#2431 Калика перехожий » 30.09.2012, 01:53
01 апреля 1904 года, ранее утро
Российская Империя, г. Санкт-Петербург, Петропавловская крепость
- Стой! Да стой Воробейко! Да что же ты по чистой половине опять грязной водой трешь! Мужики здесь уже все оттерли и чистой водой откатили! Глянь олух царя небесного! Опять по чистой створке разводы пошли!
– Никак нет, господин фельдфебель, то не развод на воротах, поскольку развод только на плацу совершаем быть, а это как ни наесть блик от воды колышется! И смею заметить что покуда не числюсь по штату в воинстве небесном служить тамо ни как Вы изволите, ни олухом, ни чем иным не в состоянии, поскольку на сей день под Вашим командованьем состою в инвалидах! Посему, дозвольте господин фельдфебель, я с ведерка еще раз безобразие водой с Кронверки обдам на чисто, все сиять к приезду будет, вот увидите, Их Величество от радости удивится! - Фельдфебель, поняв безрезультатность объяснений, махнув Воробейко рукой - делай что хочешь, повернулся к нему спиной и заспешил к другой группе солдат пытавшихся дотянуться до Имперского орла распростершего свои крылья над проездом, верховой инвалид, стоя на верху качающейся лестницы, пытался смыть зимнюю грязь с перьев.
-Да не три ты, они от рожденья как есть черные! - Объяснял фельдфебель. - Ты так до камня дотрешь! Орла в рябушку обернув! Сколь ни три ты его – нестись ему по уставу не положено. Ибо орел Российский никак ни наесть мужик по уставу, над воротами вознесенный. Ты окатывай его, а Вы, лентяи – не держитесь за лестницу, а таскайте ему по боле воды наверх. – Эх, говорил я, господину коменданту, что с ночи приборку начинать надоть, а они – успеется, с зори начнем! Эх! Служба….
Когда фельдфебель переодевшись в сухое, после того как Воробейко обдал его с головы до ног, промахнувшись мимо створки ворот. И как был вытащен из-под Иоановского моста инвалид, улетевший с верха лестницы в канал, и унесен к лекарю, оставшиеся инвалиды были выстроены пришедшим к воротам встречать Императрицу Комендантом крепости. Комендант прошелся вдоль строя, воинство было более почетным, а никак не строевым. Инвалиды доживали свой век в Крепости на казенных харчах, за заслуги перед империей на полях войн в разных приделах отечества. Тот же Воробейко, водрузил на радость генералам Российский флаг, то ли на Шипкинских горах в Болгарии, то ли где залез на белые стены крепости в Туркестане. Точно было одно, за героизм ему были от генералов вручен крест, а за дурь, пули в ноги навылет от врага! Фельдфебель жалел что герой, заодно с куском задницы, не лишился куска своего слишком длинного языка, которого вполне бы хватило подмести всю Соборную площадь!
- На государыню Императрицу чтоб глядеть орлами! Но с грустью во взоре, поскольку Государыня Императрица как есть вдова Монаршая! На могилку мужа своего усопшего приехавшая! И чтоб… Воробейко! Где Воробейко? К лекарю пошел, от кулака лечиться? Это кто к кавалеру наперед меня приложиться посмел? Я за прошлый визит Императорской четы с ним не рассчитался! Он, гнида с перьями, а не Воробей, так изволил на ЕЯ величество таращиться, словно поп на дьячиху после бани ! Я ему еще эту визитацию напомню, Императорской, как ни наесть четы!
Вдовствующая Императрица Российской Империи Мария Федоровна, в сопровождении Обер фрейлины своего вдовьего двора, выкатила в закрытой карете из ворот Аничкова дворца. И в сопровождении конвоя направилась по Невскому к Неве, распугав у ворот негустую стайку потертых личностей, часть из которых отправились вслед за кортежем, а один на доклад.
