#866 Александр М. » 29.07.2012, 07:03
14 марта 1904 года Утро, Батарея Электрического Утеса
Капитан Николай Васильевич Степанов – командир батареи.
Поручик Борис Дмитриевич Борейко.
[u]Примечание: в сухопутной артиллерии того времени дистанции измерялись в саженях, одна сажень = 2,1336м. [/u]
- Эх, Борис Дмитриевич, Борис Дмитриевич. Ну не пойдет днем Того на расстоянии выстрела от нас . Вы его уже столько раз огорчали.
- Ну, а вдруг. Готовым к неожиданностям надо быть всегда. – Поручик Борейко поднял бинокль к глазам, - На дальномере?!
- Восемь тысяч двадцать.
- Вот видите, Борис Дмитриевич. Да и курс его чисто на запад, мимо нас идет.
- А вы господин капитан не думаете, что хоть не сам Того, так крейсера его рискнут нас пощупать? Подлетят, дадут пару залпов и сбегут, пока мы возимся. Да и артиллеристам нашим тренировка нужна, пусть в любую минуту готовы будут. На дальномере?!
- Семь тысяч девятьсот двадцать.
- Да, Николай Васильевич, этот подлец пройдет от нас примерно в тринадцати верстах, а потом и отвернет мористее. Наша эскадра уже выходит на внешний рейд. Но следить за ним надо, конечно, чтобы не учинил какой каверзы.
- Ваше благородие, господин капитан, - крикнул наблюдатель. – У япошек легкий крейсер взорвался, крайний в колонне.
Офицеры одинаковым движением вскинули к глазам восьмикратные цейссовские бинокли.
- Не вижу причины взрыва? - недоуменно проговорил Степанов, - Разве что плавучая мина?
- Николай Васильевич, - окликнул командира Борейко, - гляньте чуть левее и мористее, - Видите клуб дыма? Между прочим, еще несколько секунд назад там ничего не было.
Затаив дыхание офицеры наблюдали как из дымного клубка, как нить из кудели, появилась тонкая белая линия шлейфа, потянувшаяся к японским кораблям.
- Черт, возьми, Николай Васильевич, - не сдержал эмоций поручик Борейко, - что это такое, сбежавшее кадило моего батюшки? (прим авт. - отец поручика Борейко был священником.) Это понятно, что сейчас кто-то схлопочет этой штукой прямо в лоб, но, я ни разу не видел, чтобы орудие так стреляла, обычно все несколько по другому. И откуда этот след за снарядом?
- Борис Дмитриевич, вы не правы, - ответил командир батареи Электрического Утеса, - это больше похоже не на выстрел пушки, а на запуск ракетного снаряда. Когда я выпустился из Николаевского артиллерийского, лет двадцать назад, ракеты Засядько еще кое-где были в войсках, особенно в Туркестане и на Кавказе.
- Засядько, Николай Васильевич, седая древность, вы бы еще царя Гороха вспомнили. Да и не могли его снаряды проделывать такое, смотрите, как след над водой ровно стелется, а у него ракета по параболе летела, как и пушечное ядро.
- Если так рассуждать, Борис Дмитриевич, то и пушки тоже не подходят, у нас траектории снарядов тоже параболические….
Этот, вполне академический спор был прерван тем, что дымный след уткнулся в японский крейсер и последовал сильнейший взрыв. Когда осела вздыбленная вода и рассеялся дым, на поверхности моря не было видно ничего. Конечно, мелкие обломки присутствовали, но с такого расстояния их видно не было.
- Эй, на дальномере, - поручик достал из кармана свой блокнот и секундомер, - сейчас, когда эта штука еще раз будет стрелять, сначала засечешь мне дистанцию и угловой на место выстрела, потом то-же самое до концевого японского крейсера в момент попадания. И смотри у меня?!
- Что вы хотите делать, Борис Дмитриевич? – заинтересовался Степанов.
