staryi_prapor писал(а):А что ему можно припаять за церковные ценности?
Самохин Валерий Геннадьевич (юрист по образованию) 
http://samlib.ru/s/samohin_w_g/в книге Мой милый жандарм пишет
 - Слушается дело по обвинению крестьянки Марфы Дмитриевой в тайном хищении медной лампады, освященной употреблением при богослужении. Дело рассматривается московским окружным судом. Прошу пристава пригласить господ присяжных заседателей. 
  - Лампадке этой красная цена - пятак в базарный день, - недоуменно прошептала я. - Подсудность мирового судьи, почему окружной суд рассматривает дело, да еще и с присяжными? # # 1    
  # # 1 Судебные уставы 1864 г. ввели систему судебных органов с четкой компетенцией. Создавались две группы судов: мировые судьи и система общих судебных установлений, к которым относились окружные суды, судебные палаты и Кассационные департаменты Правительствующего Сената. Институт мировых судей открывал доступ к правосудию широким слоям населения: к компетенции мировых судей относилось рассмотрение мелких гражданских и уголовных дел. Окружные суды рассматривали по первой инстанции гражданские и уголовные дела, неподсудные мировым судьям и не отнесенные законом к ведению судебных палат. 
  С некоторыми изменениями сам принцип разделения в судопроизводстве сохранился по настоящее время.    
  - Святотатство, - лаконично поведал Йоханн. 
  Мне это ни о чем не говорило. 
  - Поясните! - настойчиво потребовала я. 
  Взглянув на меня с некоторым недоумением, мой поверенный негромко сказал: 
  - Похищен предмет церковного имущества, что влечет крайнюю степень тяжести содеянного. Сие преступление карается четырьмя годами тюрьмы и лишением прав состояния. 
  Между тем присяжных заседателей привели к присяге, и обвинитель коротко изложил обстоятельства дела. Обвиняемая тайно похитила из незапертой часовни медную лампаду, в содеянном призналась полностью, вследствие чего обвинение не считает необходимым проведение судебного следствия. 
  Честно признаться, сама суть дела меня не заинтересовала - коль защита строится на чистосердечном признании, что непременно приведет к смягчению наказания, то и состязательности в процессе не предвидится. Мне был интересен мой будущий оппонент по собственному делу. 
  Первый товарищ окружного прокурора имел весьма респектабельный вид. Высокий, поджарый, с проницательным взглядом и отточенными, хищными движениями. Обвинительная речь завораживает своей безупречной логикой, не оставляя ни малейшего шанса для защиты. Перед таким господином невольно почувствуешь себя жертвой. 
  Я зябко поежилась - соперник мне достался из высшей лиги. На свой счет я не заблуждалась - до уровня юристов Российской империи мне было как до плеяд. Наше поколение училось по их трудам, и то, что нам преподносилось на блюдечке, эти господа достигали своим трудом, оттачивая мастерство в судебных баталиях. 
  Из горестных раздумий меня вывел голос председательствующего: 
  - У господ присяжных имеются вопросы к обвинению? 
  Присяжные заседатели дружно покачали головами - вопросов не имеется. 
  - Подсудимая, встаньте, - строго произнес председательствующий. - Что можете сказать в свое оправдание? 
  Бедная женщина глубоко вздохнула, робко перекрестилась, открыла рот и, обреченно взмахнув рукой, беззвучно расплакалась. 
  Коллегия переглянулась, но сочувствия в их глазах я не заметила. В груди стало жарко от подступившего гнева - четыре года тюрьмы за копеечную лампу... У вас есть хоть капелька сострадания, господа хорошие? Вы посмотрите на несчастную воришку - кожа да кости, без слез не взглянешь. Спросили бы, когда она последний раз горячий суп пробовала. 
  - Господин защитник, ваше слово, - безразличным тоном продолжил процесс председательствующий. 
  Присяжный поверенный - невысокий, круглолицый, невзрачный - встал и, нервно промокнув платком лоб, еле слышным голосом прошептал: 
  - Ввиду чистосердечного сознания подсудимой я прошу отнестись к ней со снисхождением. 
  - У вас все? - скучным голосом проскрежетал правый член коллегии. 
  Защитник понуро кивнул. 
  - Господа присяжные имеют вопросы к подсудимой? 
  Скамья присяжных заседателей безмолвствовала. 
  - Могли бы для приличия хотя бы один вопрос задать, - в сердцах бросила я. 
  - О чем, позвольте полюбопытствовать? - прошептал Йоханн. 
  - Сколько, к примеру, у нее детей. Или... - смутная догадка зашевелилась сонным мотыльком. - Или откуда была похищена эта злосчастная лампада! 