Кортеж проследовал до Дворцовой набережной и свернул от Дворцового к Троицкому мосту, оставив по правую руку дремлющую громаду Зимнего. Не доезжая Троицкого, поравнявшись с парадным входом дворца Великого князя Михаила Николаевича, карета Марии Федоровны остановилась. В неё села Великая Княгиня Ксения Александровна. В карету стоявшую у входа поместились офицеры, приехавшие из Порт Артура, и кортеж в сопровождении Казаков тронулся дальше, от мест земного пребывания к месту последнего упокоения Российских венценосцев, к Петропавловской крепости. Через Троицкий и Иоанновские мосты. К Петровским воротам. C черным орлом над проездом, и редкой шеренгой инвалидов у створок.
Вдовствующая Императрица через опущенное окно раскланялась с Комендантом и подала рукой затянутой в черную кружевную перчатку фельдфебелю кошелек с серебром – на помин душ усопших! За что, в ответ услышала приглушенное рыканье фельдфебельской глотки, что значило. - Примного благодарны!
Кортеж проехав вдоль здания Петропавловского собора и выехав на площадь остановился. Напротив входа в собор. Там приехавших уже ждал крытый возок с букетами заказанных в Управлении Двора и привезенными заранее. Покинув кареты, дамы выбрав букеты оранжерейных цветов и в сопровождении четырех флотских офицеров вошли в темную глубину собора, оставив кареты и спешившийся конвой на площади, и приехавших в казенных пролетках потертых личностей за пределами крепости, перед Петровскими воротами. Комендант страсть как не уважал служивых с Гороховой! Инвалиды под руководством Фельдфебеля отправились в ближайший кабак, поминать усопших. Они уважали Вдовствующую Императрицу за её щедрое воздаяния.
…
…Покинув площадь, залитую ярким светом утреннего солнца, войдя в Собор, приехавшие погрузились, словно в неосязаемые воды Стикса-в тихую заводь реки мертвых где он омывает своими бесшумными волнами берега живых. Прохладная глубина Собора соединяла оба берега. Где живым казалось что здесь, из этой гулкой тишины можно докричаться, дошептаться, дотронуться до потерянного ими в этой жизни навсегда.
Здесь прощались, с кем в горьких слезах отчаяния и горя неутешного родительского с потерянными детьми. Прощались с долгой и верной любовью, любовью единомышленников, бок обок со своим близким шагавшим долгие годы по пути Проведения! Провожали невинность юности и многоопытность старости, удостоверенную остающимися, или по ненадобности забытую ими по возвращению домой. Как зонт на скамейке парка.
Где то у алтарной преграды, раздавался голос священника, читались нескончаемые молитвы о даровании прощения Вседержителем, лежащим здесь властителям. Тихие молитвы о прощении громких деяний сотрясавших, когда то мир людской, вольные и невольные, постыдные и давно прощенные, ветер забвения засыпал с таким трудом собираемые что бы после быть разбросаны камни деяний усопших. Тишина. Размытые не чистым стеклом высоких стекол полосы света. На белых надгробьях, ушедших, на золоте православных крестов, на золоте Имперских орлов по углам беломраморных гекатомб
Воздвигнутых живыми. Имена, имена, золотые имена России….
От Входа перекрестившись на Алтарь, Мария Федоровна прямо направилась к своим по левую сторону от прохода, где то на середине его. Услужливый служка уже спешил к пришедшим со стулом, и остановился в ожидании знака приблизиться чуть поодаль. Вдовствующая Императрица опустилась на калении, сразу за ней став на колени склонила голову Ксения, по обе стороны молились фрейлины. Под кружевными накидками с трудом можно было различить, где молодая голова, где седая. За их спинами стояли мужчины в черных шинелях. Правыми руками, держа букеты в левых за спиной, снятые фуражки. Головы опущены. Минуты молитв. Без стонов и криков. Без громкого плача. В тихом осознании потерь.
Когда Императрица подняла голову от пола, сделала движение подняться с колен, мужчины приблизились и с двух сторон, взяв под локти, помогли ей. Ксении, вслед за матерью помогли другие двое, фрейлины шустро, без сторонней помощи поднялись сами.
