардами

Может с бердышами?

[Road Warrior]

откуда такие обороты речи и обращения к царю?

Макар, а лучше полезь ;) С критикой и замечаниями.

Насчёт же обращений - нам известно слишком мало о протоколе тех времён. И ещё: Борис любил иностранцев и "ласкал их".

[артем]

Road Warrior,

Вы совершенно правы. Во первых, мы просто не знаем ни разговорной речи ни официальных протоколов. Во вторых, повествование идёт от лица современного человека (к тому же не русского).

[Road Warrior]

Может с бердышами?

Ага...

[Sarmat]

Насчёт же обращений - нам известно слишком мало о протоколе тех времён. И ещё: Борис любил иностранцев и "ласкал их".

Поэтому и спрашиваю, откуда взяты такие обращения , дворяне падежов не знали, ладно вновь прибывшие, они не сведущи. Но почему обращаясь лично к государю, все говорят "царю батюшко"? В Московии всегда "акали", а здесь, южнорусский говорок.

[Road Warrior]

Но почему обращаясь лично к государю, все говорят "царю батюшко"? В Московии всегда "акали", а здесь, южнорусский говорок.

Не южнорусский, а остатки звательного падежа, которые тогда, судя по имеющимся данным, ещё употреблялись...

[Sarmat]

Не южнорусский, а остатки звательного падежа, которые тогда, судя по имеющимся данным, ещё употреблялись...

Звательный падеж используется при обращении к объекту, выраженному существительным. В разных источниках приводятся две группы примеров. Одна группа включает краткие формы имён, используемые только при обращении (Вась, Коль, Петь, Лен, Оль) и ещё некоторые слова (мам, пап). Другая группа включает устаревшие (жено) или религиозные (боже, господи) формы обращений. Мне не нравится идея считать это падежом, поскольку мне не кажется, что полученное в результате слово вообще является именем существительным. Поэтому же, кстати, притяжательный падеж в русском языке не является падежом, так как слова «Васин» или «мамин» являются не существительными, а прилагательными. Но что за часть речи тогда «Оль»? Я где-то встречал мнение, что это междометие, и, пожалуй, я соглашусь с этим. Действительно, «Оль» отличается от «эй» лишь тем, что оно образовано от имени «Оля», но по сути является всего лишь возгласом, направленным на привлечение внимания.

Вопрос не в первом слове, а во втором, "царю батюшко" , по моему неправильно, скорее "Царю батюшка", или "Царю российский(русский)", или "Царю всея Руси".

[Road Warrior]

батюшко

Это был звательный падеж от "батюшка"...

[Road Warrior]

2. Отведай ты из моего кубка...

Когда я готовился к миссии, я много читал про времена Бориса Годунова. Пиры при нём были невиданного в Западной Европе размаха - на пиру в Серпухове, например, было место для десяти тысяч человек, еду и питьё возили возами, и никто не ушёл голодным. А царь сидел на золотом кресле во главе пиршества.

Покой же, куда нас привели, был похоже, для трапез в кругу самых близких друзей и сподвижников. Здесь стоял стол человек на двадцать, не больше, и маленький отдельный столик для царя - с вышитой золотом скатертью. Наша же была льняной, но тоже искусно вышитой, с фантастическими птицами - наверное, сирины, алконосты и прочие, не знаю даже, как они называются.

Я попросил у царя разрешения принести "заморских" калифорнийских вин, и показал стольнику, как пользоваться привезённым нам в дар штопором.

- А отведай ты своего вина, - сказал мне царь.

Стольник мне налил полный кубок зинфанделя, отчего бутыль опорожнилась почти на треть, и я отпил большой глоток. Потом стольник налил царю, Мише и Саше.

Тем временем, приносили закуски - солёные и жареные грибы, перепёлок и холодное мясо с хреном, осетрину и другие копченья... Маленькие золотые тарелочки ставили на царский столик, а побольше и серебряные - на наш. Каждое из блюд на царском столе попробовал другой стольник, после чего мы помолились, перекрестились и начали есть, "что Бог послал". Было необыкновенно вкусно - царские повара, похоже, знали своё дело.