- Хочу, Николай Васильевич, замерить скорость этой штуки, научным так сказать способом, а то на глаз она совершенно сумасшедшая….
- Тогда, Борис Дмитриевич, дайте сюда блокнот, вам будет неудобно и следить за временем и писать. А мне и самому любопытно. - Офицеры переглянулись.
- Выстрел, - донеслось с дальномера, - угловой минус двенадцать, дистанция двадцать одна тысяча пятьсот. – Поручик Борейко, наблюдая за полетом снаряда в бинокль, запустил секундомер, капитан Степанов записал данные с дальномера.
- Накрытие! – выкрикнул солдат на дальномере в момент попадания, - угловой минус двадцать один, дистанция восемь тысяч сто….
- Попал, ай молодец, опять попал! – Борейко щелкнул секундомером, отмечая время, - одна минута пятьдесят секунд. Ну, и что у нас получается, Николай Васильевич?
- Будьте так любезны, дайте время, - капитан чиркал в блокноте карандашом. - Снаряд пролетел примерно тринадцать с половиной тысяч саженей за сто девять секунд, итого скорость сто двадцать три сажени в секунду или восемьсот девяносто верст в час.
- Нет, Николай Васильевич, вы вдумайтесь, тринадцать с половиной тысяч саженей дальности, так можно, небрежно, лузгая семечки, перетопить весь японский флот одной левой. Да, а почему этого «стрелка» не видно, только дым?
- Выстрел, - доложил солдат с дальномера, - угловой….
- Отставить, братец! - остановил его Степанов, - Дальше следи за головным японским броненосцем.
- Николай Васильевич, думаете сунется Того?
- А пес его знает, - вяло пожал плечами Степанов, - все может быть. Сунется – отсыпем фунт орехов, мало не покажется. Меня, Борис Дмитриевич, другое интересует, кто это там такой дерзкий вцепился в загривок Того и треплет его? Ведь если и четвертый снаряд попадет, то японцы остаются совершенно без легких крейсеров….
- Николай Васильевич, вы думаете это союзники… французы или может немцы?
- Запомните, Борис Дмитриевич, на всю жизнь. Никому мы русские не нужны и не интересны, кроме нас самих. Все хотят с нас только чего-нибудь взять, а вот что-то дать взамен, так извините. Так, что для меня несомненно - команда этого корабля русская, или как минимум на русской службе. Меня другое волнует, откуда они взялись, ведь никто их не ждал, иначе нас уж наверное предупредили, чтоб сдуру не обстреляли своих. А тут тишина совершенная, вот и флотские тоже смотрят на этот спектакль с легкой оторопью, явно не ждали ничего подобного. Вот, глядите, и четвертый снаряд тоже попал, как я вам и говорил, остался Того без легких крейсеров.
- Интересно, Николай Васильевич, а сколько взрывчатки в этом снаряде, раз с одного попадания легкий крейсер топит? В минном пироксилине, к примеру?
- Борис Дмитриевич, минный пироксилин не предел мечты, вы о тротиле что-нибудь слышали? А это в четыре раза мощнее. У японцев шимоза, или мелинит что в три раза мощнее по отношению к пироксилину. На глаз, взрыв должен был быть, пудов сто пироксилина, или двадцать пять – тротила.
- Ваше благородие, господин капитан, - японские броненосные крейсера отворачивают на зюйд.
- Вот, Борис Дмитриевич, пятого выстрела не было, и японские крейсера повернули на юг… возможно эти снаряды чисто фугасные и эффективны только против почти безбронных «собачек». А для броненосных кораблей там должно быть припасено нечто еще нам неизвестное. – Степанов поднял к глазам бинокль, разглядывая японские броненосные крейсера, - Один типа «Асама», английской постройки, это тот, который с двумя трубами, а второй точно «Якумо», трехтрубный немецкой постройки, он у них один такой. Понимаете, после того, что мы уже видели, я склонен ожидать, что эту пару дешевых валетов внезапно покроют козырными тузами. Ну-ка, Борис Дмитриевич, гляньте, не пожалеете, такого вы точно никогда не видели….