Сзади подлетел служка со стулом, и Императрица, не оглядываясь, опустилась на него. Ступайте, господа Вы еще желали поклониться Петру Алексеевичу! Это ближе к Алтарю, Вам укажут! А мы с Ксенией еще помолимся здесь…. Поговорим с дорогими о наших делах…. Ступайте, не смею задерживать. Фрейлины направились к выходу из Собора, осенив себя у входа крестом, и поклонившись Алтарю, они вышли. Все согласно Ритуала. Ритуала посещения почивших родственников своей владетельницы! Им было уготовано место в карете, пока Вдовствующая Императрица общалась с душами своих близких в соборе, у родных могил.
Ксения дала знак служке прижимавшего к груди охапки цветов. Тот без слов все поняв рысцой отправился ко входу и через минуту, вернулся со своим напарником несшим еще один стул. Ксения села, и углубилась в свои мысли. Мысли о Сандро. Мысли не покинувшие её даже в этом скорбном месте.
А Мария Федоровна шла по дороге своей памяти. Перед внутренним взором то проходили лица, то возникал душный, полный запахом лекарств полумрак комнат. Комнат расположенных в разных концах Европы. Комнат наполненных ощущением надвигающейся, словно вечерние сумерки, и так же неотвратимо, Смерти близкого и любимого человека! И ведь всегда из южных краев приходила в её семью Смерть. Никса в Ницце, Саша во дворце на Крымском берегу, Георгий умер один, один на горной дороге в Абастумане, на Кавказе! Бедный мальчик один умирал среди камней и пыли! Успела ли та молоканка, что шла той же дорогой принять его последний вздох? Проводила ли молитвой его душу.
- Господи! Все мы в твоих ладонях!
…И опять вернулся к ней тот запах смешенных камфары и ладана. Она вновь ощутила на пальцах своих ладоней уходящее тепло ладоней Николая. Она и Александр, младший, любимый брат примчался в Ниццу, громадина в воинской форме, со щеками мокрыми от слез напротив её, как и она, своими ладонями и дыханием пытался согреть холодеющую плоть. Руки умирающего в последний раз пожали их пальцы и безвольно распрямились, Цесаревич Российской Империи Николай Александрович почил в бозе… соединив последним усилием руки и судьбы двух своих самых близких людей!
И опять, как и тогда она стояла на коленях у кровати. Держала в ладонях, пыталась согреть Сашины руки, комнату наполнял ужасный запах его недуга. Ни теплый ветер с моря через открытое окно, ни курительницы с Индийскими благовониями присланными Александрой, не могли убрать ужасный запах в спальне. По любимому высокому лбу, по вискам, по щекам стекал пот на подушки. Вода, разрывавшая его плоть, покидала могучее тело капля за каплей! Вокруг его головы, на подушке темнел обод, черный на белизне ткани…. Что же ты ушел Саша, оставив меня одну, одну и слабую в этом жестоком мире!
И вдруг она вздрогнула! Как давно зашедшая игла шевельнулась в сердце! Не боль, не горе - унижение испытанное ею припомнилось ей в эту минуту!
- Маман! Вам не дурно! - Ксения взяла её за локоть! - Вам воды подать? - Она ничего не сказала , поведя от себя прочь ладошкой затянутой в черную кружевную перчатку.
Уходя, на своем смертном одре, она не забудет как у тела только, что усопшего мужа умоляла своего сына одуматься! Одуматься и прейти в разум! Какая свадьба! Какая сейчас женитьба! Горе, Горе то какое в доме, да не скажи в доме по стране вой пойдет! «Отец твой ушел только что! А ты за свадьбу! Семья вся тебе и в глаза и в спину глядит, по Европе, что за слава пойдет! Или не известно тебе о годичном трауре по венценосцам. Замирает любой державный дом! Только и проходит что коронация, а свадеб никаких! Ведь позора не оберешься! Никуда не выедешь! Везде не только в спину, в глаза говорить будут!». Николай был непреклонен, Георгий, сгорбив плечи сидел в креслах, изредка покашливая в платок. Девочки, прижавшись, друг к другу сидели рядом на диване, испуганно переводя глаза с матери на старшего брата. Михаил…. Михаил стоял за креслом Георгия. В матроске…. Когда Георгий кашлял Михаил, бессознательно похлопывал брата по плечам своими длинными пальцами, успокаивая, пытаясь этим жестом уменьшить недуг любимого брата. Георгия любили все! И свои в семье и Романовы даже родные в Копенгагене просили перевести его шутки и после долго смеялись! Смех прошел, остались слезы! Смерть нашла, подстерегла Георгия на горной дороге, в одиночку. Наверно по тому он, в последние годы и месяцы все смотрел на звезды! Ему туда и астрономические телескопы привезли. Он ей все показывал по ночам! Видно душа там, среди звезд, свое место искала….