Тут царь хлопнул в ладоши, и все стольники удалились - оставались лишь четверо охранников с бердышами. Царь посмотрел на меня и вдруг сказал:

- А теперь расскажи мне, княже, кто вы такие и откуда на самом деле пришли. А то всё у вас не так - и одежда и твоих людей другая, и механические дары у вас зело чудные, но таких нигде в мире нет, и даже вино у вас совсем иное, чем у гишпанцев, волохов и французов. А ещё мне человечек донёс про ваши подвиги в Ревеле. Верю я, что вы люди русские, и верю я, что вы православные, хоть и креститесь как греки, тремя пальцами. Но если бы были такие русские земли в Америке, то узнал бы я об этом давным-давно, а не только сейчас. Так что расскажи мне правду, княже. Потому я и услал всех бояр - неча им про это знать. А охрана моя - люди верные, умеют держать язык за зубами.

К такому обороту я готов не был, подумал немного, и начал:

- Не вели казнить, батюшко, вели миловать.

Борис отмахнулся.

- Княже, велю тебе рассказывать прямо, как на духу.

- Царю-батюшко, мы родились все в другое время, через много-много лет, и Русь постигли за это время страшные беды. И Господу было угодно перенести нас во время твоего царствования и в земли американские, чтобы помочь Руси преодолеть несчастья и лишения. Мы хотим, чтобы Русь была сильной, и чтобы все люди жили богато и счастливо.

Царь вдруг сказал:

- А ну перекрестись!

Я перекрестился, подошёл к висевшим тут иконам, поклонился каждой земным поклоном и поцеловал её. Миша и Саша сделали то же самое.

Царь посмотрел на нас и сказал:

- И что будет с Русью в дни моего царствования?

Я ответил:

- Народ будет тебя любить, но большие беды будут. В следующем году не будет урожая - будет холодное лето, а потом зело ранние заморозки, и весь урожай погибнет. И в последующее лето не будет урожая - все запасы съедят, и нечего будет сажать, а монастыри и помещики оставят зерно в амбарах, понадеясь продать его подороже. Много людей умрёт, очень много, каждый третий. Потом в Польшу придёт монах-расстрига, Гришка Отрепьев, и скажет, что он - царевич Димитрий, который не умер в Угличе, а чудом выжил. И пойдут ляхи на него войной. И многие русские поверят - кто на самом деле, а кто сделает вид, что поверил. И только так ляхи сумеют дойти до Москвы - через измену. А шведы захватят устье Невы и города рядом с ним, и торговать Руси можно будет только через Архангельск.

- Не убивал я Димитрия, не убивал! Блаженный он был - Божий человек, как такого можно убить?

- Верю, царю-батюшко, - сказал я. - Но это всё было в нашей истории. Надо подумать, как сделать, чтобы Русь осталась сильна, чтобы ляхи и не думали идти на землю Русскую, чтобы шведы побоялись даже думать о том, чтобы напасть на русских купцов. И вот для этого мы здесь.

Тут принесли супы: грибной, уху тройную, похлёбку мясную, окрошку холодную. Поев, Борис посмотрел на меня и сказал:

- А что было ещё в моё царствие?

- В нашей истории, батюшко, было так, - и я достал из кармана книгу Руслана Скрынникова "Борис Годунов", поклонился и дал её царю.

- Не знаю я этой азбуки, - сказал Борис. Я вспомнил, что шрифт тогда был ещё старым, церковным, и ответил:

- Царю-батюшко, дозволь мне тебя обучить ей. Только помни - это всё так, как оно было в нашей истории. И мы, с Господней помощью, можем всё это изменить. Есть, конечно, вещи, которые мы поменять не в силах, например холодные лето и зиму следующего года. А есть вещи, которые можно сделать. Я распорядился, чтобы на Русь привезли много зерна, которое будут хранить в специальных амбарах - и раздавать всем желающим в следующем году. И если распорядиться, чтобы рожь и пшеницу сажали лишь озимую, и лишь в южных краях, а всё другое приберегли до следующего года. И чтобы помещики и монастыри продали половину всего зерна в их амбарах в следующем году. Тогда не будет голода, и не умрут люди русские. И ещё можно продвинуть линию засечную дальше на юг, там земли хорошие, много зерна уродится.

- Княже, а ещё я хочу людишек моих научить самым новым наукам. Я хотел послать боярских сыновей за границу учиться, а, может, лучше к тебе?

