#2289 Калика перехожий » 19.09.2012, 12:54
31 марта 1904 года, утро
Российская Империя, г. Санкт-Петербург, Аничков дворец
Мария Федоровна подняла дворец, когда еще в соседних церквях не звонили к заутренней. Сидя за туалетом, она ломала голову над просьбой дочери об особой секретности поездки. Привыкшая быть на глазах народа, Императрица не представляла себе как ей в своей Столице спрятаться от глаз людских. Не придумав ничего путного, она пригласила самых смышленых из дам во главе с Обер Фрейлиной. На совет. И вопрос разрешился по женски остроумно не прошло и пяти минут. Глафира, прислуживавшая в личных спальнях, девка умная и шустрая, была послана на Московский вокзал нанять десяток извозчичьих пролеток на день и пригнать их во дворец. Горничная имела жениха из своей деревни стоявшего на Московском вокзале. Парень был знаком во дворце, даже старшие товарки Глафиры советовали ей не упустить такого парня. Не пьющего, соблюдающего себя и угощающий всякий раз как приезжает всех подруг Глафиры сахарными леденцами и калеными семечками. И сам справный и коляска у него на дутиках и клопов на плюшевом сидении никто не видел. Не подведет, не сомневайтесь!
- И другие мужики с нашей деревни, что там же стоят – народ надежный. Трепаться не побегут. И местом своим дорожат. - Распиналась Глафира! Её то и отправили на Московский, наказав выбирать дрожки с пологом от дождя, не дай Бог зарядит, хотя с утра солнце светило. C дородной поварихи, служившей на дворцовой кухне, сняли пальто. Не высокого роста Мария Федоровна могла бы утонуть в нем, но замотанная по талии платками смотрелась в нем весьма натурально. Её не крупное лицо почти совсем спряталось под парой платков, нижний ситцевый полностью закрывал лоб, щеки с подбородком. Поверх него был свободно наброшен ещё один большой, шерстяной, повязанной под подбородком и нависавший козырьком над лицом. За час Вдовствующая Императрица была наряжена, и посмотрев на себя в высокое зеркало увидала русскую бабу возвращающуюся с богомолья. Наряд завершали высокие ботинки Императрицы, в которых она сопровождала своего супруга на утиную охоту.
Вызванный во дворец знакомец Глафиры был одобрен. Получив указание ехать на Миллионную улицу переулками и приехав подать к заднему крыльцу. С разговорами и расспросами не приставать, не гнать и остерегаться механических экипажей, что бы лошадь, упаси бог, не испугалась и не понесла! С молодца было взято клятвенное заверение исполнить все указы, оплата за труд была обещана царская!
Дрожки ждали во дворе перед парадным входом. За старшую оставалась Обер фрейлина. Ей было велено отвечать любопытствующим, что Вдовствующая Императрица сегодня с постели не вставала по причине ломоты в пояснице, которую застудила на прогулке. Особо интересующимся господам велено было разъяснять, что к Марии Федоровне были приглашены господин хирург из военной академии и баба костоправка из перворазрядных бань! Потому прислугу и отпустили погулять на острова. Служанкам и прачкам было дано на угощение пять десятирублевиков с условием, что извозчики в обиде не останутся!
Когда орава хохочущих девиц и молодых баб высыпала из дворца, казалось даже бронзовые кони на соседнем мосту в испуге присели – с хохотом и визгом все расселись по дрожкам и покинули двор. Никто и не заметил среди шумной компании невзрачную тетку в одиночку сидевшую в одной из пролеток и сразу опустившую кожаный полог. Среди десятка пролеток было не разглядеть, кто и с кем выехал со двора. Шум и суматоха схлынули. Ворота закрылись. Невзрачные, потертые господа, в котелках постоянно околачивавшиеся у ворот, получив разъяснения у дворника о недуге приключившимся с хозяйкой угнездились как вороны по своим служебным пролеткам, отправив одного гонца с докладом на Гороховую. Дворец замер.
Извозчик оказался молодцом, все, выполнив по уговору. Доставил немолодую женщину к служебным воротам дворца, не растреся, и не мучая разговорами. У ворот крикнув дворникам побыстрей открывать, а то их кухарка не успеет, по их нерасторопности обед господам к сроку сготовить, он заехал во двор и подал к заднему крыльцу дворца. Соскочив с козел, он лихо подал руку помогая сойти и был вознагражден империалом за труды и напутствием, что пятак за провоз, а остальное на свадьбу.
Пока он приходил в себя от изумления от не виданной щедрости, тетка в старом потертом зипуне скрылась за высокими и широкими дверями. - Видать старуха себе царствие небесное у бога отмолила! - и скорее помчался со двора, покупать в Гостином ненаглядной Глафире платок с алыми павлопосадскими цветами.