И опять на неё накатила волна гнева! Не только себя, но и девочек невинных на что осудили! Нет Вам прощенья, такое над своими детьми совершить! А с тех, кто надоумил на все это. Не единожды спрошу. За внуков своих, за их мученичество, рассчитаюсь Вы мои дорогие в том порука! Она резко встала, так резко, что стул, на котором она сидела перед могилами, от её резкого движения упал к среднему проходу собора. «Ответите - она ударила маленькими кулачками в перчатках по ограде могилы мужа - клянусь в том!».
- Подайте цветы, - не поворачивая головы, произнесла она.
Ксения хорошо знала, как мать кладет цветы близким, начала подавать букеты, получаемые из рук служки, матери. По букету чайных роз легли на могилы свекра и свекрови, да примирят вас на небесах мои цветы! Букет лилий лег на могилу «Никса, тебе моя первая любовь, твоя чистота, твоя доброта вели и оберегали нас с Сашей по жизни. Спи мальчик мой, спи моя кровь и плоть, пусть тебе там поют колыбельные песни твои любимые звезды. Саша, Саша! Не думали, не гадали мы, что смертью своей открыл ты небесные врата моих горестей земных, но не волнуйся дорогой , спи спокойно мой богатырь, твоя слабая Мини одолеет врагов, жди любимый мой меня с победой!»
Последний букет алых, обжигающих своим цветом раз лег на могилу Александра Александровича, Александра 3, Императора Российского. Она уже была готова направится к выходу, когда увидела приближающихся к ней по среднему проходу флотских офицеров приехавших с нею. Последний букет красных роз, оставшийся в их руках, лег на могилу её мужа.
- Благодарствуйте господа, благодарствуйте! Пойдемте на солнце, пора нам с Вами заняться делами, за которыми приехали в крепость, пойдемте на солнце.
Свет полудня ударил вышедших из Собора по глазам так, что пришлось прикрывать их сложенными козырьком ладонями. Даже воздух на просторе площади показался слаще после застоявшегося в помещении! Их ждали кареты, их ждал конвой, их ждали дела!
- Господа! Пригласите, попрошу я Вас, ко мне господина коменданта.
- Чего изволите приказать, Ваше Императорское Величество?
- Окажите, любезный, всю возможную помощь и гостеприимство, офицерам нашего флота, кои сопровождают меня, у них есть еще тут дела. А вас господа я надеюсь встретить на обеде, который моя дочь дает сегодня.
…
Когда карета и конвой Вдовствующей Императрицы скрылись за углом Собора, комендант крепости обратился к оставшимся:
- Так-с господа, с чего прикажите начать, что Вас интересует по порядку?
Флотский офицер представившийся Коменданту Дмитрием Олеговичем, достав из кармана сложенный лист, заглянув в него, произнес:
- С Вашего позволения предлагаю начать с подвала усыпальницы Великих Князей!
