Интермеццо.
Княжна Тихвинская Мария Игоревна.
Господи, даже не знаю как описать то, что произошло со мной за эти несколько месяцев. Это как в захватывающем романе о приключениях амазонок. А началось всё из-за простого любопытства, да и что греха таить – скуки. Первое время слухам о появлении в имении нашего соседа, графа Осташева Павла Никаноровича, его сына, я не поверила, мало ли что болтают наши уездные сплетницы. Всем давно известно, что молодой граф Егор Павлович погиб несколько лет назад. Но слухи упорно твердили о сыне, якобы вновь обретённом , а до этого много лет проживавшем за границей. Постепенно темой всех разговоров с соседями на званых ужинах стал именно и исключительно Александр Осташев, военный, почти иностранец, много путешествовавший, сражавшийся с какими- то дикими племенами или пиратами и теперь вернувшийся на родину, к отцу. Ужасно интересно! А, ещё говорят об удивительной повозке, которую молодой Осташев привёз с собой аж из-за океана. Вот бы взглянуть, хоть одним глазком! Так и распирает любопытство! Вот сейчас велю запрягать дрожки и поеду сама, без приглашения, а кто мне запретит, я ведь княжна в конце-концов…Вот кто запретит – папенька, у него с графом какие-то взаимные претензии, никогда не интересовалась этими скучными мужскими делами. Да и маменька не позволит. Что-же мне делать? За завтраком осторожно намекнула papa что слегка заскучала дома и в обществе своих постоянных подруг Вареньки и Кати и хотела бы прокатиться по окрестностям, тем более у графа Осташева…Дальше и продолжать не стоило, если у папеньки такой взгляд! Maman только недовольно поджала губы. Ну и ладно. Обидно стало до слёз, но виду не подала, холодно поблагодарила служанку и ушла в беседку.
Хорошо, всё таки у нас в парке. Шелест листьев и щебетание какой-то невидимой в кронах птицы неожиданно успокоили, а то совсем чуть не расплакалась от обиды, дурочка. Правильно мама говорит, что я совсем ещё дитя. Взгляд случайно упал на забытую вчера книгу, гордость папиного собрания – прижизненное первое издание Пушкина Александра Сергеевича…Александра…ну конечно же! Спасибо Александр Сергеевич, вы уже давно придумали, как княжне Марии incognito встретится с графом Александром! Как же я раньше не догадалась! Сейчас надо всё хорошо обдумать…
Подготовилась я за два дня, правда пришлось во всё посвятить Глашу – мою горничную, но без её помощи мне бы точно не обойтись. Она одолжила платье простолюдинки, платок на голову, плетёный поясок. С обувью тоже помогла моя милая Глаша, вернула мои же старые туфельки для прогулок, подаренные её сестрёнке в прошлом году.
Ну, вот, завтра можно идти, но всё равно боязно! А, ну как узнают меня осташевские! Это ж позору не оберёшься! Наши кумушки уездные ещё года три потом судачить будут. И увидеть загадочного гостя страсть как охота, повозку его самобеглую тоже, и страшно, аж поджилки трясутся! Побежала в часовню нашу семейную, помолилась на образа, и легче стало, точно для себя решила – пойду завтра и нисколечки мне не боязно.
На следующее утро так удачно всё сложилось, papa по делам в Ефремов уехал, maman больной сказалась и на весь день в спальне осталась – новый роман французский читать. Помогли молитвы матери Божьей Марии, заступнице моей небесной. Управляющему нашему Науму Игнатьевичу, сказала, что на реку пойду с Глашей, цветы собирать, венки плести, на весь день ухожу, не ждите к обеду, мол, да велела съестного собрать. Дядька Наум ничего не сказал, головой только покачал, но не ослушался, корзинку с припасами с кухни принесли.