  Может быть, в профессиональной подготовке я вам и проигрываю, господа имперские юристы, но учебники ваши я штудировала наизусть. 
  - Но ведь факт установлен и защитой не отрицается - похищение произошло в часовне, - недоуменно поведал Йоханн. 
  На нас зашикали с задних рядов, председательствующий грозно посмотрел не меня. Ответив упрямым взглядом, я злым и громким шепотом пояснила: 
  - Часовня большая. В каком конкретно помещении хранилась лампада? 
  Йохан вопросительно изогнул бровь: 
  - Но какое это имеет отношение к делу? 
  - Самое что ни на есть прямое! - не сдерживаясь, прошипела я. - Существенный признак святотатства обвинением не доказан. 
  Председательствующий, нахмурившись, постучал карандашом по столу. 
  - Еще одна реплика и я буду вынужден просить, молодые люди, освободить нас от вашего присутствия. 
  Член коллегии со скрипучим голосом придержал его за руку и, бросив на меня заинтересованный взгляд, повернулся к товарищу прокурора. 
  - Кстати, господин обвинитель, соблаговолите пояснить суду, откуда конкретно похищена лампада? 
  - Из дощатого пристроя к часовне, - с показным безразличием пожал плечами товарищ прокурора. - В нем хранятся различный инвентарь для хозяйственных нужд и товары для лавки. 
  - Доказательства употребления лампады при богослужении у обвинения имеются? - вкрадчиво проскрипел член коллегии. 
  После долгой паузы товарищ прокурора нехотя признал: 
  - Такими фактами обвинение не располагает. 
  - Тогда почему вы дали заключение о применении статьи 226 Уложения о наказаниях, если признак святотатства следствием не установлен? 
  Прокурор промолчал. 
  Публика оживленно загудела. 
  - Позвольте выказать мое искреннее восхищение! - Йоханн церемонно поцеловал мне руку. 
  Мне отчего-то стало неловко. 
  - Еще ничего не кончено, да и сама кража не перестала быть преступлением. 
  - Ерунда! - небрежно отмахнулся Йоханн. - Если факт освящения церковного имущества не доказан, это уже иная квалификация и, если мне не изменяет память, предусматривает наказание на срок не более шести месяцев без ограничения в правах. 
  Судебная коллегия, низко склонившись головами, совещалась на месте. Наконец, председательствующий, выпрямившись во весь рост, торжественно огласил: 
  - Господа присяжные, вам предстоит ответить на следующий вопрос: виновна ли крестьянка Марфа Дмитриева в том, что тайно похитила из незапертой часовни медную лампаду, освященную употреблением при богослужении. 
  Присяжные удалились. 
  Публика осталась на местах, возбужденно перешептываясь. 
  К нам подскочил вертлявый папарацци, наведя объектив фотоаппарата. 
  - Прошу простить мою бесцеремонность, но ваша личность мне несомненно знакома... - пафосно начал он. 
  - Мне тоже, - перебила я. 
  - Простите? 
  Я терпеливо пояснила: 
  - Моя личность мне тоже знакома. 
  Папарацци неуверенно хохотнул. 
  - Шутить изволите? 
  - Отнюдь-с, я серьезна как египетская мумия. 
  Йоханн сдавленно всхлипнул. 
  Недовольно покосившись на него, я сварливым тоном осведомилась: 
  - Вы что-то хотели от бедной девушки? 
  Фотограф шаркнул ножкой. 
  - Позвольте запечатлеть вас для репортажа. 
  - Не позволю! - безжалостно отрезала я. 
  - Но почему? - искренне удивился он. 
  Поманив его пальчиком, я заговорщицким шепотом произнесла: 
  - Потому что я в имперском розыске. Если мое фото попадет в газеты, меня немедленно арестуют. 
  Папарацци побледнел и, судорожно дернув кадыком, пролепетал: 
  - Вы социалистка? 
  Наш содержательный диалог был прерван - из совещательной комнаты вернулись присяжные заседатели. 
  - Готовы ли вы огласить вердикт? - строго вопросил председательствующий. 
  Старшина присяжных, залихватски подкрутив кавалерийские усы, гулко бухнул: 
  - Готовы... - и, подслеповато щурясь, зачитал по бумажке: - Коллегия присяжных единогласно постановила... - выдержав пуазу, он внимательно оглядел зал, и торжественно закончил: - Признать виновной крестьянку Марфу Дмитриеву в тайном хищении медной лампады, саму лампаду освященной не признавать. 
  Публика взорвалась рукоплесканиями. Товарищ прокурора, лукаво усмехнувшись, весело подмигнул мне. Вздрогнув от нежданного знака внимания, я не нашла ничего лучшего, чем послать в ответ воздушный поцелуй.