- Слушаюсь! - и отвернувшись к маячившему неподалеку фельдфебелю, комендант распорядился. – Любезный, прикажи-ка прислать нам к Великокняжеской солдата с фонарём и ключами. - и обернувшись к ждущей его ответа группе людей, пояснил. - У этих горе строителей опять видно неприсутственный день, который год тянут. Заодно, и сам гляну, что там умельцы наворотили, это ведь господа архитекторы да художники там заправляют. Мы, караульные, только за ними грязь да бутылки возами вывозим, а дело уж какой год в таком виде стоит. - все это пояснялось пока Ксения и офицеры шли к воротам забора отгораживающего здание Великокняжеской усыпальницы от площади перед Собором. Изготовленная на манер решетки Летнего сада она позволяла видеть во всей красе миниатюрное, в сравнении с соседствующим Собором, здание.
Створки высоких ворот были обмотаны цепью, лишь чуть недотягивающей до якорной, с амбарным замком по середине.
– Солидно сработано! - произнес Ильенко.
- Как и Все у Нас на Руси, - добавил Мартынов, как бы проверяя на вес сторожевые качества этого шедевра слесарного искусства. - Да-с! Бульдог!
Хромая на изуродованную ногу, держа в одной руке керосиновую “летучую мышь“ в одной руке, и с проволочным кругом с нанизанными разнокалиберными ключами в другой, к ним подошел не молодой солдат в длиннополой шинели, левый глаз которого наливался недавно полученным “фонарём.
- Двумя фонарями расстарался, Воробейко, видать кто-то тебя с утра… хорошо заправил за дело. - Добродушно, в полголоса сказал комендант! В ответ им тут же было получено разъяснение от рядового: - Энто я за керосином в лампу по кладовке рыскал, а там углов понасовали, Ироды! Вот я и….
- Открывай, - не дослушав разъяснений, поторопил инвалида комендант, - все-то у тебя Воробейко то Ироды, то углы! Открывай живо, заждались!
…Чернота глубокого подвала встретила спустившихся на удивление чистым и прохладным воздухом. Чистый и холодный, без каких либо примесей, он совершенно не напоминал о скорбном предназначении помещения. Качающаяся на длинной ручке “летучая мышь” своим светом выхватывала из темноты то беленые по штукатурке стены, то белые пятна прямоугольных плит, лежащих рядами на полу. Плиты занимали менее половины помещения и располагались в удалении от входа.
–Да ты держи свет ровнее, не качай лампу, - раздался голос Коменданта из-за спин, вошедших в подвал. - Да под ноги, под ноги посвети, не разберешь, где тут лестница заканчивается!
- Да Вы не изволите сомневаться! Вашество! Тут еще лампионы под потолком, они то для света здешнего и предназначены! Только вот где ихний выключатель запропостили, вопрос найти его! Тута не одним фонарем разживешься! А, вот он где запрятался, окаянный, сей момент его поверну…. Так-с!
Значительное помещение в момент наполнилось нестерпимо ярким светом! Две лампы, расположенные по длине зала, явно не предназначенные для помещений высветили все, что находилось и пребывало здесь. Белые стены, на половину сложенная торцевая стена, отделяющая это помещение от объема соседнего темного подвала, два штабеля красных кирпичей, один у недоделанной стены и другой, значительно большего размера при входе. Три-четыре ведра, явно для раствора, носилки с остатками песка, бумажные мешки штабелем сложенные у недостроенной стены. Среднего размера бак, в нем явно замешивали раствор. Весь этот инвентарь ясно говорил о характере работ здесь. – Мерзавцы, как не доделали, так все и побросали! А здесь, под этими плитами усопшие? Раздался голос Ксении.
- Так же как в большом! - Пояснил комендант. - Из кирпича в ямах выкладывается саркофаг, в него кладется гроб и поверх, закрывается крышкой из известняка!
Вот они про запас под стеночкой уложены. А на них-то только имена отошедших, звания на верху присутствуют, как и кресты с гербами! Золотые,- их мои инвалиды, что ни день суконками драят! Они гореть должны!
…Пока в офицеры шустро лазили по всем углам и стенам зала, заглядывая и рассматривая про запас приготовленные в полу пустые саркофаги, выложенные в полу из красного кирпича. Пока рассматривали проводку, протянутую по стенам и потолку, Ксения с Комендантом и солдатом, держащий в руках погашенную лампу и кольцо с ключами стояли в центре зала. Комендант что-то оживленно рассказывал Ксении, а солдат заинтересованно вытянув голову из широкого ворота, периодически пытался вставить в их разговор свои реплики.