Шли с Глашей не торопясь, пока из дома можно было нас видеть, потом припустили как ужаленные, телега-то нас уже часа два дожидается. Помощница моя тайная вчера в деревне сговорилась, с кем и не ведаю. Вознице дала алтын, велела молчать, благодарил, кланялся. Как только скрылся за поворотом, переоделась быстро, Глаша-умница с вечера узелок припрятала. Ехали не долго. Я всю дорогу трусила отчаянно, аж взопрела от волнения, но поворачивать не стали.
У имения графа собралась толпа дворовых и из соседних сёл пришлые, некоторых Глаша узнала и шепнула мне тихонько. Пока она возилась с лошадью, смирной гнедой кобылой, я затерялась в толпе не спуская глаз с большого сарая или конюшни в котором незадолго до нашего появления скрылся молодой Осташев. Потом ворота распахнули, толпа заворожено ахнула, и было от чего. Внутри находилась или находилось, даже не знаю как назвать это…всё таки, пожалуй, «эта» - карета. Смешная, без оглоблей, на маленьких толстых колёсах и …золотая. Пожалуй, нет, позолоченная всё таки, золотую и с места никакими битюгами не сдвинешь, тяжёлая выйдет. Вокруг зашептались, заохали. А потом на свет из глубины сарая появился Александр Павлович, то, что это был именно он, я не секундочки не сомневалась. Одет необычно, в костюм пятнистый с великим множеством карманов накладных, оружие на поясе, я в этом не разбираюсь совсем, но то что оружие, точно и …лицо! Загорелое и в тоже время светлое какое то, никогда не видела таких лиц. Да он молоденький совсем – безусый совершенно. Посмотрел в нашу сторону, в глазах огоньки озорные, улыбнулся когда со мной взглядом встретился, ой, мамочки! Узнал, наверно, да нет он меня и не видел никогда, как же узнать-то мог? Потом, неожиданно из кареты золочёной музыка полилась, чудная такая музыка, окутывает тебя, завораживает. Стояла замерев, заслушалась. Граф перекладывал что-то в глубине сарая и ещё два раза на меня посмотрел улыбнувшись чуть, самыми уголками губ. Не выдержала, махнула Глаше, побежала к телеге, а у самой щёки горят, пылают прям. Доехали не помню как, Глаша болтала всю дорогу я и не слушала вовсе, в голове музыка волшебная, а перед взором мысленным улыбка графа Александра и смешинки в его глазах. Пропала я, дурочка, совсем пропала!
Три дня не ездила к Осташевым, стыдно, боязно, а ну как и правда, узнал меня граф! Подойдёт и скажет: «Что же Вы, княжна Мария Игоревна, в платье крестьянском?» Я ж провалюсь сквозь землю от позора! А вечером Глаша прибежала и рассказала, что сосед её дяди, Степан, каждое утро, как на покос идёт, у рощицы дальней молодого графа видит, бежит граф куда-то. Я рассмеялась, вот уж враки, так враки! Зачем графу бегать, как пастушку какому? Спешит, если надобность какая, так возок велит запрячь или верхами. Но, Глаша побожилась, что так и есть, мол видели молодого Осташева многие селяне и не раз. Задумалась, но не могут же все сразу врать? Проверю-ка я сама, да и графа Александра страсть как хочется увидеть.
На рассвете следующего дня, взяла Глашу, чтобы место показала, где графа видели и направилась к рощице той. Отошли с дорожки, спрятались в кустах саженях в десяти. Недолго прождали, точно, не соврала подружка моя бедовая, вон бежит его сиятельство. Брюки те же, в пятнах все, сверху исподнее смешное такое, без рукавов, сине-белое, в полоску, на ногах ботинки высокие шнурованные.Пробежал, только в нашу сторону зыркнул, Глаша аж ойкнула тихонько, ладонями рот зажала, да и я перепугалась, неужто заметил?
Через день, собравшись с духом, решила показаться графу Александру на глаза. Подождала, пока мимо пробежит и прихватив лукошко, выйдя на дорогу пошла за ним. Через пол версты увидела Александра Павловича сидящем на поваленном дереве. Сидит, ботинок шнурует, я иду, ни жива не мертва, внутри сжалось всё.