- Батюшко, мы возьмём людей на обучение - но позволь нам самим выбрать, кого брать, а кого нет. А ещё мы хотим школу открыть в Москве для обучения людей. Но главное сейчас - обучить тех, кто потом будет учить всех людишек твоих. Ведь нужно, чтобы все и читать, и писать, и считать умели, и Закон Божий знали. А главное, и славную историю русскую - чтобы гордились державою российскою и именем русским. Ибо знаем мы больше, чем полячишки, шведы, волохи, французы, англичане и гишпанцы - много больше.

А кто поумнее, те пусть учат и науки разные - как мир устроен, как механизмы разные работают, как людей лечить... И такую школу надобно будет открыть - и не одну, пусть в каждом городе будет.

- А войско моё не обучишь?

- Обучу, княже. У нас оружия с собою много - хватит на полк из тысячи человек. Только дозволь нам самим выбирать для него полковника и сотников и десятников. А ещё лучше, пусть начальником сам царь будет. И некоторые наши люди здесь останутся - нужно оружие будет делать, новых людей учить. И хорошо бы земли малороссийские и Таврию к Руси присоединить. А ещё у нас на Руси всё есть - и железо, и медь, и золото, и серебро... И мы знаем, где это найти - и можем научить людей сталь плавить и много чего другого.

Тут принесли самое разное жаркое - поросёнка, оленину, стерлядь запечёную... Не дожидаясь стольника, я открыл ещё бутылку вина - на этот раз уже каберне. Попробовал его (здесь я, кстати, понял, почему у нас полагается тому, кто вино заказал или кто хозяин, самому его первым пробовать), потом с поклоном налил царю, Мише и Саше.

- Доброе вино у вас в Америке. А что вы для себя хотите, княже?

- Вольностей хотим. Мы всегда тебе верны будем - а от тебя чтобы у нас только один наместник был, да и то не начальником, а человеком твоим. И чтобы законы и вольности наши превыше всего были, чтобы лишь царь мог их отменить.

- А ещё, княже, подтвержу я, что ты, княже, и другие князья ваши ровней князям русским считаться будете, и дворяне ваши - нашим дворянам.

- Батюшко, только у нас на родине нет сословий. Кто за границей, тот и князь, если министр, или дворянин, если нет, а когда он у нас, то он такой же человек, как и все остальные. Ну как у донцов.

- Добро, напишу я, что все вы дворянами считаетесь, а министры ваши - князьями российскими. Только ты и дети твои, пока в России, князем Николаевским всегда будешь, и други твои - он показал на Мишу и Сашу, и все ваши люди - дворянами, и дети их. Напиши мне все имена их.

- Батюшко, а ещё позволь нам взять с собой разночинцев - люди нам нужны, мало нас.

- Бери, я тебе грамоту составлю, чтобы каждый помещик отпустил всех тех людей, которые захотят к вам уйти. И чтобы горожанам тоже никто препон не чинил. И ещё одну - чтобы вам ямских лошадей и ямщиков бесплатно давали, и землю для постройки ваших школ, домов и амбаров, и чтобы помогали все.

- И ещё надобно бы нам с патриархом встретиться. Мы хотели бы, чтобы он дал нам двух епископов - чтобы всегда можно было нового назначить, и священников рукоположить. И чтобы рукоположили наших людей, которых отец Николай наш обучил, а рукоположить некому.

- Написал я уже святейшему патриарху Иову, будет он здесь завтрашнего дня. Так что сам его попросишь, княже.

После еды, он стал расспрашивать нас о наших землях. Я ему показал на планшете, найденном нами на "Святой Елене", фотографии наших мест, а также Святой Елены, Гогланда и Котлина. Он сказал:

- Забавная у тебя штучка.

Я, как и намеревался, подарил планшет царю, а к нему солнечное зарядное устройство, объяснив ему, как им пользоваться. И показал ему, что на планшете ещё было много книг. Тут он вдруг увидел фото Лизы:

- А это княгиня твоя?

- Да, батюшко, хотела со мной путешествовать, да забрюхатела. Увижу её, и дитя своё, нескоро ещё.

- Хороша у тебя жена... - Он задумался, хлопнул в ладоши, и сказал пришедшему человеку что-то на ухо. Вскоре мне принесли перстень с огромным красным камнем - как потом оказалось, рубином.

- Подари это жене твоей, скажи ей, от самого царя. А теперь сейчас пряники принесут, поедим их, а потом ты меня вашей грамоте учить будешь.