Минут через двадцать, по одному, каждый выяснив для себя то, что его интересовало, офицеры присоединились к Ксении с комендантом.
– Что в следующем пункте у Вас , господа, что требуется?
- Теперь нам надо подняться под шпиль и осмотреться там, но думаю, что мы туда могли бы и сами с Вашим фельдфебелем добраться, там у нас дело не большое – одна нога здесь, другая там!
- Что же- быть по сему! – Комендант, посмотрел на Великую Княжну и получив, в ответ на немой вопрос, утвердительный кивок, продолжил. - Так и распорядимся! Ты, Воробейко, как закроешь здесь все и свет погасишь, ступай, пригласи к господам офицерам нашего фельдфебеля, скажи я приказал, а мы пока его на солнышке подождем, Ксению Александровну мы видать совсем застудили по подвалам – прошу, прошу Вас господа! Солнышко заждалось нас!
…
Бесконечные ступени лестницы, круто ведущие на верх колокольни первым делом приводили к мысли о том, что впереди предстоит ещё спуск на далекую землю, Внутри пространство колокольни было до краев наполнено шумом ветра за стенами, шепотом прорвавшихся во внутрь порывов, просочившихся через плохо подогнанные рамки окон. Василий Иванович на каждом шагу приглядывался к пучкам проводов и кабелей, закрепленных на стенах вдоль лестницы. Куда же их столько-то навязали? Что они там, на верху, установить сумели? Его мучил вопрос, как разместить все им нужное на верхней площадке, под шпилем.
- Смотрите-ка, Василий Иванович, - Ильенко, шедший впереди, повернулся к Степанову. - Сколько навешали здесь добра! И все медь!
- Из Адмиралтейства здесь, господа офицеры с матросами старались! - Раздался голос идущего за ними фельдфебеля, - они тогда весь нам двор своими катушками и проводами заставили! Мне тогда их старшина сказал - связь тянули, откуда и зачем я не понял, в секрете все делалось! У всех ворот тогда своих матросов поставили, ни въехать, ни пройти! Флотские….
Когда распахнулась последняя дверь, закрытая на два засова с навешанными замками, в лица вышедших на площадку ударил такой сильный поток ветра, что всем, первым делом, пришла на ум мысль о зря не одетых в низу полушубках. Их, поднимающимся предложил одеть Комендант. Да! Ветродуй! Даже им, привыкшим к ветрам морских просторов, этот переход от тишины и недвижности подвала к этому празднику воздушной стихии показался ошеломляющим! Да, Выбрал же себе Петр местечко под столицу!
Душу вынет, выдует этот ветрило! Офицеры обеими руками держали свои форменные фуражки, кто с боков, кто за козырек и задний жесткий обвод. Улетит, как пить дать улетит до Кронштадта! А то и за границу! Хотя какая граница – Финляндия то своя, имперская губерния .
У Степанова отлегло от сердца, верх колокольни был просторным из оборудования только прожектора и семафорные фонари, а они оставляли достаточно места для привезенного оборудования. Да здесь столько можно разместить, все под контролем будет.
- А это что? - Степанов указал на похожий шпиль, находившийся в некотором удалении и по другую сторону реки?
- Да тож Ваше Адмиралтейство! Там же все Ваши сидят под шпицем! - В голосе фельдфебеля прозвучали нотки недоверия. Флотский, а Адмиралтейства не узнал, что же это за моряк , если такого не знает! Но сразу, не давая развиться в душе фельдфебеля недоверию, прозвучало разъяснение Мартьянова.