- Ну и что там, Николай Васильевич? - Борейко взялся за бинокль, - Да, точно, Всадники Апокалипсиса, собственной персоной, но почему только двое?!
- Какие, Всадники Апокалипсиса, Борис Дмитриевич? У нас двадцатый век. Машины это, правда, летающие, но сочинитель Жюль Верн про что то такое писал в романе «Робур-завоеватель». Правда там был целый летучий корабль…. Да, ерунда, еще Леонардо да Винчи нечто такое проектировал, без паровых машин и бензиновых двигателей. Значит, кто-то довел идею до ума….
- Шучу я, Николай Васильевич, был бы у вас отец священник, вам бы тоже черти под каждой кроватью мерещились. Иван! – Медведем заревел Борейко, - бутылку водки и две стопки, тут такое деется, а мы с господином капитаном тверезые до неприличия. Чувствую я, Николай Васильевич, что эти наши таинственные незнакомцы оставят нас сегодня без работы. Того умчится на свою базу портки стирать. Ибо запах от них уже непереносим.
- Борис Дмитриевич, готов с вами поспорить на месячное жалование, что Того никуда не убежит, просто не дадут ему убежать. После такого впечатляющего дебюта я жду не менее грандиозного эндшпиля. Вот глядите, что это с «Асамой», неужто взорвался?! Эти железные стрекозы действительно стали для него Всадниками Апокалипсиса. Хотя моряки мне говорили, что английские корабли совершенно не ценятся, не цена у них куда ниже, чем у немцев или французов, но в бою… не ценой все измеряется. Вот немцы те да, живучие у них корабли, просто так не убьешь!
- А «Якумо», Николай Васильевич, теряет ход и, кажется, горит, но, тонуть совершенно не собирается. Да, сдается мне, вы правы, что немец пережил, то англичанину смерть
- Ваше благородие, - оторвал их от беседы крик наблюдателя, - господин капитан, во-о-он там, мористее, кажись корабль.
- На зюйд-зюйд-вест, балда! – Проворчал Борейко, - Похоже вспомогательный крейсер. Впрочем, трудно разглядеть, размыто все, да и дистанция великовата. Странно все это, вроде ход хороший, а дымов не видно. Даже самый хороший уголь не может гореть без дыма. Интересно, Николай Васильевич, что это за корабль.
, - Знаю не больше вашего, Борис Дмитриевич, - капитан Степанов пожал плечами, - наверное, еще чуть-чуть и все будет ясно.
- Николай Васильевич, гляньте, вроде моряки говорили, что от самоходных мин на воде остаются следы, но не такие же. Это СЛЕД будто черт хлыстом по воде ударил. Да и между этим кораблем и самым близким японцем никак не меньше двенадцати верст.
- Два следа, Борис Дмитриевич. Один идет явно на концевого. Второй, куда-то в середину строя. Сдается мне, вот они – настоящие КОЗЫРНЫЕ ТУЗЫ!
- И быстро идут… Николай Васильевич, если и медленнее тех ракетных снарядов, то раза в два, не больше
- Того на юг отворачивает, Борис Дмитриевич, правы вы были, нехорошо ему стало у Артура.
- Поздно, Николай Васильевич, по крайней мере, для двух броненосцев, им уже не увернуться.