— Здравствуй, красавица.— и улыбается хитро так.
— Здравствуйте, ваше сиятельство — получилось только пропищать, в горле всё пересохло.
— Так, ты знаешь меня? — привстал с дерева, подходит — А, позволь узнать как зовут юную прелестницу?
— Мария Игорев..ва дочь — вовремя спохвалилась, назвалась как крестьянка— Машей все кличут, ваше сиятельство.
— А, не страшно тебе Машенька, одной гулять, разбойников не боишься? — вплотную подошёл и ещё шире улыбается. Стою, посмотреть на него боюсь.
— Ну, пойдём провожу тебя, Марья-краса длинная коса!— опять чему-то засмеявшись, произнёс граф. — Расскажешь мне по дороге, где живёшь, урожай каков, не обижает ли барин?
— Да недалече живу, версты три будет, и уродилось в этом годе, грех жаловаться — вспомнила, весьма кстати, случайно услышанный разговор папеньки и Наума Игнатьевича, — а барин у нас добрый, не обижает барин, дай Бог ему здоровья! — перекрестилась и украдкой взглянула на Александра.
Если в первый раз он показался мне юным, то теперь, вблизи, угадывался возраст, что-то около двадцати пяти – двадцати семи лет, а отсутствие усов объяснялось очень просто, он ежедневно пользуется бритвой и совершенно не следит за модой! Как же такой молодой человек и совершенно без усов?
— Ну, вот и славно! Давай лукошко понесу — перехватил корзинку и руки коснулся случайно. Меня как иголками кольнуло, сомлела даже немножко. — Что случилась, красавица? — неужели заметил?
— Нет, нет, ничего, ваше сиятельство! День наверно, жарким будет. — пролепетала еле слышно.
— Тут, рядом родничок есть, давай свернём, попьёшь водички и легче станет.
— Конечно, ваше сиятельство, пить очень хочется.
— Да, что ты, всё время, сиятельство да сиятельство! Александр Павлович меня зовут или просто — Саша.
Свернули на тропинку, что к роднику вела, про него всей округе известно. Напились холоднющей воды, аж зубы заломило, Александр умылся, окунув голову в бочажок. Устроились на двух поваленных деревьях друг напротив друга… и проговорили ещё часа два. Александр шутил сначала, меня выспрашивал, а потом рассказал о своей жизни. Господи, сколько пережил этот милый и добрый человек! За что злая судьба-злодейка приносит столько несчастий таким сильным и смелым людям! Бедный Саша, сколько он пережил, смерть жены, утрату маленького сына! Александр ещё говорил, глядя прямо перед собой, а по моим щекам текли слёзы! И я ничего не могла с этим поделать!
— …наверно не надо было это рассказывать — Александр повернулся ко мне — Что с тобой , Маша? Ну, что ты? Зачем эти слёзы! Сейчас воды принесу.
— Спасибо, Александр Павлович.
Саша уже вернулся от родника, держа воду в сомкнутых ладонях.
— Умойся, Машенька. И прости меня за этот рассказ, просто я…прости в общем.
— Нет, Александр Павлович! Это вы должны простить меня за эти…за это… — я аж задохнулась.
— Не расстраивайся, Маша. Давай, я тебя провожу — руку протянул помогая мне встать.
Потом мы долго шли в сторону нашего имения, болтали о разных пустяках. Саша оказался очень интересным рассказчиком, правда, иногда, запинался на середине предложения, как бы подбирая слова или мысленно переводя их на русский язык. По крайней мере я очень надеюсь , что это так и никак не связано с тем, что ему приходится упрощать речь ,что бы я, глупая корова, понимала смысл.
Распрощались с графом где-то за полторы версты до нашей усадьбы. Затем, напомнив, что он практически каждое утро совершает пробежки и я при желании могу к нему присоединиться, и если не побегать, так просто поговорить, развернулся в сторону имения Осташевых и быстро скрылся за поворотом, а я осталась на середине дороги, совершенно не зная, что мне делать.