- Да он же первый раз как в столице и учился и крестился во Владике и Порт Артуре! За Уралом не был! Сразу с флота сюда и послали! Первопрестольную ночью миновали, только фонари то видели! Одно слово дед морской! - Все демонстративно громко засмеялись, что бы развеять все сомнения фельдфебеля. Но того уже взяла иная оторопь! Да не уж то из Порт Артура! Не уж то сюда к нам прямо со сражения! Господи! Да окажите божескую милость, позвольте Вашу руку пожать! Фельдфебель обхватив обоими руками руку Степанова. В восторге и полном обожании безостановочно твердил о чести ему оказанной! Герой войны! И с ним на самой верхотуре! Матерь божья, честь то какая –скажи, не поверят!
Спускались втроем, фельдфебеля, Мартынов попросил спускаться, и их не ждать.
- Ну как вам прием?
- А не все так плохо, базироваться будем тут, завтра перевезем оборудование – Настроение у Степанова было приподнятое, в разговорах с высшей знатью России он чувствовал себя неуютно, а тут предстояла работа, много работы и можно было избежать общения.
- Не надорвешься один-то, ведь Дмитрию Олеговичу будет не до того, а у меня руки должны быть свободны при всех раскладах, пора потихоньку начинать работать… дел не впроворот.
- Так у всех дел много, вон гению нашему связному еще общаться предстоит с местными светилами, но это после всего, сейчас главное Император, да интересно он к обеду будет или нет. – Ильенко потер подбородок, жест уже привычный. – У вас тоже… пора вокруг нас создавать первую зону безопасности. А это поле непаханое….
- Да, кстати нашего поручика куда девать?
- Так вот будет тебе первый помощник, организуем, главное заполучить его официально, что-б откомандировали его. Через Марию Федоровну вполне получится, Витте у нее часто бывает.
- Туше, господа офицеры, уже спустились….
На площади не было никого. Только дождавшись вышедших на солнце “верхолазов” Воробейко, доложил, что их Императорское Высочество с их высокоблагородиями направились к нему чая откушать и велели господ офицеров присоединяться к ним, как те выйдут! Офицеры-то замерзли, а кто не замерзал там, на верхотуре! Но чего это фельдфебель бледный как воск и чего-то о чести и славе бормочет! Странно, и глаза у него шальные, как у только вытащенного судака из реки? У порога комендантского дома, откозыряв солдатам, офицеры прямо попали из рук гарнизона в руки здоровенной бабы, с закрученном на голове платке, кокетливо завязанном надо лбом бантиком.
– Проходите, проходите, господа офицеры, - гостеприимно тараторила баба. - Уж заждались, уж заволновались, не приключилось ли чего! Не снесло ли вас с Колокольни! Проходите, проходите-ка в Зало! Господа ждут Вас! И самоварчик со свежезаваренным вровень поспел! Будьте ласковы, проходите, да шанелки-то здесь сбросьте, с фуражечками! - под эти гостеприимные возгласы, бочком, офицеры, произнося слова благодарности, просочились к дверям гостиной, распахнутым на обе стороны.
Идиллическая картина, представшая перед ними, заставила остановиться на пороге! За большим обеденным солом, от края до края уставленного тарелками, блюдами, розетками и вазочками, восседали вдвоем Великая Княгиня Ксения Александровна и Комендант. Видно было, что все это богатство было сделано на кухне этого дома. Такое изобилие поражало и заставляло призадуматься, что кроме потерь, понесенных за прошедшие годы, была позабыта и извращена культура домашнего хлебосольства, культура изготовления еды своими руками!
Разные мысли пронеслись в головах офицеров, шпротов и любительскую тут не найти! Ашан рыдает! Вот откуда у Кустодиева сюжеты брались!
А в это время за их спинами раздавалось.
- Да не стесняйтесь, господа, ведь устали, как есть туда-то подняться, да и та все на ветру! Согрейтесь, подкрепитесь, чем бог послал! Лександр Венеминович, приглашайте господ офицеров к столу. Я сейчас горяченького, самовар только поспел! Проходите господа, проходите, не побрезгуйте, согрейтесь чайком, или может Вам чего покрепче, у меня Авдотьюшка большая мастерица – рукодельница! По лафетничку позвольте предложить! Или только чая, как пожелаете, господа! Да запросто! Без чинов! У меня тут и Их Императорское величество чаем отогревалось! Агафьины плюшечки – ватрушечки в Зимнем не один год знают! - Улыбнувшись этим речам Ксения, указав на стулья вокруг стола, присоединилась к гостеприимству хозяев.