Тут почти одновременно громыхнули два взрыва, и если последнему в колонне броненосцу оторвало сажен пятнадцать от кормы, что четвертому в колонне повезло меньше. На нем явно взорвались погреба главного калибра. Остальные японские броненосцы повернули на юг и стали удаляться от Порт-Артура со всей возможной скоростью, расходясь с неизвестным кораблем на контркурсах, с все той же дистанцией в двенадцать верст. И тут неизвестный корабль выдал ЗАЛП. Четыре четких толстых жгута следов были хорошо видны в темной воде. Как длинные пальцы тянущиеся с того света к японским кораблям. На батарее все замерло, даже несчастный, забитый Заяц понимал, что именно приближается к последним японским броненосцам. Четыре козырных туза, СМЕРТЬ! Ахнуло почти одновременно. Два головных броненосца взорвались и быстро скрылись под водой, два других остались на плаву, но у одного был оторван кусок кормы, а другой потерял ход, сильно накренился и осел в воду. Минут пятнадцать он беспомощно болтался на воде, но не успели подойти русские броненосцы, как вдруг японский корабль начал складываться пополам, очевидно, взрыв мины сильно повредил килевую балку, и теперь конструкция не выдержала.
- Вот и постреляли! – Прошептал наводчик первого орудия, вытирая вспотевшее лицо, когда флагманский японский броненосец исчез под водой, - конец адмиралу Тогову.
- Что это все-таки такое было, Борис Дмитриевич?
- Не знаю, - поручик встряхнулся, приходя в себя. - Но, братцы. Ура, тому, кто это сделал. Морякам, богу, черту, сатане, не важно. Ура!
- Ура! – высыпавшие на бруствер солдаты кричали и подбрасывали вверх шапки.
- Не богохульствуйте, Борис Дмитриевич. Кстати бог и дьявол здесь не причем.
- А ход без дымов?
- Ну, тут все просто, слышали про германского изобретателя и инженера Рудольфа Дизеля? Прапор наш рассказывал, что по Волге уже ходит танкер с его машинами внутреннего сгорания. Жаль, нет его сейчас на батарее, не видел всего. А так, наверняка это пробный корабль с такими машинами, построенный, где-нибудь, в Сан-Франциско. В Америке это так – плати деньги, и строй что хочешь. А как война началась, вооружили, чем было, и к нам. Это же надо, такая громадина, а скорость как у миноносца. Точно наш, Николай Васильевич, андреевский флаг прямо на кормовой надстройке нарисован. Так что, ура – морякам. Так ведь, Борис Дмитриевич, - развеселился Жуковский, - нет больше у Японии броненосцев, да и адмирала Того больше нет. Теперь война совсем другая пойдет.
- Это вы, Николай Васильевич, совершенно правы, а за это не грех и выпить. Иван!
- Слушаю, вашбродь?
- Давай, ишшо что есть, за упокой души адмирала Того.
- Вы, это, Борис Дмитриевич, не увлекайтесь. Остаетесь за старшего, а я поеду в управление артиллерии, доложу генералу. Пусть Василий Федорович тоже порадуется, это надо же – моряки разом утопили весь японский флот.
- А Стессель, подавится, он флотских крайне не любит, и такая громкая победа будет ему как камень в печень.
А русские крейсера, «Аскольд», «Баян» и «Новик» уже неслись на всех парах к тому, что осталось от японской эскадры.
Батарейцы жадно смотрели, как на избитые, потерявшие ход, японские корабли, обрушился град русских снарядов.
- Ну, Борис Дмитриевич, победа-то, какая! Смотрите, японцы белые флаги выкинули, крейсер и два броненосца наши. Теперь мне непременно надо ехать, пусть все управление артиллерии порадуется.
К вечеру 14-го Артур возбужденно гудел. В ресторане, забыв былую неприязнь, морские офицеры сидели за одними столами с армейскими. Очевидцев с береговых батарей заставляли по несколько раз повторять свои истории. Все сходились во мнении, что таинственный корабль, с новейшим вооружением, был заказан и построен в Америке, но не успел к началу войны.
- Господа! Господа! – вскочил из-за стола молоденький артиллерийский подпоручик, - мы, на двадцать первой батарее все видели своими глазами. Это было… - не находя слов он сделал паузу и поднял вверх рюмку, - значит, выпьем за здравие наших моряков и упокой японских. Ура!» Господа, ура!
Только не швартуйте Аскольда к Трибуцу! лучше катером...