Марии Федоровне не приходилось еще находиться в этой части дворца дочери. Когда за ней закрылись входные двери, она очутилась в просторной зале, без окон, из которого вели многочисленные двери в хозяйственные службы. Здесь обеспечивалась всем необходимым другая, парадная сторона дворца, в которую она попадала, приехав в семейство дочери или на бал, даваемый многочисленным родом Михаила Николаевича. В приоткрытые или распахнутые двери можно выло наблюдать жизнь ранее не видимую ею в этом доме. Тянуло запахами приготовляемой пищи, Слуги в холщевых балахонах и фартуках таскали короба и свертки взад и вперед, из одной двери в другую. Самые всевозможные запахи наполняли это помещение, многие из которых она была готова назвать по именам. На столах по стенам стояли плетеные короба с огородной зеленью, от мешков, пошитых из дерюги, шел запах земли и душного подвала. Мальчишка поваренок бегом пронес с левой стороны в правую половину штуку сыра, явно минуту назад разрезанную. На ходу он торопливо запихивал за щеку обрезок, украденный им из под ножа, или презентованный доброй поварихой. Терпкий аромат, коснувшись ноздрей Марии Федоровны напомнил ей, что утренний стакан чая был выпит ею без бутерброда и явно требовал повторения в компании с этим желтым сыром. Пожелание Императрицы явно отразилось в её глазах, и было замечено шустрым мальчишкой, тащившим это желтое сокровище истекавшее ароматом. Прервав свой бег, мальчонка обернулся к старухе в салопе стоявшей посреди прихожей и, не слова не говоря, сунул в её руки не доеденный ломоть, только что им укушенный на ходу. Он не произнес ни слова, только ободряюще махнул рукой, помчался дальше, по своему делу, позабыв и сыр и старуху одаренную им этим утром. Все случилось в мгновение, Мария Федоровна не успела даже сообразить, как в её руке оказался обкусанный ломтик сыра.
И первое, что пришло ей на ум, что она по мановению волшебных сил попала в сказку своего доброго друга Ганса Христиана. В его мир, детской доброты, мир её далекого детства в Копенгагене. Не попадаясь под ноги бегающим взад и вперед слугам, Мария Федоровна двинулась вдоль стены. Через пару шагов она увидела перед собой приоткрытую дверь, за которой старичок конторщик, стоя за высокой конторкой, что-то писал в толстой тетради. Перед ним стоял стакан с явно остывшим чаем возле которого лежал ломтик хлеба на четвертушке бумаги. Явно забытый в суете начавшегося дня завтрак. Сердито посмотрев на вошедшую фигуру. Он первым делом отложил ручку со стальным пиром, которым до этого писал в тетради, и поднял голову. Одной ладонью он оперся на ребро конторки а другой, с направленным на императрицу сухим, с толстым суставом посередине, стариковским пальцем, он описал в воздухе круг, проколов его по центру тем же пальцем, явно указующим на не закрытую дверь за спиной Императрицы.
- Пойдите сударыня вон! Его глаза явно видели только малую часть окружавшего мира. Да, вон! И не медля! У меня, еще по сего дню не все сведено, а сейчас пришлют за ведомостями от старшего, и что мне прикажете отослать Теодору Карловичу в заместо бумаг - словеса в селедочной бумаге?! - Недовольно бормоча он приблизился к Вдовствующей Императрице при этом копаясь двумя пальцами правой руки в кармане своей жилетки, давно потерявшей вместе со цветом и большинство пуговиц. – Нате, да возьмите же! - его пальцы совали в её нераскрытую ладонь медный пятачок. Примите…. Наконец острие его слабого взгляда, пройдя сквозь линзы подвязанных веревочкой к голове, очков слились воедино в мысль ошеломившую его не слабее дубины лихого человека из темной подворотни!
- Матушка, царица, да чтоб здесь, самолично?! Не губите, что не признал, не осудите, - все через свою слепоту, очки окоянные третьего дня уронил на каменный пол в подвале, они и на дужках и поломались! Не углядел сразу, не узнал Вашу Персону! Не губите старого дурака – помилосердствуйте. Бога ради! - Ноги старика начали было складываться в коленях, он готов был рухнуть на грязный пол возле своей конторки. Мария Федоровна живо ухватила его за плечи и вернула в вертикальное состояние.
- Любезный, любезный, да оставьте, не волнуйтесь уж так, послушайте, да послушайте вы меня сударь, очки тут не причем, я без парада прибыла к дочери, по секрету, без огласки. Вот попейте чая. Она сунула ему в руки стакан, взятый ею с конторки. Поугомонитесь! Однако! Не убивайтесь! Лучше помогите мне разоблачиться здесь у вас! И сопроводите к дочери! Меня Вы этим очень выручите, голубчик!
Через несколько минут странная процессия поднималась от черного входа во дворец по лестнице, ведущей в господский бельэтаж, на чистую половину. Впереди уверенно шла немолодая женщина в темном платье и черном платке, накинутом на плечи. За ней, неся на вытянутых руках ворох одежды, шел старик в подвязанных очках на плешивой голове
Дама время от времени оборачивалась к своему сопровождению и просила идти помедленней и смотреть себе под ноги внимательней. Но глаза старика видели перед собой только её и разверзнись в сей момент перед ними врата преисподней, он не перекрестив лба шагнул бы вслед за ней!
Последние двери распахнулись и перед взором ошеломленных людей, сидевшей в малой гостиной, Великой княгини предстала эта пара, на мгновение задержавшаяся на пороге.
- Я не поздно? Пришлось выполнить все твои поручения Ксения! Теперь изволь объяснится, что все это значит и к чему этот маскарад? И пожалуйста, распорядитесь принести стакан чая, после Вашего сыра, которым меня любезно угостили у входа, хотелось бы это все запить горячим с лимоном! Не сочтите за труд!