- Присядьте, отведайте, хозяева дома как родные нашему семейству, от Петра Великого комендантский дом крепости посещался и уважался нашей Фамилией! Прошу! Упрашивать не пришлось! Снятие пробы затянулось на целый час, где то в Санкт Петербургской дали маячил перед ними обед, Великий князь Александр Михайлович, сегодня в новорожденных, по этому поводу, были приглашены…. Пора было и честь знать!
Когда гости комендантского дома, надев шубы и шинели, двинулись к выходу из прихожей, комендант лично вышел первым на крыльцо, накинув шинель, алевшую красной подкладкой.
- Вот позвольте Вам еще напомнить Ксения Александровна…. - Тут его голос был оборван, заглушавшей его, дробью барабана.
Перед комендантским домом, отделяя его от кареты, выстроилась линия солдат, при барабане и императорском штандарте в руках фельдфебеля на правом фланге! Строй из пятнадцати солдат, возраста при котором пора задумываться о переходе на службу в небесное воинство, держа грудь колесом и прижимая старческие ладони к бокам, глазами «ели» вышедших на площадь гостей комендантского дома! От вида сего самоуправства у генерала от инфантерии, кем по званию был Комендант, глаза под козырьком фуражки полезли наружу.
- Кто приказал, при штандарте и с боем! Как посмели!
Трусцой, перебирая с поспешностью плохо сгибавшимися ногами, он подбежал к правофланговому фельдфебелю, державшему знамя и, задрав к лицу его свой подбородок, что-то резко стал выговаривать! В ответ, получив короткую фразу комендант, даже как-то присев, на минуту задумался.
Оглянулся косым взглядом поверх генеральского погона на плече, зашагал к
голове строя и встал по правую руку фельдфебеля. Строй замер. Ксения с офицерами стояли рядком на крыльце, из-за их спин выглядывала кухарка Коменданта! Рокот барабана, в который бил Воробейко умолк.
- Императорскому Российскому Флоту, героям Порт Артура. Виват! Виват! Виват! - Разнеслось по всей Соборной площади Петропавловской Крепости. Завершило приветствие троекратное ура! С поднесением старческих, дрожащих рук инвалидов к выцветшим околышам ломаных фуражек! От волнения рука коменданта, поднесенная к околышу генеральской фуражки, тоже не была спокойна, минута гордости разволновала ветеранов!
Невольно руки всех трех флотских офицеров взлетели к околышам фуражек! Ксения подтянулась, а кухарка за спинами вдруг исчезла, через минуту появившись за их спинами в парадном платке наброшенной поверх ситцевой косынки.
Ильенко, на мгновение, задумавшись вдруг четко спустившись с крыльца, строевым шагом подошел к строю. Подняв руку к фуражке, и оглядев строй ветеранов, от коменданта до крайнего на левом фланге и обратно, выпрямившись, и по-строевому подняв голову, четко и громко произнес:
- Солдаты, ветераны Российской армии! Для меня и моих товарищей большая честь Ваше приветствие и уважение оказанное нам! Ровняясь на Вас, мы на своем посту охраняли и защищали честь Родины, сберегли, как и Вы, гордое звание российского солдата на полях сражений! Слава Российской армии, Слава Российскому флоту, Слава нашей России! Виват!
И голоса ветеранов вновь пробудили Соборную площадь громким «ура». Им вторили голоса рабочих и работниц Монетного двора, высунувшихся из окон и выбежавших на шум из дверей здания на площадь.
... Когда карета, увозившая Ксению и офицеров из крепости, повернула за угол Собора и скрылась, ей в след продолжала махать повариха, инвалиды, не расходясь, держали строй с ладонями у околышей фуражек и Воробейко махал рукой с зажатыми барабанными палочками….
, а наоборот просят..... в свою ветку
)
